Валерий Сенин - Ограбление по-русски, или Удар « божественного молотка»
Я иду в кухню и говорю:
– Да знаю я, что с ним такое: срочно нужно опохмелиться, а денег нет, вот он и ищет, а меня он может припугнуть трупом и получить нужную сумму. Знаешь, если труп обнаружат и возьмутся за Сидорова, он все тут же расскажет. Так что надо бы увезти его поскорее на мамину дачу в Пери. Пусть он пилит там дрова, как в прошлом году, там, кстати, можно и дипломат вскрыть на станке.
Шура ставит розу в высокую вазу и восклицает:
– Какая прелесть, Игоречек, ты меня балуешь, у нас и так мало денег... А с Сидоровым ты все неплохо придумал, увези его от греха подальше.
– Это моя мама придумала, – уточняю я.
– Твоя мама – гениальная женщина, – говорит Александра, и я не могу с ней не согласиться.
Я выхожу на лестничную площадку и звоню в квартиру Сидорова. Тот сразу же открывает дверь (не то, что вчера), впускает меня к себе в квартиру и хватает за руку:
– Сосед, блин, выручай, помираю, начинаются судороги, если срочно не выпью, то начнет меня корежить и трясти... В прошлый раз в больнице еле откачали, блин, ничего не помогало, пока врач, блин, не дал мне сто граммов спирта.
Вид у Сидорова действительно нездоровый, лицо бледно-серое, белки глаз красные, весь трясет, словно внутри работает отбойный молоток, так что рассказ о судорогах звучит правдоподобно. Известно: по земле ходит около семи процентов алкоголиков, у которых начинаются судороги при нехватке необходимой дозы алкоголя в крови.
Я убегаю к себе, быстро обрисовываю ситуацию Александре, забираю бутылку шампанского и спешу к Сидорову. Тот жадно хватает бутылку, торопливо дрожащими руками ее открывает. Брызги с пеной летят в лицо, он жадно пьет шипящий напиток из горлышка. Через минуту ставит пустую бутылку на пол, заставленный десятком других пустых бутылок, и говорит:
– Спасибо, сосед, блин, выручил в последний момент, я уже думал, что каюк Сидорову, но еще не каюк, еще поживем, блин, потопчем землю кривыми ногами!
Увидев, что он уже не умирает, я говорю:
– Слава, у меня к тебе дело: нужно, как и в прошлом году, распилить дрова у моей мамы на даче.
Сосед улыбается, чешет свою лохматую белобрысую голову и говорит:
– Игорь, блин, если ты будешь ставить, как в тот раз, литр водки с закуской каждый день, то я согласен работать у вас на зоне, то бишь на даче, круглый год, блин, а если надо, то и дольше.
– Дольше не надо, там работы на две недели, ну, если управишься за три, то договорились.
– Договорились, – радуется сосед, – управлюсь за три, а когда едем?
– Сейчас одеваемся и едем.
– Хорошо, я одеваюсь и жду тебя, не забудь взять денег.
Я ухожу.
Александра жарит на кухне картошку, воздух пропитан вкусными запахами, я шлепаю ее по полненькой попке, целую в щеку и говорю:
– Милая, в общем я везу соседа на дачу, когда вернусь – займемся сексом в душе.
Сашенька морщит свой носик и ворчит:
– Игорек, я буду за тебя волноваться, покушай картошки с колбасой и езжай скорее, а то не успеешь вернуться.
– Успею, если все будет нормально, то я приеду на последней электричке. Сашенька, ты не переживай, если не приеду сегодня... последнюю электричку часто отменяют.
– Я знаю, – говорит Александра, задирает халатик, показывает свою чудесную голенькую попочку, опускает халатик и смеется. О, какая соблазнительная попка у моей славной любовницы, соблазнительная и моя – могу поласкать ее в любое время.
Александра ставит на стол тарелку с дымящейся картошкой и говорит:
– Мой господин, кушайте картофель, кстати, постарайся открыть на даче дипломат, мне не терпится взглянуть на его содержимое, я алмазов настоящих еще никогда не видела. А что мы будем делать с этими алмазами?
– Продадим их за полцены, нам хватит и миллиона баксов.
– Игоречек, а кому мы их продадим? Нас же могут и убить за такие бешеные деньги, из-за этого дипломата уже многие погибли. Может, не будем вскрывать и выкинем его.
Я возмущаюсь:
– Александра, вначале я его открою и если там алмазы, то я поеду к Фельдману, он крутится вокруг депутатов, и Фельдман пристроит алмазы.
Александра не соглашается:
– Игоречек, но Фельдман же негодяй, он продаст нас и за меньшую сумму, не зря же он общается с депутатами.
– Ну хорошо, – соглашаюсь я. – К Фельдману я не пойду, вскрою дипломат, а потом мама обещала подумать, что нам с его содержимым делать. Мама обязательно что-нибудь придумает.
– Игорек, а если нас поймает милиция, то за содержимое дипломата мы получим по нескольку лет тюрьмы, ты о дочках подумал? – спрашивает посерьезневшая Александра.
