Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»
№ 216, 18 ноября 2010 года
Учителей разгневали надбавкой
На портале «Завуч. ру» размещено возмущенное письмо 25 тысяч учителей.
То есть это главный редактор учительского портала Евгений Барановский утверждает, что собрал 25 тысяч подписей. Но допустим даже, что собрал: повод-то в самом деле возмутительный. Учителям пообещали рост зарплаты на 6 процентов, а выяснилось, что речь идет только об их базовой ставке, составляющей от 2 до 4 тысяч рублей. Так что прибавка составит максимум 240 рублей, что не только не покроет инфляции, а вообще выглядит горькой шуткой. И если нам не ответят, говорят учителя, тысячи выйдут на улицы.
Не выйдут. Это я вам говорю не только как учитель, но как печальный местный житель, проведший тут все 90-е годы. Учителя сегодня — самая бесправная категория населения, потому что обычная пролетарская забитость и совершенная ненужность Отечеству сочетается в них с интеллигентским отвращением к насилию. Скажу больше: учитель — самая невостребованная сегодня профессия. Страна проходит через демографическую яму, и сокращение — либо перепрофилирование — нескольких тысяч учителей в ближайшее время станет необходимостью. Министр образования Фурсенко об этом предупредил. Так что тысячи действительно окажутся на улице в буквальном смысле.
И можно как угодно золотить эту пилюлю, суля педагогам переобучение (в дворники, интересно, или в продавцы?), однако факт есть факт: в школе грядут масштабные сокращения. В этих условиях повышать педагогам зарплату… да при кризисе… да с дефицитным бюджетом… Это касается не только учителей — просто они первыми попали под зарплатный обман и под перспективу сокращения. И не только потому, что их избыток, а потому, что в образованных гражданах страна не нуждается.
Все, что происходит в сегодняшнем государственном образовании, наводит на единственную мысль: этот кошмар — эти учебники, ЕГЭ, проверки, урезание лит-ры и увеличение физ-ры, — рассчитан на единственную цель, а именно — на окончательную дебилизацию остатков населения. Одновременно с додушиванием всего живого на телевидении и крайне избирательным финансированием кино, в котором патриотизм давно отождествился с бездарностью, это должно завершить процесс модернизации, то есть превращения русской духовной жизни в выжженную пустыню.
Надеяться, что некто по такому случаю выйдет на площадь, значит сильно переоценивать события. Переломить эту тенденцию нельзя, если только не изменить систему в целом. Но для перемен в системе время пока не пришло, и в России опыт уличных протестов доказал одно: свою полную бесперспективность. Когда приходит время снимать, допустим, Лужкова, оппозиция получает право пошуметь на Триумфальной, но если она это считает признаком перемен — ей же хуже.
Есть в этом издевательском поведении власти относительно учителей и еще один важный акцент. Учитель — даже после того, как сначала рыночники, а потом патриоты старательно дискредитировали эту профессию, — остается символом морального авторитета. Дети ему верят, хотя и ведут себя на уроках все свободнее, потому что этот самый учитель их значительно бедней. Но пока нам верят — на инерции. Так вот, задача нынешней власти — сделать так, чтобы моральных авторитетов в стране не осталось. Чем мы, учителя, должны на это ответить?
Мы должны наконец научить этих детей чувству собственного достоинства. В оставшееся у нас время. Не думая о том, сколько нам за это заплатят. Но вырастить этих детей такими, какими в советское время, увы, не сумели вырастить нас.
№ 221, 25 ноября 2010 года
Тайны для хомячков
Человечество никогда не перестанет секретничать, иначе оно перестанет развиваться.
О сайте WikiLeaks говорят как о прорыве и даже как о свидетельстве окончательной победы постмодернизма во всем мире (Андрон Кончаловский); я не очень представляю себе, что такое постмодернизм,― и не верьте тому, кто представляет, ибо это все равно неправда,― но считается, что это когда всем все равно и все для всех прозрачно. И значит, в мире восторжествует практика, когда люди все знают и понимают, но ничего не делают — потому что стимул действовать дается как раз серьезностью и секретностью, сознанием важности происходящего. А какая же серьезность, когда вся секретная документация, включая шпионскую переписку или фотографию голой шпионки, немедленно выкладывается в интернете?
