Софи Кинселла - Шопоголик среди звезд
Минни, кивнув завороженно, поворачивается ко мне.
– Мама, ле-е-еди!
Ее радость так заразительна, что я и сама расплываюсь в улыбке.
– Да, солнышко, леди! Здорово, правда?
«Леди» возникла когда-то из необходимости скрывать от Люка встречи Минни с Элинор – чтобы Минни не ляпнула ненароком про бабушку. Встречи, конечно, по-прежнему тайные. И сегодняшняя тоже. Но видя, как едят друг друга глазами Элинор и Минни, я принимаю бесповоротное решение. Так дальше продолжаться не может, эти прятки бессмысленны. Люк с Элинор должны помириться. Мы все одна семья.
Да, Элинор когда-то ляпнула какую-то страшную бестактность (если не хуже) про обожаемую мачеху Люка, тем самым ужасно его оскорбив. (Подробностей я до сих пор не знаю.) Так они и поссорились. Но ведь нельзя до конца жизни цепляться за старые обиды. Обиды нужно отпускать и опираться на хорошее. Глядя на Элинор, которая открывает перед подпрыгивающей от нетерпения Минни коробку с пазлом, я понимаю, что она – хорошая. Для Минни, для меня, для Люка. Да, у нее есть недостатки, но у кого их нет?
– Готовы сделать заказ? – девушка в полотняном переднике и мешковатых белых штанах подобралась так бесшумно, что я вздрагиваю от неожиданности.
– Да, спасибо! Мне обычный чай, а дочке – молоко.
– Обычный чай? – недоуменно переспрашивает девушка, словно я изъясняюсь на суахили. – Вы видели наше чайное меню? – Она кивает на буклет толщиной страниц в сорок у Элинор на коленях.
– Я не одолела, – отрезает Элинор. – Мне, пожалуйста, горячую воду с лимоном.
– Пожалуй, все же посмотрю… – Я честно листаю меню, но в глазах почти сразу начинает рябить от названий. Откуда столько? В Англии чай он и есть чай.
– Разные смеси дают разный эффект, – подсказывает девушка. – Вот, например, фенхель с мятой улучшают пищеварение, а красный клевер и крапива помогают при проблемах с кожей…
Проблемы с кожей? Я подозрительно кошусь на официантку. На что она намекает?
– Большой популярностью пользуется белый чай…
Белый? Чай не должен быть белым. Представляю, что бы этой девице сказала моя мама. Наверное, вытащила бы пакетик «Тайфу» со словами: «Дорогуша, вот он, чай».
– А у вас есть чай, превращающий жизнь в сказку? – пытаюсь поддеть я официантку.
– Есть, – не моргнув глазом, отвечает она. – Гибискус, апельсин и спирея – улучшает самочувствие и поднимает настроение. Мы называем эту смесь счастливой.
– Надо же. Тогда несите. Может быть, вам тоже, Элинор?
– Я в улучшителях настроения не нуждаюсь, спасибо, – срезает она официантку колючим взглядом.
А жаль. Хотела бы я увидеть Элинор на антидепрессантах. Пусть бы хоть улыбнулась разок нормально. Впрочем, нет, наверное, она тогда рассыплется. Сперва слетит белая пудра в уголках губ, а потом пойдет трещинами вся штукатурка, или что там у нее на лице.
Официантка передает заказ проходящему мимо парню в наряде тибетского монаха.
– Не желаете дополнительно сеанс рефлексотерапии или других холистических практик?
– Нет, спасибо. Мы просто хотели поговорить за чаем.
– Вас никто не отвлечет, – уверяет девушка. – Можно массировать ноги, голову или акупунктурные точки на лице…
Элинор содрогается при одной мысли.
– Нет, спасибо, обойдемся без тактильных контактов, – цедит она.
– Можно без контактов, – не сдается девушка. – Погадаем на таро, устроим гудящую медитацию или поработаем с аурой.
Я едва не лопаюсь от сдерживаемого смеха, косясь на Элинор. Аурой? Этим ледяным облаком осуждения, которое окутывает ее в любую жару?
– У меня нет ауры, – чеканит Элинор металлическим тоном, подмигнув мне уголком глаза. – Мне ее удалили.
Боже мой. Элинор пошутила?
Над собой?!
Я сижу как громом пораженная, официантка тоже, видимо, опешив слегка, уходит, не пытаясь больше навязать нам никаких практик.
Элинор поворачивается к Минни, которая все это время сверлит ее взглядом.
– В чем дело, Минни? – спрашивает она строго. – Таращиться на людей некрасиво. Садись за стол.
Элинор всегда разговаривает с Минни, как со взрослой, и дочке это нравится. Но сейчас, не удостаивая Элинор ответом, она тянется вперед и снимает с ее юбки крошечную ниточку.
– Мусор, – говорит она пренебрежительно и роняет нитку на пол.
Ха! Три ха-ха!
Сколько раз Элинор снимала у меня с одежды почти несуществующие соринки? Наконец я отомщена! Но Элинор даже бровью не ведет.
– Спасибо, – говорит она Минни с серьезным видом. – Горничная в моем отеле несколько недалекая.
