Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»
Именно в этом смысле Чепман-Кущенко и представляется мне истинным лицом России: нечто выглядит, как сверхдержава, пыжится вести себя, как сверхдержава, но на самом деле ничего не делает, а без этого все пуф.
Мне, кстати, хотелось бы надеяться, что Чепман шпионкой была — это улучшит мои представления об Отечестве. Но боюсь, что она просто болталась за границей, имитируя бурную деятельность. И если ей в самом деле хотелось познакомиться с британскими принцами-то уж, конечно, не для того, чтобы скомпрометировать их, а для того, чтобы пристроить себя.
Признавать, что никакой она не шпион, а обычная родственница высокопоставленного российского чиновника, да еще из силовиков, — никому не выгодно. Будь моя воля, я раздул бы из нее супершпионку, собиравшую информацию такого уровня, что нельзя обнародовать даже намек на нее.
В качестве символа державы она хоть и сомнительна, но эффектна: рыжая (хотя знавал я и порыжее), хорошенькая (хотя видывали и получше), с типично русским типом внешности (щечки, бюст), коммуникабельная, знает языки, без комплексов, белья не носит, такие позы знает, что закачаешься… Держится мужественно, ничего не признает (поскольку признавать и нечего, но мы же договорились…).
Весь этот набор качеств отвратителен, если речь идет о международной золотой молодежи легких нравов, но превосходен и весьма льстит Родине, если это все ради шпионажа.
Поэтому ближайшие действия такие:
1. Публикация слезливейших материалов о детстве Ани Кущенко — строгой отличницы, с детства мечтавшей служить России. Лучше бы сфотографировать ее сочинение «Кем я мечтаю быть» (Штирлицем, конечно).
2. Воспоминания соучеников по разведшколе: помогала котятам, спала не с ровесниками, а с книгой «Заповеди нелегала», чисто Гермиона.
3. Немедленное награждение званием героини России.
4. Сообщение о том, что дату нападения Грузии на Южную Осетию наша зоргиня передала Юстасу еще 22 июня 2008 года.
5. И только после этого — обмен Ани Чепман на дюжину настоящих американских шпионов, которые действуют же сегодня где-нибудь в России. Не могут не действовать.
Не говорите мне, что они тоже умеют только пилить бабло.
№ 122, 7 июля 2010 года
Осторожно, оптимизм
Сейчас у нас есть надежда, что главной целью власти являются не репрессии, а аккуратная расстановка моральных акцентов.
Бог его знает, может, у нас и правда оттепель: устроители выставки «Запретное искусство» А. Ерофеев и Ю. Самодуров отделались штрафами, хоть и немалыми (150 и 200 тысяч рублей соответственно). Могли бы, что называется, и шашкой рубануть — прокуратура просила по три года колонии-поселения, и суду пришлось лавировать между Сциллой государственного террора и Харибдой православного негодования.
Потому что православные фундаменталисты, вредящие религии больше, чем все запретное искусство вместе взятое, пели псалмы под окнами суда и недвусмысленно предупреждали, что в случае полного оправдания кураторов они ужо найдут возможность… Ну, вы понимаете…
Я не хочу сейчас вдаваться в детали — имели кураторы право глумиться или не имели, глумились или защищали свободу искусства, представляет ли художественную ценность Микки-Маус в Гефсиманском саду или заслуживает вердикта «фтопку».
Все это говорено-переговорено и легко итожится одним простым предложением: плюрализм так плюрализм, и если бы на запретной выставке наличествовали экспонаты, оскорбительные не только для Христа, но и для Магомета, и для Моисея, можно было бы по крайней мере о чем-то спорить. Но если для кощунства сознательно выбрано одно христианство, религия наиболее милосердная и свободная, то возникает вопрос о некоторой дискриминации. Ибо ясно, что куратор, поиздевавшийся над Аллахом, сам очень скоро попросил бы о государственной защите, а куратор, посмеявшийся над Холокостом, сделался бы нежеланным гостем в большинстве западных стран. Хулиган, задирающий равно и громилу, и интеллигента, достоин по крайней мере любопытства, но десятиклассник, демонстративно плюющий в очки только очкастым, заслуживает вразумления.
Сажать за подобные выставки нельзя, как и за любые ненасильственные действия, а штрафовать — милое дело. Обидно только, что светлое имя Сахарова, немало сделавшего для прекращения преследований за веру, отождествляется с либеральным кощунством. Но это уж дело личной совести кураторов, которые и без того натерпелись и заслуживают скорее сострадания.