Думаю, впрочем, что подобная идиллия нам не светит, хотя легко могу себе представить солдат в окопах, отправляющих друг другу эсэмэски или беседующих в «Фейсбуке». К этому шло давно, вся история человечества ведет к размыванию границ внешних и укреплению внутренних; сегодня нам гораздо проще друг друга посетить, но гораздо труднее друг друга понять или распространить свой образ жизни. Так что никакого постмодернизма, никакого возлегания агнцев с волками и даже никакого торжества интернета над реальной политикой: интернет позволяет всего лишь проговорить вслух то, что и так всем известно. Это способ коммуникации, а не творчества и не созидания; горизонталь никогда не заменит вертикали. Вот если бы по интернету можно было связаться с Богом — другое дело, но это так же нереально, как и позвонить ему по телефону. А тоже ведь сколько было надежд!
Честно говоря, я не слишком одобряю деятельность WikiLeaks, потому что она подозрительно напоминает мне скупку краденого — пусть даже в интересах самой высокой и продуктивной прозрачности. Но как раз прозрачность не кажется мне особенно продуктивной, а шпионить против собственной страны — даже якобы ради мира во всем мире — не очень хорошо, потому что бесперспективно. В мире, где нет своих и чужих, нет ни искусства, ни морали. Полагаю, интуитивно к таким же выводам пришло большинство — хотя не все признаются даже себе.
И потому в ближайшее время нас ожидают ровно два последствия: спецслужбы и прочие государственные люди научатся шифроваться еще лучше, и деятельность их станет еще таинственней, хотя она и сейчас мало кому понятна. Именно такая имитация демократии, как интернет, поможет усилить секретность под предлогом борьбы с утечками. А для хомячков будет существовать специальный департамент, дозированно сливающий в прессу хорошо регулируемые утечки — для формирования нужных мнений. Смешно же иметь в мире такой ресурс, как WikiLeaks, и не пользоваться им. Иначе альфа-самцы не были бы альфа-самцами.
Человечество никогда не перестанет секретничать, иначе оно перестанет развиваться. А вот использовать не в меру ретивых борцов с секретностью для регулирования хомячковых настроений — милое дело. Если кто-то перечитает документы WikiLeaks под этим углом, он может извлечь из этого немало пользы. Куда более реальной, чем всякий там постмодернизм.
№ 226, 2 декабря 2010 года
Отдых праведников
Жизнь обесценилась настолько, что проще умереть, чем не отдохнуть.
Россияне наконец начали отказываться от туров в Египет — это стало известно в понедельник вечером. До этого держались стойко. Тур-операторы были поражены: возвраты турпутевок почти не фиксировались. И лишь после того, как акула убила 70-летнюю туристку из Германии, отечественные туристы стали сдавать билеты. Не все. Больше того — немногие. Большинство не в силах отказаться от Шарм-эль-Шейха.
Я не знаю, в чем тут дело. То есть знаю, но боюсь сказать. Лет восемь назад над Анапой и Новороссийском промчались два смерча, на побережье были разрушены десятки домов, и пока на одной стороне пляжа искали трупы, на другой спокойно купались. У людей был отпуск, они не могли им жертвовать.
Если из-за каждого смерча возвращаться домой, к началу осени никак не восстановишься. Наш человек сильно выкладывается на работе, так эта работа устроена в худших традициях дикого капитализма. Профсоюзы никого не защищают. Не нравится — иди гуляй: желающих занять твое место всегда полно, особенно в провинции. Отпуск в таких условиях надо использовать по полной: другого шанса прийти в себя не будет. Лично у меня человек пять добрых знакомых в ближайшее время собираются в Египет. «Но там акула!» — «Ничего, мы у бережка!»— «Но и она у бережка!» — «Ну сколько их там на всем побережье? Штук пять? Всех не переест…» — «Но понадкусает». — «Да ладно тебе, волков бояться…» То, что россияне вообще больше прочих граждан склонны к риску, неоднократно подтверждали спасатели во всем мире: именно специалисты МЧС на вес золота в любой горячей точке.
Сам Шойгу с гордостью рассказывал мне в интервью: где пройдет наш спасатель, любой другой пасует. Почему это так — жизнь не дорога? Нет, просто повышенный фон риска в обычной жизни постепенно растворяется в крови, передается по наследству: русскому характеру скучна повседневная добросовестность, но любезен героизм. Однако героизм этот чаще всего проявляется сегодня не в труде — который у большинства россиян практически отнят, во всяком случае если говорить о труде осмысленном,― а в отдыхе: нет такого фактора, который бы заставил нас отказаться от выстраданного отпуска. Жизнь обесценилась настолько, что проще умереть, чем не отдохнуть.
