Тонино Гуэрра - Истории тысячного года, или Приключения Тысячемуха, Початка и Недорода
Початок и Недород проснулись и стали молча разглядывать рисунок. Тысячемух гордо объявил им, что вот таким и был его конь, стройный, с тонкими, красивыми ногами и длинным хвостом. И вдруг он понял, почему хотел удрать от своих товарищей по несчастью. Что может быть общего у рыцаря-всадника, хоть и бывшего, с людьми, которые всегда и всюду ходят пешком?! Между обычным человеком и рыцарем такая же разница, как между котом и львом либо вороной и орлом, если приводить сравнения из мира животных, и фиговым деревом и дубом, если прибегнуть к сравнению из растительного мира. Всадник как бы сливается с конем в единое целое, превращается на скаку в зверя с человечьей головой и конским хвостом.
Тысячемух до того размечтался и растрогался, что стал рассказывать о своем чудесном коне двум жалким оборванцам, хоть они этого не заслуживали. Начал он с конца — со смерти коня, который умер от сана. Потом рассказал, какие бывают кони, об их достоинствах и недостатках. К примеру, белый конь не переносит солнца, черный быстро устает в гористой местности. А затем перешел на описание мускулов и других частей тела этого гордого животного.
Початок и Недород слушали его разинув рты. Но вскоре Тысячемух заметил, что интерес к коню у них чисто гастрономический. Стоило ему упомянуть о мощном конском бедре, как оба они уже представили себе, что поджаривают это бедро и съедают. Глаза их светились голодным блеском. Долго они крепились, но потом все-таки начали допытываться у Тысячемуха, сколько же ломтей мяса можно нарезать из спины коня или плеча. Тысячемух вскочил и зашагал прочь. Недород и Початок — за ним. Стали его просить, нельзя ли повторить, какие у коня мускулы и брюхо. Тысячемух побагровел от ярости:
— Я же вам сказал: не позволю есть при мне конское мясо! Ясно вам?
— Да кто ест мясо? Мы с Недородом лишь воображаем, будто его едим.
— И воображать не должны.
— Что хочу, то и воображаю, — сказал Початок.
— Нет, не все и, уж конечно, не о моем коне! — крикнул Тысячемух.
— А я вообразил, будто я папа римский и никто мне ничего сказать не сможет, — возразил Недород.
— И мне, — подтвердил Початок.
— Видишь, мы правы! — объявил Недород.
— Нет, не правы, — не сдавался Тысячемух. — Если я воображу себя папой, от этого никому хуже не станет. А вот если я его съем, ни мне, ни папе не поздоровится.
— Но мы ничего не ели!
— Пока я рассказывал вам о своем коне, вы его сожрали прямо на моих глазах. Мускул за мускулом.
Початок и Недород молчали. Они старательно жевали довольно жесткое конское мясо. Наконец доели и, отвернувшись, чтобы Тысячемух не видел, стали облизывать губы.
ЛУЧШЕ УЖ ОТ ПУЛИ, ЧЕМ ОТ ГОЛОДА
Друзья подползли поближе. Точно, на груде красных камней сидела зеленая ящерица и грелась под лучами солнца. Вдруг из-за камня высунулась худая, грязная рука. Ящерица юркнула в расщелину. Шесть усталых глаз печально смотрели на расщелину, в которой скрылась ящерица. На лицах Тысячемуха, Початка и Недорода написаны были усталость и боль.
Они огляделись вокруг. Перед ними лежала долина с редким кустарником, а в самом центре долины возвышался замок. Почти у подножия замка виднелись военные палатки, возле которых расхаживали солдаты.
— Это наемники, которые осадили замок, — объяснил друзьям Тысячемух.
— А это замок, который осадили наемники, — уточнил Початок.
— Я что, неверно сказал? — возмутился Тысячемух.
— Не желаю с тобой спорить, — парировал Початок. — И так на ногах не держусь.
Трое друзей задумчиво смотрели на замок и на военный лагерь внизу. Между палатками бродили утки и свиньи, на веревках и на деревьях сушилось белье, от костров доносился приятный запах мяса.
Недород долго крепился, но потом все-таки не выдержал:
— Я подумал, что уж лучше от пули… — и умолк на полуслове.
— Что лучше? — подскочил к нему Початок.
— Да так, ничего.
— Нет уж, говори, что ты подумал! — приказал Тысячемух.
Но Недород до того испугался собственных мыслей, что вскочил и бросился в лес. Тысячемух и Початок догнали его, повалили на землю и схватили за ноги.
— Не отпустим, пока не скажешь, что тебе пришло на ум.
Недород снова попытался удрать, но двое друзей схватили его еще и за руки. Тогда Недород закрыл глаза, собрался с духом и выпалил:
— Я подумал: лучше уж стать наемником. Хоть наедимся перед смертью досыта.
