Николай Гринько - Байки
Акустика
Кузьма очень похож на Шрека. Большой, лысый, веселый. Еще б пару рожек да флакон зеленки на голову – и не отличить.
Однажды английскому посольству понадобилось организовать небольшую вечеринку для своих – фуршет во фраках и дикие пляски под контрабас. Как на них вышел Кузьма – Шива его знает.
Зам посла по культуре посмотрел на Кузьму в вытянутом сером свитере, и в его глазах мелькнуло недоверие:
– Вы знаете, нам нужен джазовый акустический состав: контрабас, рояль, гитара, что-нибудь еще. Такая камерная команда. Сможете?
Кузьма выдохнул перегар:
– Да запросто!
Зам посла принюхался, затем ненадолго задумался и попросил:
– Ну хорошо, но давайте вы нам для начала предоставите демо-запись вашего ансамбля. Чтобы мы знали, с кем имеем дело.
– Легко! – Сказал Кузьма и даже звонить музыкантам не стал. Вместо этого он приехал домой и достал с полочки диск Херби Хенкока, записанный лет шестьсот назад на каком-то концерте. Потом тупо перегнал его на кассету и назавтра отвез заму.
Зам перезвонил через пару часов: везите.
После этого Кузьма позвонил Женьку и сказал, что банда во фраках должна быть к семи у посольства. Банда явилась.
Когда вечер закончился, зам посла подошел к Кузьме:
– Мы так вам благодарны, спасибо большое. Вы знаете, а живьем они сыграли гораздо лучше.
Кто б сомневался.
Колеса
Не хотел Саня на рыбалку ехать. Очень не хотел. Как чувствовал. Но друзья всю неделю уговаривали – по телефону, по душам и по загривку. Друзей понять можно – они машину искали. А у Сани машина была.
На пятый день Саня понял, что ехать придется. Жене сказал, что едет к маме, любовнице – как ни странно, то же самое. Обеим обещал вернуться к вечеру.
Галдящая орава Саниных друзей достала водку и начала рыбачить еще в машине, в шесть утра. На полпути снасти закончились, и пришлось останавливаться, чтобы купить еще. После прибытия на место рыбалка продолжилась, и спустя часа три-четыре Саня, как самый трезвый, был командирован за новой порцией наживки. И закуски.
К вечеру друзья висли на Сане и уговаривали:
– Ну давай, выпей с нами. Вот мы тебе налили, вот тебе килечка. Оставайся!
Саня с полным до краев стаканом в руке лишь мотал головой – не буду, мол. Ему предстояло развести всех по домам, и оставаться на ночь не хотелось.
– Ну, ладно, – сжалились друзья, – Дуй домой. Мы останемся. Сами завтра доберемся. Пойдем, до машины проводим.
Саня вышел на полянку… и обомлел. Его родная "четвера" стояла на бревнышках. Колес у машины не было. Сняли. Вот же, блин, съездил к маме! Что делать? Как отмазываться?!
Друзья тоже притихли и топтались вокруг горемыки. Потом один из них робко тронул за плечо:
– Ну чего, Сань… Завтра утром что-нибудь придумаем. На вот, хлебни для успокоения.
Саня молча съел стакан водки в три глотка. И тут друг повернулся куда-то в сторону леса и заорал:
– Народ! Все, он выпил!
Из кустов выкатились четыре Саниных колеса.
Стенограмма
– Хорошая девушка. Жирная. Сочная. Низ у нее хороший, убедительный. А вот верх рассыпается, особенно, когда раздувает. Надо ей верх подрезать слегка. И я б ее утопил, наверное, а то она из фанеры торчит. Ну-ка, давай. Глубже. Еще глубже. Подожми ее немного, тогда еще глубже можно будет. А что это она у нас такая тупая? Плоская какая-то… Давай на нее будку какую-нибудь повесим, что ли. Так, ну-ка залупь ее… ага, нормально, отлупи обратно. Давай так: вот до этого места она у нас чистая будет, а дальше мы ее мять начнем. Ну что, легла? Мне кажется, легла. Давай следующую.
В каждом слове вышеприведенного текста содержится очень конкретная информация. И когда два звукорежиссера обмениваются вот такими репликами, они даже не улыбаются. Из текста ясно, что тембр голоса у данной вокалистки хороший, богатый обертонами, и запись ее вокала было бы неплохо обработать компрессором, чтобы потом сделать уровень чуть пониже и добавить реверберацию. Зато посторонние люди, проходя мимо нас, отчего-то ненадолго замирают, склонив голову набок. А некоторые из них достают блокнотики и стенографируют.
Страшилки новогодние. Четыре штуки.
…но не зажглась елочка. И тогда Митя решил сам гирлянду починить. Взял плоскогубцы, гвозди, пилу. Когда пожарные приехали – елка все еще горела.