Когда на глазах попа один комсомолец 20-х годов рубил икону и спросил нагло: «Что ж твой Бог ничего со мной не сделает?» — поп ответил спокойно: «А что еще с тобой можно сделать?» Меня гораздо больше занимает другой вопрос: принятие такого решения, конечно, не могло быть личным делом конкретного суда, при всем уважении к нему. Не ставлю под сомнение самостоятельность Светланы Александровой, но полагаю, что ее вердикт, выражаясь аккуратно, совпадает с государственной волей. И эта воля — в совокупности с некоторыми другими событиями последних месяцев — впервые заставляет испытать осторожный оптимизм. Ясно ведь, что отправка Самодурова и Ерофеева в колонию-поселение не усилила бы религиозных чувств в стране, но сильно обрадовала бы многих мерзавцев, желающих возвращения самоцельного государственного садизма.
А сейчас у нас есть надежда, что главной целью власти являются не репрессии (отлично позволяющие имитировать «наведение порядка»), не запугивание, не расправы, а аккуратная расстановка моральных акцентов. Если этот осторожный оптимизм в очередной раз окажется наивным и неуместным, прошу меня считать безответственным треплом, а Ерофеева и Самодурова — святыми.
№ 127, 15 июля 2010 года
Тятя, тятя, наши сети…
Дмитрий Медведев продемонстрировал наиболее яркий символ так называемой оттепели, связываемой отдельными оптимистами с его правлением.
Он предложил судам — «в особенности высшим» — транслировать открытые заседания в интернете.
Не вполне понимаю, что имеется в виду под «высшими судами»: если суды высших инстанций, так ведь дела, рассматриваемые там, массового интереса не вызовут. Куда увлекательнее были бы трансляции из районных судов: избиения, изнасилования, раздел имущества: Не оговорено также, доступны ли будут только гражданские или заодно уж и уголовные дела, подлежат ли интернет-трансляции заседания по делу «ЮКОСа» или только что-нибудь конституционное. Но и это все, в общем, непринципиально. Гораздо нагляднее другое: вместо коренной реформы отечественной юриспруденции, в которой очевидна управляемость судов, а процент оправдательных приговоров не поднимается выше 0,8 (из которых потом треть отменяется), нам предложена трансляция того, что есть. Как бы инновация, но как бы не там.
В годы моего детства Галка Галкина (за которую думали Арканов, Горин, Славкин и другие испытанные остряки) отвечала на вопросы читателей журнала «Юность». Тогда один юноша поинтересовался, нельзя ли все образование сделать телевизионным (это был потолок тогдашнего инновационного мышления). Можно, дорогой Вася, отвечала Галка Галкина в рубрике «Каков вопрос, таков ответ», но тогда аттестат зрелости тебе тоже покажут по телевизору.
Нынешняя инициатива Дмитрия Анатольевича один в один совпадает с тогдашними мечтаниями. Суды будут в интернете, и справедливость, которую вообще-то положено устанавливать в суде, — тоже в интернете. У меня зреет подспудное ощущение, что Дмитрию Анатольевичу гораздо приятнее было бы управлять некой виртуальной Россией, существующей где-то в виде пикселей.
Ему очень хотелось бы переместить всю страну в интернет и там ею рулить, и к этой виртуализации русского пространства, где давно уже виртуальны честь, совесть и перспективы, он всей душой стремится. В результате весь сегодняшний выбор российского жителя сводится к двум вариантам: либо вполне реальные сети, в которые ловит нас старшая половина тандема, либо виртуальная Сеть, в которую всем нам предложено переместиться в поисках инноваций, справедливости и смысла жизни.
Можно, разумеется, транслировать в Сети заседания Госдумы, но от этого она не станет парламентом. Можно сделать интерактивными заседания Совета министров, но характер принятия решений от этого не изменится. Можно всю страну обвешать видеокамерами и размещать в Сети подробный отчет обо всем происходящем, но это не решит ни одной проблемы и даже не сделает эти проблемы нагляднее, потому что и так все видно.
Напишите об этом кто-нибудь Дмитрию Анатольевичу в «Твиттере» или в ЖЖ.
№ 132, 22 июля 2010 года
Вон из Москвы!
Наша русская кровь на морозе горит, сказал Иван Никитин. Про жару никто из русских авторов не говорил ничего подобного.