Початок в ярости пнул Недорода ногой да еще отвесил ему оплеуху. Но тут он заметил, что Тысячемух совсем не разозлился на Недорода и даже ему улыбнулся. Початок встал и поплелся прочь: не хочет он умирать за какого-то воинственного принца. Но ведь и голодать не сладко. Сел он неподалеку и в полной растерянности стал скрести землю.
Тысячемух, наоборот, поднялся, зорко оглядел замок.
— Осада — неплохая вещь, обычно она длится годами, — объяснил он Недороду. — Ешь, пьешь вволю и мундир носишь. Главное, не подходить слишком близко к стенам замка. Я уже участвовал однажды в осаде замка. Эти два года были лучшими в моей жизни. Скакал на коне да размахивал себе саблей.
— Я слыхал, будто осажденные выливают осаждающим на головы кипящее оливковое масло, — сказал Недород.
— Кто тебе такую чепуху рассказал? Я человек опытный и знаю, оливковое масло стоит дорого. Какой же дурак станет его лить со стены!
— Но нас могут и не взять в наемники, — усомнился Недород.
— Возьмут, возьмут! — воскликнул Тысячемух. — Где они еще найдут таких храбрых вояк, как мы. Только не говорите, что вы голодны. Если вас спросят, не проголодались ли вы, отвечайте, что совсем недавно наелись свинины.
При слове «свинины» Початок вскочил и подбежал к Тысячемуху и Недороду.
— Я не смогу сказать, будто ел свинью, — прошептал он дрожащими губами.
— Я тоже, — еле слышно сказал Недород.
— Тогда молчите, а говорить буду я.
Тысячемух смело направился к военному лагерю. Потом остановился и посмотрел, идут ли за ним следом друзья. Недород сразу его догнал, и дальше они шли вместе. А вот Початок делал шаг вперед, потом шаг назад, пошел вправо, затем влево. «Нет, верно, все же лучше погибнуть от пули, чем от голода», — решил он.
ПОГИБШАЯ РУКА
Они тащились, спотыкаясь о камни, с трудом передвигая ноги. Подошли к первым палаткам лагеря и очень удивились: вокруг ни души. Куда же девались солдаты? По траве бродили одни утки да куры. Трое друзей стали крадучись к ним подбираться.
Они уже изготовились к прыжку, как вдруг увидели отряд солдат. Бравые вояки молча шли за маленькой повозкой, которую вез мул.
На повозке лежал узкий, длинный ящичек из дерева, выкрашенного в черный цвет. Многие солдаты плакали. Тысячемух, Початок и Недород догадались, что кого-то хоронят. Друзья подошли поближе, и Тысячемух осторожно спросил у жирного наемника в старом шлеме и латах:
— Чей это ребенок?
— Какой ребенок?
— Ну, тот, который лежит в гробу, мертвец.
— Никакой ребенок не умер.
— Кто же тогда лежит в гробу?
— Рука.
— Так вы хороните руку?!
— Это правая рука нашего кондотьера. Ее откусил взбесившийся конь.
Повозка остановилась. Двое солдат сняли с повозки гробик и бережно опустили его в небольшую яму. Кондотьер печально смотрел на похороны своей правой руки. Точным ударом ноги он бросил в могилу первую горсть земли. Солдаты молча наблюдали за ним. Потом переглянулись и деликатно оставили кондотьера наедине с горем.
Тысячемух, Початок и Недород стояли в сторонке и негромко спорили о том, что важнее для человека, руки или ноги.
— Что, по-твоему, лучше, потерять ногу или же руку? — спросил у Тысячемуха Недород.
— Ногу.
— Как же ты потом ходить будешь?
— Буду сидеть. Это куда удобнее, чем ходить. Особенно когда ты голоден.
— А по мне, так лучше потерять руку, — возразил Початок. — Нам почти всегда приходится от кого-нибудь убегать, а без ноги далеко не убежишь.
— А я уверен: лучше потерять ногу! — повторил Тысячемух. — И потом, если ты потеряешь руку, то ведь и без пяти пальцев останешься.
— А ты — без стопы, — не сдавался Початок.
— Разве можно сравнить ногу с рукой? — вступил в спор Недород. — Нога зачем нужна? Только чтобы крепко стоять на земле. А вот рукой можно свернуть голову курице и утке, дать врагу зуботычину или пощечину, снять и надеть штаны.
— Зато ногой можно дать врагу пинка, — парировал Тысячемух. — Ну а штаны нетрудно снять и надеть одной рукой.
— Не верю, — отрезал Недород.
— Давай поспорим.
— На что? — с надеждой сказал Недород.
— На голову.
— На чью голову, свиньи? — обрадовался Недород.
— Нет, на нашу. Кто проиграет, тот потеряет голову.
— Согласен.
Тысячемух заложил правую руку за спину, а левой расстегнул штаны, опустил их, присел и… очутился в одних трусах перед кондотьером, который возвращался с похорон к себе в палатку.
Тысячемух вскочил и быстро подтянул одной рукой штаны. Потом их осторожности и почтения к кондотьеру отступил на шаг.