– Недалекая, – с таким же серьезным видом соглашается Минни. – Далеко-далеко… Знаешь, как я тебя люблю?
Я-то в курсе, что это из ее любимой книжки про зайцев, а вот Элинор – нет. У нее вдруг, к моему изумлению, дрожат губы и увлажняются глаза.
– Ну, Минни… – выдыхает она.
Мне невыносимо смотреть на замурованные за неподвижной белой маской душевные порывы. Унизанная кольцами морщинистая рука несколько раз гладит Минни по макушке, будто запрещая себе большее.
Боже, как бы мне хотелось расшевелить Элинор. Нужно было заказать психотропный чай для зажатых пожилых дам в костюмах «Шанель».
– Нам нужно помирить вас с Люком! – говорю я с жаром. – Вы должны влиться в семью. Официально. Я устраиваю вмешательство – у нас дома – и не выпущу ни вас, ни Люка, пока вы не подружитесь заново.
– Сомневаюсь, что в данном случае речь может идти о дружбе, – поднимает на меня удивленный взгляд Элинор. – Мы, как-никак, мать и сын, а не ровесники.
Вот поэтому у нее все не как у людей.
– Почему бы нет? Мы с мамой прекрасно дружим, и вы с Люком вполне на это способны. Когда он увидит, сколько вы сделали для подготовки того дня рождения…
– Нет! – В голосе Элинор звенит сталь. – Я ведь тебе ясно сказала, Ребекка, Люк ни в коем случае не должен знать о моем участии.
– Но вы же настоящее чудо сотворили! – досадую я. – А он все заслуги приписывает Сьюз и Тарки. Это несправедливо!
– Он не должен знать.
– Но…
– Никогда. Я не собираюсь покупать его любовь, – добавляет она едва слышно.
– Элинор, никакая это не покупка. Вы ведь не просто денег дали, вы вложили силы, душу, заботу…
Мы обе умолкаем, пока прибывшая с заказом официантка расставляет на бамбуковой тележке чайники, посуду, ситечки и леденцовый сахар. Я наливаю Элинор заказанную горячую воду с лимоном, и она подносит чашку к губам, но не пьет.
– Элинор, – уговариваю я ласково, – может быть, все-таки признаетесь ему?
– Нет, – категорично отрезает Элинор. – И ты тоже будешь молчать. Ты дала мне слово.
Ох. Из какого гранита ее высекли? Дорогой ценой дастся мне это вмешательство.
– Хорошо. Поищем другой способ.
Я ныряю в сумку за конспектом по урегулированию конфликтов. Распечатала из «Гугла» – море пользы, только я как-то упустила из виду, что речь там идет о конфликтах производственных. Я листаю страницы в поисках чего-нибудь применимого к нам. Пикетирование – нет, не то… профсоюзное представительство – нет, инспекция по производственной безопасности – не пойдет… вот, уже на что-то похоже: стратегии взаимодействия. Поиски взаимовыгодного решения.
Да! Отлично! Хотя, спрашивается, какое еще решение можно искать, кроме взаимовыгодного? Неужели кому-то требуется взаимоневыгодное?
Я пробегаю глазами абзац – чаще всего там попадается фраза «точки соприкосновения».
– Будем искать точки соприкосновения. Что у вас с Люком общего?
«Кроме ослиного упрямства», – добавляю я мысленно.
Элинор смотрит на меня молча. Как будто ей непонятен сам вопрос.
– Благотворительность, – наконец говорит она.
– Так, – я задумчиво морщу нос. – А еще? Какие-нибудь совместные увлечения или развлечения? Наверняка набралось что-то за время его жизни в Нью-Йорке.
Когда я познакомилась с Люком, он Элинор обожал. До трясучки, я бы сказала – но, конечно, не скажу. Нет, я совсем не хочу, чтобы он опять начал ее слепо боготворить, однако что мешает им опереться на какие-то общие радостные моменты?
– Может, вы ездили вместе на отдых? – осеняет меня. – И вам есть что вспомнить?
Воображение тут же подкидывает чудесную картину: Элинор на карибском курорте, выгнувшись назад, проползает под шестом в танце лимбо, а Люк болеет за нее с бокалом коктейля в руке. Лишь неимоверным усилием я удерживаюсь от смеха.
– Мы ездили в Хэмптон, – после некоторого раздумья изрекает Элинор. – У моего давнего знакомого Дирка Греггори там пляжный коттедж. Я привозила туда Люка пару раз.
– Отлично. Значит, ударитесь в воспоминания… может, наметите съездить туда снова…
– В таком случае лучше не затягивать, – говорит Элинор сурово. – Дирк скончался два года назад, и его дочь собирается выставить коттедж на продажу. На редкость нелепая идея, нелепее разве что уродство, в которое она превратила веранду…
– Погодите! – Мысли бурлят так, что голова чуть не лопается. – Постойте. Значит, в Хэмптоне имеется коттедж, с которым связаны ваши с Люком счастливые воспоминания… и его вот-вот выставят на продажу… и это ваш последний шанс туда вернуться? Что же вы молчали?
