Зоя Кураре - Революция чувств
– Вик, место. Не мечтай, колбасу ты сегодня не заслужил, – прогремел Александр Громов.
Слова хозяина прозвучали, как приговор. Вик не на шутку разозлился. А ну если, Машенька, как и доходяга таракан, уже нализалась белых линий на хозяйской мебели и глупому пучку перьев осталось жить считанные часы, а он ей сыр нарезает. Безобразие!!!
Хозяин дома продолжал неуклонно следовать собственному сценарию приема дорогих гостей. Сыр он нарезал крупными треугольниками, копченую колбаску бережно настрогал тонкими кружочками. У пса существовали свои круги, которые он наматывал вокруг потных ног строгого хозяина. Форма та же, запах, простите, другой. Вик злился. Очень злился. Кормить глупый пучек перьев губернской колбасой высшего сорта, это наглость, которую мог себе позволить отъявленный художник.
Попытки пса открыть лапой предательскую кухонную дверь с третьей попытки увенчались успехом. Очень тихо, подобно легкому сквознячку, пес проследовал в комнату хозяина. Вик помнил, к хозяйке идти прямо и налево, к хозяину наоборот, никуда не сворачивая по коридору прямо. Кобель не ошибся дверью, перед ним в полупрофиль сидела, в чем мама родила Машенька, эротично запрокинув ногу на ногу. Гостья умирать от белых линий на мебели не собиралась, в одной руке она держала длинную сигарету, в другой мобильный телефон.
– Сейчас, у нас перерыв. Ты права, он классный. – Замяукала по телефону Машенька.
Конечно, сыр хозяйка покупала классный, – интерпретировал услышанные слова Вик.
– Когда освобожусь, не знаю. Мы только начали, я хочу познакомиться с ним поближе. Ха-ха, еще не пробовала.
Черт, я, потеряла золотую сережку, я тебе перезвоню. Гостья отключила телефон и стала ползать по полу на четвереньках в поиске золотого украшения. Вик возбуждался на улице от дуновения ветра, в потоке которого можно унюхать незнакомый, но такой желанный для любого кобеля запах плоти. Вик хорошо знал, как пахнет настоящая сука. Ситуация провоцировала, черт знает на что. Он неосознанно прыгнул и сразу удачно пристроился позади хрупкого, нежного тела Машеньки.
– Помогите, мама, – заорала не своим голосом натурщица.
«Мамы еще не хватало», – зарычал на пойманную суку возбужденный пес.
Мощный удар откинул Вика от предмета собачей страсти. Хозяин для верности пару раз стукнул своего пса старой чугунной сковородой. Кобель не потерял сознание, он злобно зарычал, шерсть на холке поднялась, у него хотели отобрать желанное – суку. Прыжок, еще прыжок, в этот раз хозяину не удалось наказать насильника. Очередной взмах чугунной сковороды угодил по безвинному в этой истории с изнасилованием креслу. Кресло откинуло задние ножки. В ответ, Вик не промахнулся, выбрав правильную траекторию прыжка, он мертвой хваткой вцепился в запястье руки. Хозяин закричал от боли.
Машенька завыла от страха и беспомощности.
– Господи, что мне делать. Что мне делать?
– Люся, закройся в ванной! – скомандовал ей окровавленный художник.
«Люся? – стало постепенно проясняться сознание Вика. – Какая Люся? Она Машенька»…
– Вик, фу, отпусти. Это я, Вик, фу, – кричал от нестерпимой боли хозяин, он впервые осознал, что не контролирует ситуацию, а его пес бойцовой породы перестал подчиняеться командам.
– Вик, успокойся, хороший пес, хороший, отпусти папу. Фу, фу, – взмолился художник.
Магическое слово «папа» подействовало на кобеля отрезвляюще, как холодный душ.
Вик отпустил окровавленную руку, поджал хвост и сразу почувствовал себя маленьким, жалким, добрым покладистым песиком. Опустив низко голову, он побрел в кухню, лег на место и от стыда хотел умереть.
Хозяин плотно прикрыл за ним дверь и закричал Люсе, чтобы она выходила из ванной и срочно вызвала скорую помощь. Люся плакала в трубку телефона и называла адрес и причину травмы. Врачи приехали на удивление быстро, долго суетились над раненым, но решили пострадавшего не госпитализировать. Собаку посоветовали обследовать и при необходимости усыпить.
Кофе, как и бутерброды, разбросанные на полу в кухне, Машенька не оценила. Она оказалась просто Люсей, поэтому немного посидела в комнате возле укушенного хозяина и ушла. Сам пострадавший принял обезболивающие таблетки и благополучно уснул.
Усатый квартирант, лизнувший белый мел на дверце шкафчика, не знал, что причиной его страшной слабости в ногах является настоящий яд, который китайские производители назвали милым русским именем Машенька. Таракан беспрепятственно дополз до большого бутерброда с сыром, валявшегося на кухне, обрадовался, широко открыл рот и умер.
