Роман Днепровский - Ироническая проза ч.2
Дело было ранним утром, в воскресенье. Чёртов альпинист спустился, куда надо - и метнул свой букет в окно. Букет задел за край рамы, отлетел в сторону, и свалился вниз. Но это ещё не всё: промахнувшийся альпинист хотел, было, вернуться на исходную позицию, спуститься за букетом и повторить операцию сначала - да не тут-то было! - что-то там в его страховках перекрутилось, запуталось - и этот альпинист повис, как зрелый банан, на уровне восьмого этажа, покачиваясь на верёвках. А когда он решил повторить попытку подъёма, то он саданул ногой в чьё-то стекло. Стекло, конечно же, вылетело - а жители квартиры, конечно же, подумали, что это к ним с утра пораньше лезет грабитель. Ну, и милицию вызвали...
Будь Антон там, на месте происшествия - он, конечно же, попытался бы уладить всё сразу. Я даже уверен, что он сам втащил бы запутавшегося альпиниста на крышу. Да вот беда: в это утро, доставив альпиниста к дому Веры, сам Антон скорее рванул в свой офис и засел у телефонного аппарата - ведь в спрятанном в букете письме он просил, чтобы она перезвонила ему. И он ждал телефонного звонка всё утро - и, наконец, дождался. Из милиции.
Альпиниста снял вызванный жильцами злополучной квартиры экипаж. Этот же экипаж доставил бедолагу в отдел, и подверг допросу. С одной стороны, конечно же, хорошо, что букет, который тот так неудачно метнул, не попал в окно к Вере - и хорошо, что никто не подобрал его прежде, чем букет с письмом стали вещественными доказательствами. Как уж они там разрулили эту ситуацию, я, за давностью лет, и не помню. Но факт остаётся фактом: соседи (которым, кстати, Антон в тот же день застеклил выбитое окно и извинился перед ними) очень быстро разнесли эту историю по всему дому. И до Веры она тоже дошла. И, когда девушка немного остыла, она наградила Антона едким прозвищем "Погибший Альпинист" - по мотивам известного в те годы фильма.
...Вот мы и сидели теперь с Антохой, и гадали, что бы такое придумать, чтобы Вера изменила своё отношение к нему. И не придумали ничего лучшего, чем выставить меня в качестве посредника на двусторонних переговорах. И вот Антон встаёт и уходит из бара - а я остаюсь за столиком один, в ожидании предмета его обожания.
Минут через тридцать-сорок Вера приходит в бар, видит, что я сижу один - а я приглашаю её за свой столик, и у нас начинается разговор. Естественно, об Антоне.
- Понимаешь, - говорит мне Вера, - может, он и хороший парень, этот твой "Погибший Альпинист"... Да и за эту историю с цветами я на него не сержусь совсем - наоборот, прикольно даже! Но, вот смотри, - тут Вера стала очень серьёзной, - вот он, Антон твой, за один вечер здесь, в баре, оставляет, наверное, столько же, сколько у нас в театре уборщица или гардеробщица в месяц получает. А в театре, кстати, всё время зарплату задерживают, по месяцу, по два не платят... Людям в стране, натурально не на что жить - а эти капиталисты жиреют! Это же несправедливо! Вот и "Альпинист" твой - такой же! Подумаешь, "подвиг": нанять скалолаза, чтобы он девчонке в окно букет забросил, на седьмой этаж! Лучше бы он эти деньги какой-нибудь одинокой старухе отдал!
- Но постой! - говорю я Вере, - ведь он же за эти деньги впахивается с утра до ночи! Он своим сотрудникам зарплату платит - и на пилораме, и в издательстве. Постоянно мотается по городу, всё время в Москву, в Китай, в Польшу за товарами гоняет!... Да он даже ночует в офисе, потому, что дома телефона нету, а ему в любое время могут позвонить! Это же - работа на износ...
- Это - работа на себя! - отрезала Вера, - он хочет быть богатым - вот и вкалывает! А кому вокруг от этого польза? Опять же, людей спаивает, через свои киоски. Я же знаю, что он и водкой торгует... Нет, ты не подумай: он, наверное, неплохой парень - но с капиталистом я связываться не хочу. Вот был бы он таким, как все нормальные люди, работал бы на нормальной работе...
- На нормальной работе, - говорю, - это там, где гроши с задержкой в два месяца платят? - самого уже зло берёт: и за друга обидно - я же знаю, как он вкалывает! - и Веркина глупость начинает раздражать. Но - держусь: в конце концов, моя задача - сватовство, а не политический диспут.
- На нормальной работе, - повторяет Вера, - а не так... "купи-продай". Без лёгких денег.
Не стал я ей ничего больше говорить про то, насколько "лёгкие" у Антона деньги: по-быстрому закончил разговор, попрощался и ушёл. Антон ждал меня в своей машине на соседней улице - и там, в машине, я всё ему рассказал, слово в слово. Деловой Человек выслушал, не перебивая, а когда я закончил, сказал только: " Я подумаю над всем этим" - и повёз меня домой.
