Михаил Бару - Записки понаехавшего
14
Словесное описание миниатюры можно было найти в добром десятке работ, посвященных истории средневековых компартий Европы. Ее сюжет представляется исследователям как бордельная альковная сцена с раздевающимся Карлом и поторапливающей его Партией. Что же в действительности на ней изображено — не знает никто. Вполне может быть, что Карл уже разделся или наоборот — Партия его не только не поторапливает, но отвернулась к стене и спит. Еще и храпит во сне.
15
Ботаники подсчитали — всего у подьячего было сто сорок восемь годовых колец. У деревьев годовые кольца, как известно, заменяют извилины, а поскольку они круговые, то дубы или березы могут думать свои мысли бесконечно. Потому и живут деревья гораздо больше нас с вами. Короеды же и полосатые древесинники своими ходами нарушают естественный ход мыслей деревьев, отчего последние начинают путать одни мысли с другими, сохнуть, покрываться лишайниками и гнить на корню.
16
Должность целовальника ныне совершенно не используется в нашем государственном устройстве, а напрасно. В годы засух, неурожаев, репрессий, глада и мора обыватель, подступавший к властям с криком «Доколе!», был обычно встречаем целовальником, который обнимал и целовал бунтаря, обещая что все обойдется, наладится и устроится, если не завтра, то послезавтра и уж, в крайнем случае, на следующей неделе. В целовальники брали народ губастый, с длинными руками. Бабы и вообще любили ходить к целовальникам по поводу и без повода. Когда их стали (не баб, а целовальников) делать деревянными, то поток жалобщиков к ним понемногу стал мелеть и совсем иссяк уже в царствование Михаила Федоровича.
17
Да знаю я, что у Гоголя Мижуев. Но в рифму-то — Межуев!
18
Хотел было я написать, что Эмилия Ивановна любила взъерошить старику бакенбарды, говоря при этом на своем немецком языке: «Ах ты мой пупсик», и уж спросил помощи в переводе этой фразы, и мне ее даже перевели, за что я благодарен переводчикам, но… не смог. Хороший был человек Иван Карлович Прове. Музею вот Пушкинскому помог. И вообще был не чужд благотворительности. А уж как я потом прочел про все те ужасы, которые выпали на долю рода Прове после переворота семнадцатого года, про тюрьмы, Соловки и прочее… Стыдно стало. Прости, Иван Карлович.
19
Это я так все просто описал — решили, создали и отрядили. В интервью «Буржуазному журналу» в 2007 году Кристофер вспоминал: «Помню, когда мы с отцом обсуждали еще саму возможность реконструкции усадьбы, он говорил: «Ты ничего не понимаешь! Ты никогда ее не закончишь!»