Вик, главный виновник происшествия, нашел в себе силы и подошел к насекомому. Оно подергивало лапками и выпускало из тщедушного тельца зловонные газики. Господи, ну почему ты умер возле моего любимого сыра, подняв высоко морду к потолку, обратился пес к собачьему богу. Ответа не последовало, широкую бойцовскую грудь заполнила тоска по хозяйке, только она его любит, жалеет, кормит, не водит голых глупых теток в дом и понимает. У-у-у.
Женская дружба бывает?
Фамилия Благова Наташке досталась в наследство от бабушки. Маме хватило мудрости три раза побывать замужем, но сохранить самую благостную фамилию на всем белом свете. Две немолодые, прошедшие тяжкие испытания на личном фронте женщины уговорили Наташку не расставаться с их главной семейной реликвией – фамилией Благова. Как чувствовали, с товарищем Ковбасюком любовь у нее не до гробовой доски, а до первой, непоровну поделенной сосиски.
От Петра Антоновича Ковбасюка на долгую память Наташке осталась дочь. Оле в этом году исполнилось пятнадцать лет, а три года назад Наташка неожиданно для подруг и родственников родила мальчика. На вопрос, кто отец ребенка не отвечала. Через год безуспешных расспросов всем стало все равно. Саньку родственники и друзья любили, а потому с удовольствием нянчили карапуза по очереди.
Жаль, бабушка Наташки после его рождения умерла. Увидела правнука, и на следующий день старушки не стало. Благова не удивлялась, она знала, что ее родная бабушка последние три месяца жила надеждой – увидеть внука. Ей Наташка доверила волнующую друзей и родственников тайну, кто настоящий отец ребенка. Бабушка умела хранить молчание. После ее смерти только Наташка Благова могла ответить на вопрос, кто отец Саньки. Но она, как партизан на общественных допросах, которые ей с завидной периодичностью устраивало близкое окружение, стойко молчала.
Стерва произошедшее событие прокомментировала одним словом – догулялась. Женька Комисар поступок подруги не диагностировала, наоборот, всячески ей помогала.
Женьке Комисар удалось уговорить мужа встретить Наташку Благову с ребенком из роддома. Они так и сфотографировались на пороге больницы вместе.
В центре снимка красуется Наташка, слева от нее стоит Стерва, справа Женькин муж с ребенком на руках, сзади Комисар с подарками, которые практически закрыли ее лицо. С того счастливого момента прошло три года. Благова никак не могла возвратиться к прежней физической форме, ее фигура сохраняла идеальные пропорции талии и бедер, но визуально их объем увеличился вдвое. На последней фотографии проявленной несколько месяцев назад, где подруги втроем, видно – по внушительным габаритам лидирует Стерва.
Благова широка в плечах, словно на плакате «Родина – Мать зовет», одета плохо.
Наташка рассматривала себя на фотоснимках пристальнее, чем подруг. Она искреннее считала, что Женьке Комисар повезло больше всех, она худенькая, как школьница, детей нет, пусть пока радуется жизни.
Наташка сидела в редакции новостей совершенно одна, она хотела увидеть Женьку. Необходимо определиться, как дальше работать. Через два дня в губернию приедет Виктор Япанович. Если на съемки пошлют меня, подумала Наташка Благова, то дело дрянь. «Последняя истерика Стервы, адресованная мне сомнений не вызывает, я новая ее жертва. Дружба, дружбой, – думала про себя «Родина – Мать», рассматривая фотографии, которыми забит нижний ящик ее рабочего стола, – но если в голове у Стервы случилось короткое замыкание, пощады не жди».
До начала прямого эфира ток-шоу «Родной город» осталось пятьдесят минут. Наташка знала, Женька Комисар придет заранее, а значит, у них будет время поговорить.
– Господи, как Олька выросла, скоро замуж захочет, а мамаша без мужика. И сын получился на славу, – Благова не выдержала и поцеловала фотокарточку Саньки, она разговаривала вслух сама с собой. Оказывается это такая роскошь – говорить то, что чувствуешь и думаешь на самом деле.
– Это я от тебя заразилась монологи вслух произносить. Слышишь Стерва, это я тебе говорю, – закричала Благова на всю редакцию информации. – Ты меня сегодня, зачем унижала? Да, я не ношу оранжевых свитеров и не читаю в Интернете слезливые статьи о бедном и благородном Викторе Юбченко. Мне никто из кандидатов в президенты не нравится, ни Виктор Япанович, ни Сан Саныч Морозко, ни Черновецкинький. А голосовать я буду за Япановича, потому, что не хочу перемен, передела собственности. Слышишь, Стерва я имею свое мнение, а тебе не нравится Япанович. А вот мне Юбченко не нравится, ну не нравится он мне. Что делать, Танька? Дурь – вся эта политика! Вы мне, девченки, Саньку помогаете растить, я халтуры вам подбрасываю, а теперь получается – мы стоим по разные стороны баррикад. Зачем делить нашу дружбу на синий и оранжевый цвет? Кто не со мной, тот против всех.