…а наутро Дедушке Морозу стало очень плохо. Голова болит. Снегурочку потерял. Полный мешок мусора какого-то. За воротником – иголки еловые. А главное – лето на дворе.
…и пошел Серега в лес за елочкой. Прошел метров сто – кривоваты елочки. Прошел пару километров – огромные какие-то. Прошел еще с десяток. Тут медведь ему и говорит…
…и тут Михал Максимыч жене вместо соли проявителя дал. Пошутил, значит. Веселый такой мужик. Самый веселый среди нас всех, кто в реанимации лежит.
…а раз не открывается, решила Тамара бутылку потрясти. Потрясла, потрясла… Ну, посуду-то она теперь себе новую купит. А телевизор еще вполне слушать можно.
Маруся
В далекие-предалекие времена, когда каждый ребенок знал, что экономика должна быть экономной и что слова "мир", "труд" и "май" – близнецы-братья, жила-была девушка. Скажем, Маруся. Собственно, она и сейчас прекрасно себя чувствует. Правда, тогда она чувствовала себя лет на пятнадцать лучше. И была у Маруси мечта – скатиться по крутому склону на лыжах в красном спортивном костюме, да так, чтобы все мужики вокруг просто попадали. Костюм должен быть красный – и никакой другой. В поведении мужиков также не допускалось вариантов – они должны были не присесть, не попрыгать, а именно попадать.
И вот однажды партия и правительство сжалились над судьбой бедной Маруси, и подарили ей на новый год хорошую премию. Маленькую, но хорошую. Обрадовалась Маруся, побежала по магазинам, и, весело отстояв километров семьсот очередей, приобрела две вещи: красный лыжный комбинезон и путевку на лыжный курорт в одной из братских республик СССР. Осталось лишь приехать, чтобы отнаблюдать штабеля валяющихся от такой красоты мужиков. Маруся поехала.
Когда комсомолка, спортсменка и почти красавица Маруся взошла на склон в ослепительном клюквенно-алом комбинезоне, окрестные мужики приоткрыли бородатые рты и немного похрустели шейными позвонками, провожая ее алчущим взлядом. Комсомолка была почти счастлива. Не хватало мелочей – лихого спуска с горы и падающих мужиков.
Маленький, но очень горный инструктор с комсомольским значком на волосатой груди, старательно обучил новичков азам лыжной грамоты и махнул рукой в сторону склона – валяйте.
Маруся ринулась было к спуску, но почувствовала, что в ближайшее время этого сделать не сможет. Пока не найдет где-нибудь дощатую конструкцию с буквами "м" и "ж". Очень ее прижали собственные малочисленные нужды.
Напомним, что на дворе стоял чудесный конец восьмидисятых, Коммунистическая партия СССР во главе с Генеральным Секретарем Центрального Комитета увлеченно отстаивала интересы мира во всем мире, и ей было плевать на такие мелочи, как сортиры на горных склонах. Партия была, а сортиров не было.
Поозиравшись минут пять со сжатыми коленками, Маруся, краснея, подошля к инструктору и, наклонившись, прошептала ему что-то на ухо.
– Туалет?! – громко спросил инструктор, и горное эхо переспросило еще пару раз: "Туалет, туалет…"
– Да вы что, девушка? Откуда в горах туалеты? ("Туалеты, туалеты…") Вон, видите кусты? ("ты, ты…") Там и писайте. (…,…)
Маруся, с лицом цвета собственного комбинезона, рванула к кустам, упираясь палками.
– Лыжи-то снимите, мите, мите!… – крикнул ей вслед инструктор. Маруся не услышала.
Надо заметить, что советская швейная промышленность, идя навстречу решениям XXVII съезда партии, усилила борьбу за качество обслуживания советского населения. Все больше новых товаров появлялось на прилавках советских магазинов, и в том числе – красные горнолыжные комбинезоны со знаком качества на спине. И с одной-единственной молнией от кадыка до пупка. Если б Маруся была мужчиной, то никаких вопросов не возникло бы. Но она была девушкой, страстно желающей пописать, а потому комбинезон был Марусей расстегнут и спущен до самых колен. Из технических моментов могу сообщить, что на Марусе таким образом осталась маечка. И все.
И вот тут, когда начался процесс единения Маруси с природой, физика внесла свои коррективы. Снег под ногами скрипнул, и лыжи, которые комсомолка так и не сообразила снять, плавно поехали вперед. Маруся взмахнула руками – но было поздно. На глазах у изумленной группы лыжников, среди которых были столь необходимые Марусе мужики, из кустов с постоянным ускорением выкатилась присевшая девушка в одной маечке. Тормозить голой попой в снег она не решилась. Поэтому, повизгивая от ужаса, катилась по склону, размечая желтеньким пунктиром снег между лыжами. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Громче, громче, громче!…