– Нет, – растерянно отвечаю я. – О тюрьме я особо не думал и меньше всего хочу туда попасть, но менты нас не будут искать, пока Сидоров сидит на даче, значит, у нас будет три недели, чтобы решить, куда пристроить алмазы, ну, а потом, если ничего не получится, я сам отнесу их на помойку, хорошо?
– Хорошо, Игорек, тогда три недели будем шевелить мозгами. Неужели там на два миллиона?... Трудно поверить в такое богатство... ни фига себе, у нас в руках два миллиона долларов! – Александра улыбается, щеки ее краснеют, а глаза блестят. – Игоречек, неужели мы разбогатели? Два нищих инженера вдруг станут миллионерами... В это трудно поверить. Без дипломата жилось легче, у нас не было проблем, мы любили друг друга, растили девчонок, гуляли по Петербургу, и никто нам не мешал жить. А если кто-нибудь узнает о дипломате, то все, конец покою, весь Петербург ополчится против нас, и мы обязательно проиграем. Ах, Игоречек, если все пройдет хорошо, то поедем сначала в Париж, а потом уже в Венецию.
Я тоже улыбаюсь:
– Сашенька, мы объедем все великие города мира и на самых выдающихся памятниках оставим надписи: «Шура и Игореша были здесь». А потом мы купим яхту с белыми парусами и поплывем вокруг света, вместе с девочками.
– Я согласна, – говорит Александра.
Я доедаю картошку с колбасой, выпиваю стакан теплого чая, одеваюсь, беру в руку дипломат, чмокаю аппетитную женщину в щечку и говорю:
– Чтобы наши мечты стали реальностью, я должен ехать.
Я звоню Сидорову в дверь. Через минуту мы на улице. Дует сильный ветер, летит снег. Мы быстро доходим до проспекта Просвещения, садимся на трамвай и минут через пятнадцать уже стоим на железнодорожной платформе «Мурино». Электричка должна появиться через десять минут. Сидоров спрашивает:
– Игорь, блин, будем считать, что я начал работать, так?
– Так, – соглашаюсь я.
– Тогда купи водки, блин, а то от твоего шампанского ни в голове, ни в жопе. Купи «Сибирскую», давно ее не пробовал, соскучился.
Я покупаю в киоске литровую бутылку водки, два пластиковых стакана, хлеба, колбасы и банку маринованных огурцов.
Подходит электричка, и мы садимся в полупустой вагон, двери с шипением закрываются, и поезд трогается. Мы выбираем два пустых сиденья, садимся у окна друг напротив друга, Сидоров начинает откупоривать бутылку водки, я ставлю дипломат под окно, вытаскиваю складной ножик, нарезаю хлеб, колбасу и открываю банку с огурцами. Сидоров разливает по стаканам водку, беззвучно чокается со мной пластиковым стаканчиком и говорит:
– Давай выпьем за мою удачную работу на твоей-маминой даче, блин, мне очень повезло с твоим предложением, я не знал, что и делать, блин: денег нет, работы тоже, а выпить необходимо. Пить или не жить– вот единственная формула моей жизни, без алкоголя я умру, блин, а тебя мне сам бог послал, давай выпьем.
Мы выпиваем, закусываем, Сидоров снимает черную кроличью шапку, бросает ее на сиденье рядом с собой, видок у него неважнецкий: опухшее лицо с недельной щетиной, мешки под глазами, крупные морщины и глаза с красными белками создают впечатление, будто ему за шестьдесят лет.
Я спрашиваю:
– Слава, а сколько тебе лет?
– А сколько дашь?
Я знаю, что он немного моложе меня, но все равно отвечаю:
– Шестьдесят три.
Сидоров улыбается, показав крупные редкие желтые зубы и говорит:
– Двадцать восемь, блин, месяц назад исполнилось. У алкоголиков год идет за три, значит, мне уже семьдесят, но я не переживаю, потому что в жизни все успел попробовать, блин: и в тюрьме три года сидел, и наемником в Чечне служил, три раза был женат, блин, два раза на женщинах и один – на мужчине, с Эйфелевой башни вниз головой прыгал, удачно грабил банк, но все деньги проиграл в карты, лес валил, землю пахал, три дома построил, двух сыновей родил, блин, книгу стихов написал.
Я удивляюсь:
– А я не знал, что ты пишешь стихи, может быть, что-нибудь прочтешь.
Поезд останавливается на станции Кузьмолово. Сидоров говорит:
– Давай еще по одной выпьем, а потом я почитаю свои стихи.
– Давай, – соглашаюсь я.
Сидоров разливает водку по стаканам, мы выпиваем, от вторых ста пятидесяти граммов я уже заметно плыву, а по Сидорову не скажешь, что он выпил алкоголь. Но это и понятно: если он пьет каждый день литрами, то такая маленькая доза для него, как комару в жопу дробина, тьфу, перепутал, как слону в жопу комар, и я рядом со слоном Сидоровым – если не комар, то воробей. Я уже под хмельком. Интересно послушать его стихи. Люблю слушать стихи, особенно после стопочки водки.
