Михаил Бару - Записки понаехавшего
Аксаков и человек был прекрасный, и писатель замечательный, а вот как директор… Правда, территорию института при нем благоустроили — разбили клумбы, а на клумбах высадили маки, розы, пионы. Аксакову все равно было, какие цветы — лишь бы аленькие. Сорвет один, прижмет к груди и все шепчет, шепчет… Подчиненные уж тогда его не беспокоили — знали, что он на другой, литературной ниве межи проводит. Сами все размежуют, да так ловко, что никакой судейский комар носа не подточит. Но Аксакову всегда на подпись дела давали — уважали его.
Преподавал физику в институте некто Иванов. Мы бы его, наверное, и не вспомнили, кабы не был он женат на сестре Ф. М. Достоевского. Федор Михайлович часто приезжал погостить к сестре. Они с мужем на казенной квартире обретались, в институтском флигеле. По воспоминаниям соседей, брат с сестрой ссорились часто. Вера Михайловна с Ивановым были поведения тихого, даже замкнутого, а брат как приедет — тотчас наведет каких-то своих знакомых и незнакомых вовсе. Однажды и вовсе привел размалеванную девицу с улицы. Велел ее чаем поить с сахарными крендельками и часа три с ней разговоры разговаривал. И все записывал, записывал в свой блокнот, что она ни скажет. Ну тут натурально скандал разгорелся. Иванов кричит, чтоб девица убиралась немедля — здесь, мол, не вертеп, а межевой институт! Вера Михайловна в слезы. Так кричали и шумели, что пришлось околоточного звать. Тот пришел и с порога как гаркнет: «Попалась, Мармеладова! Предъяви регистрацию!» А той уж и след простыл.
Прошло время, и институт из куракинского дворца перебрался в другое место. В 1867 году в здании расположился архив министерства юстиции. Архивы, однако, имеют свойство распухать, и этот тоже распух, точно ущемленный дверью, до таких размеров, что назревала новая перестройка здания. Уж и чиновники составили такую смету, что только перестраивай да радуйся, и подрядчики в предвкушении радостно потирали свои загребущие руки, но кто-то наверху решил, что лучше построить другое здание архива, в районе Девичьего поля. Из соображений пожарной безопасности. И то сказать — надо же и пожарным потрафить.
И в 1888 году во дворец переехало Александровское коммерческое училище, основанное в память освобождения крестьян. Принимали туда мальчиков 8–11 лет — москвичей и жителей других губерний. На самом деле училище было создано на восемь лет раньше и все это время ютилось в различных помещениях в Москве, пока министерство юстиции не отдало для него куракинскую усадьбу. В июне 1885 года началась очередная перестройка по проекту архитектора Фрейденберга, которая длилась два года, а уже в феврале 1888 года вновь перестроенное здание было освящено. Образовался попечительский совет, в который вошли братья Третьяковы. А во главе совета был председатель московского биржевого комитета Н. А. Найденов. Писатель Ремизов, когда-то студент этого училища, вспоминал: «Затея его была — создать образцовую коммерческую школу рядом со старинной Практической академией коммерческих наук, куда попадали только привилегированные, по преимуществу первогильдейские». И затея эта удалась. Точные и естественные науки преподавались в училище по, так сказать, «высшему разряду». Мало того, студентов учили применять эти знания на практике, а такой подход к обучению и сейчас у нас не так уж часто встречается. Потому и выпускники училища имели право поступать в Институт инженеров путей сообщения, императорское Техническое училище и другие высшие учебные заведения технического и коммерческого образования. Кстати, ученики, окончившие полный курс, получали не только аттестат, но и звание личного почетного гражданина, а отличникам присваивали звание кандидата коммерции и вручали золотую или серебряную медаль. Учили там на совесть. Без поблажек. Настолько без них, что однажды преподаватель английского языка А. В. Мак-Клиланд был смертельно ранен выстрелом из револьвера учеником, не сдавшим выпускной экзамен.
Среди выпускников училища — видные промышленники, коммерсанты и банкиры из семей Крестовниковых, Липгартов, Лапиных, Морозовых, Прохоровых, Перловых, Хлудовых, Четвериковых и других.