...Через четыре дня Верка позвонила мне ни свет, ни заря - и устроила форменную истерику:
- Твой альпинист совсем рехнулся! - орала она в трубку, - он сегодня заявился ко мне делать предложение!...
- Поздравляю, - говорю, - полагаю, ты ему отказала?
- Да уж, конечно! - орала Вера в трубку, - сначала-то, дура, едва не согласилась! А он, придурок, знаешь, что отколол? Он сказал, что продал свой цех по переработке древесины - мол, это ему больше неинтересно! - и заявил, что хочет все деньги, типа, пожертвовать театру! Типа, чтобы долги по зарплате выплатили!...
- Так, ты же, вроде этого и хотела? - попытался вставить я, но Верка не слышала, и продолжала орать:
- Этот кретин сказал, что уже договорился с кем-то о продаже своих киосков и магазинов, прикинь?! И тоже, видите ли, хочет бабки пожертвовать куда-нибудь! Тоже мне, меценат нашёлся, Дягилев недоделанный!!!... Передай ему, что я больше видеть его не хочу, и пусть знает: меня вот так не купишь, всеми этими их бизнесменскими штучками! Понял?!
- Вера, подожди, - я чувствовал, что, кажется, совсем зря передал Антону наш разговор с ней, - но ведь ты же сама говорила, что если бы он был простым парнем, который живёт от зарплаты до зарплаты, то тогда...
- Да ты сдурел! - рыдала Вера, - я в Иркутск из Тулуна не для того переехала, чтобы всю жизнь в нищете жить! Я, если хочешь знать, свою квартиру хочу - устала уже углы снимать! А он?! На что мы с ним жить будем? На его издательство копеечное? На календарики, которые он печатает?... - последние слова Верки потонули в слезах.
Чувствовал я себя после этого разговора гадко. Весь день гадко было. А вечером звонит Антон:
- Старичок, подчаливай в бар - только не в Дом Актёра, а в "Интур" - посидим, поговорим, выпьем немного - я сегодня без машины... - голос у него, вроде, весёлый - но растерянный какой-то.
- Ладно, - говорю, - через час подскочу.
Через час мы уже сидели за столиком, и Антоха опять вёл свой драматический монолог:
- Нет, я вообще ничего не понимаю! Помнишь, ты мне пересказал тот разговор с Верой? - я кивнул, - так вот, я подсчитал, прикинул... Думаю: ну сколько они там, у себя в театре получают? Копейки же... И денег на зарплату у них нет. Думаю: продам-ка я свой цех по древесине, дам им денег - пусть выплатят своим актёрам, бутафорам всяким, гардеробщицам. Вера же об этом говорила?... Потом, думаю: от киосков тоже, в принципе, выхлоп не очень большой - больше суеты и езды. Думаю, продам-ка эти киоски - уже и покупателей нашёл - часть денег в издательство вложу, а на остальное квартиру куплю - ну, чтобы своя была... Пришёл сегодня к Вере: так и так, говорю - вот деньги, мы их можем прямо сейчас в театр ваш увезти, в качестве благотворительной помощи... А она... Ничего, короче, не понимаю: стала на меня орать, вытолкала меня... Чего ей надо-то?
- Денег, - говорю ему, - ей надо. Твоих денег. Твой лесопильный цех ей нужен, и твои "комки". И твой магазин с сэконд-хэндом. Ну, и ты... впридачу. И как же мы сразу не поняли-то?...
- Так, - говорит Антон, - я вообще запутался. Объясняй, давай.
Ну, и объяснил ему, как мог. Про то, что девушка приехала из посёлка Тулун, что сбежала в областной центр от нищеты, что живёт на съёмной квартире. Что мечтает о богатстве - но в глазах окружающих хочет выглядеть этакой поборницей всеобщей справедливости. Что жадная она до чужих денег, и что все её рассуждения о нищих театральных билетёршах и одиноких старухах - один сплошной кураж и показуха. И - зависть. Что Вера - обычная ханжа и лицемерка. Совецкая ханжа и лицемерка.
- Вот дура-то! - смеётся Антон, - сама себя, получается, и наказала! Это же целый спектакль получился, под названием "Сокрушение Веры"! - и начинает бурно веселиться на весь бар - и другие посетители на него оглядываются.
А я сижу, и мне неудобно. Неудобно - потому, что получается так, что это я подтолкнул друга к тому, чтобы он продал налаженный бизнес, и остался ни с чем.
- Послушай, - говорю я ему, - а дальше-то что? Ведь получается, что ты свой древесный цех продал, и киоски... Как дальше-то?
- Цех? Киоски?... - Антон продолжает смеяться, - да ерунда! Я уже и сам подумывал, чтобы от них избавиться - не моё это! Лучше, в издательство вложусь сейчас - денег на это, в аккурат, немного осталось.
- Почему "немного"? - спрашиваю, - ты что, вообще за копейки всё продал? Там же у тебя оборудования - на миллионы! На двадцать издательств хватило бы...