А потом наступил семнадцатый, восемнадцатый и другие, ничуть не лучшие годы. Уже в 1918 году училище новыми властями было преобразовано в Промышленно-экономический институт имени А. И. Рыкова. В 1929 году институт снова был реорганизован. Теперь уже в Финансово-экономический. За всеми этими превращениями здание не поспевало — оно старело, ветшало, вышла из строя вся система отопления. В конце двадцатых началась новая реконструкция — надстроили еще два этажа, и измученное перестройками здание наконец приобрело свой нынешний облик.
В марте 1933 года в нем разместился МИХМ — Московский институт хороших мальчиков. Остряки называли его Московским институтом химического машиностроения. В пору своего расцвета МИХМ соперничал с МХТИ имени Д. И. Менделеева — Московским художественно-театральным институтом. Эк ты, братец, заврался, — скажет внимательный читатель, — еще и Менделеева приплел! Если уж художественно-театральный — так имени К. С. Станиславского. А вот и нет. Дмитрий Иваныч был завзятым театралом. Всех актеров и актрис знал наперечет. Хоть ночью его разбуди — без запинки мог сказать фамилию актрисы, которая рядом с ним находится. Даже составил большую таблицу, в каждую клеточку которой вписывал фамилию актера или актрисы, а под фамилией разные их свойства — кто с кем, когда и при каких обстоятельствах. Придет, бывало, в театр, и давай соседей по креслам на пари подбивать — кто из актеров быстрее всех свою роль в пьесе проговорит, или в каком акте ружье выстрелит, но промахнется. Сам-то заранее и с актером, и с ружьем договорится. Денег таким манером навыигрывает и митькой звали в буфет — коньяк пить. Про Менделеева вообще много разных историй рассказывали, но мы их не станем пересказывать, потому как они к Бабушкиному переулку не имеют никакого отношения.
МИХМ прожил в куракинском дворце долго — до конца девяностых годов прошлого века. В 1990 году институт горел. Должно быть, из-за неосторожного обращения хороших мальчиков со спичками и химическими реактивами. После пожара здание реконструировали, покрасили и тут… свежевыкрашенному МИХМу приказали долго жить, а вместо него в 1997 году организовали МГУИЭ — Московский государственный университет инженерной экологии, который, ежели на него смотреть сбоку, представляется теми же яйцами, что и МИХМ. Как-то весной проходил я мимо этого университета во дворце. Наверное, был перерыв между парами. На улицу высыпали студенты и студентки, которых явно было больше. Я смотрел на них и думал — ну зачем экологам столько красивых девушек? Взять, к примеру, математиков или физиков — у них с красивыми девушками просто последний день Помпеи. Почему девушки пришли учиться именно сюда? Неужто дух любвеобильного князя Куракина еще не выветрился из этих стен… И я вообразил памятник князю Куракину во дворе университета, посреди этого цветника. И довольную ухмылку на его холеном чугунном лице.
Впрочем, оставим Куракина с его инженерно-экологическим университетом и переместимся в другой конец переулка и лет на сто сорок назад. Около 1870 года в районе Басманных улиц появился и начал активно скупать землю купец первой гильдии Иван (Иоганн) Карлович Прове из Нарвы. В столице он назывался коммерции советником, как и все первогильдейские купцы, но… купец отличается от коммерции советника приблизительно так же, как Иван отличается от Иоганна. Разгульной жизни Иван Карлович был чужд, к цыганам в Яр на тройках не катался и шампанское реками не лил, хотя и средств у него на все эти безумства хватило бы в случае нужды.
Да нужды не было. Прове был хлопкоторговец. Но не только. Он вообще был не из тех, кто складывает все яйца в одну корзину. Многие вообще не могли взять в толк — откуда у него столько яиц. Только один список должностей, которые он занимал, поражает воображение — коммерции советник, директор правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры (с 1883), совладелец торгового дома «Людвиг Кноп», член совета Московского купеческого банка, член совета Русско-Китайского банка, директор Московского страхового от огня общества (1875–1901), председатель правления товарищества «Эмиль Циндель» (с 1874), член правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член правления Товарищества Измайловской мануфактуры, член правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С. Лепешкина сыновей, член правления Товарищества мануфактур, основанных И. И. Скворцовым, член правления Товарищества каменноугольных копей и химических заводов Р. Гилля, учредитель благотворительного общества при московской Басманной больнице. А кроме того, Иван Карлович был одним из учредителей Музея изящных искусств в Москве (того, который наш Пушкинский), оказав финансовую поддержку его основателю Ивану Владимировичу Цветаеву.
