Пелам Вудхаус - Укридж и Ко. Рассказы
— Скотленд-Ярд!
— А!
— Я приехал предостеречь вас, мисс Укридж, — сказал Доусон, разглядывая меня, словно я был кровавым пятном. — В окрестностях вашего дома был замечен один из величайших артистов-преступников.
— Так почему вы его не арестуете? — грозно осведомилась мисс Укридж.
Сыщик слабо улыбнулся:
— Потому что я хочу взять его вместе с добром.
— Добром? Вы намерены направить его на путь исправления?
— Я не намерен направлять его на путь исправления, — мрачно сказал мистер Доусон. — Я намерен поймать его с поличным, да таким, чтобы его можно было засадить. Забирать таких, как Заика Сэм, просто по подозрению смысла не имеет.
— Заика Сэм! — вскричал я, и мистер Доусон вновь проницательно посмотрел на меня, на этот раз словно я был тупым орудием убийства.
— Э? — сказал он.
— Да ничего. Только странно…
— Что странно?
— Да нет, этого же не может быть. Типус ведь младший священник. Сама респектабельность.
— Вы видели младшего священника, который заикался? — вскричал мистер Доусон.
— Ну да. Он…
— Э-эй! — сказал мистер Доусон. — А это кто?
— Это, — сказала мисс Укридж, глядя на кресло с омерзением, — мой племянник Стэнли.
— Любитель поспать.
— Я предпочла бы не говорить о нем.
— Так расскажите мне про этого младшего священника, — требовательно сказал мистер Доусон.
— Ну, он вошел…
— Вошел? Сюда?
— Да.
— Зачем?
— Ну-у…
— Он должен был сочинить какой-то повод. Так какой?
В интересах моего спящего друга я счел разумным несколько уклониться от истины.
— Он… э… по-моему, он сказал, что его… э… интересует коллекция табакерок мисс Укридж.
— У вас есть коллекция табакерок, мисс Укридж?
— Да.
— Где вы их храните?
— В гостиной.
— Проводите меня туда, будьте так добры.
— Но я не понимаю…
Мистер Доусон прищелкнул языком с некоторой досадой. Он как будто был очень раздражительной ищейкой.
— Мне казалось, что теперь все уже должно быть ясным. Этот субъект пробирается в ваш дом под благовидным предлогом, избавляется от этого джентльмена… А как он от вас избавился?
— Ну-у, я просто ушел. Решил прогуляться по саду.
— Э? Ну, сумев остаться наедине с вашим племянником, мисс Укридж, он подливает ему в стакан кайфа…
— Подливает кайфа?
— Тот или иной наркотик, — пояснил мистер Доусон, изнемогая из-за ее невежества.
— Но он же младший священник!
Доусон коротко хохотнул:
— Представляться младшим священником — любимый приемчик Заики Сэма. В этом обличии он работает на скачках. Это гостиная?
Да, это была гостиная, и даже без пронзительного вопля, который вырвался из уст хозяйки, мы мгновенно поняли, что худшее произошло. Пол был усеян щепками и битым стеклом.
— Их нет! — горестно вскричала мисс Укридж.
Любопытно, как по-разному одно и то же воздействует на разных людей. Мисс Укридж превратилась в ледяную статую горя. Мистер Доусон, с другой стороны, казалось, обрадовался. Он поглаживал коротко подстриженные усы с видом благодушной снисходительности и говорил что-то о красиво обтяпанном дельце. Он называл Заику Сэма крепким орешком и поделился своим мнением, что отсутствующий Заика вполне может считаться одним из ребят, причем не из худших.
— Что мне делать? — стонала мисс Укридж. Я испытывал к ней жалость. Мне она не нравилась, но ведь она страдала.
— В первую очередь, — энергично сказал мистер Доусон, — надо узнать, сколько чего забрал этот субчик. Что-нибудь еще ценное в доме есть?
— Мои драгоценности у меня в спальне.
— Где?
— Я храню их в коробке в комоде.
— Ну, вряд ли он их там отыскал, однако лучше мне пойти и проверить. А вы пока осмотритесь тут и составьте полный список украденного.
— Все мои табакерки.
— Так посмотрите, не пропало ли еще что-нибудь. Где ваша спальня?
— На втором этаже. Окнами к фасаду.
— Отлично.
Мистер Доусон, сама энергичность и компетентность, покинул нас. Я сожалел о его уходе. Меня мучило предчувствие, что остаться наедине с этой обездоленной женщиной окажется не так уж приятно. И оказалось.
— Почему, во имя всего святого, — сказала мисс Укридж, набрасываясь на меня, будто на родственника, — вы сразу не заподозрили этого самозванца, едва он вошел?
— Ну-ну, я… он…
— Даже младенец сразу бы заметил, что это не настоящий младший священник.
— Он казался…
— Казался! — Она беспокойно бродила по комнате, и внезапно у нее вырвался визгливый вопль: — Мой нефритовый Будда!
— Прошу прощения?
— Негодяй украл моего нефритового Будду. Идите и предупредите сыщика.
— Всенепременно.
— Да идите же! Чего вы ждете?
Я тщетно вертел и дергал ручку.
— Мне не удается открыть дверь, — кротко сообщил я.
— Ха! — сказала мисс Укридж, коршуном вцепляясь в ручку. В каждом отдельном представителе рода людского живет неколебимое убеждение, что он или она с легкостью откроет дверь, которая не поддалась усилиям их сородичей. Она ухватила ручку и энергично ее дернула. Дверь скрипнула, но не поддалась. — Да что с ней такое? — гневно воскликнула мисс Укридж.
— Ее заклинило.
— Я знаю, что ее заклинило. Пожалуйста, сделайте что-нибудь, и немедленно. Боже великий, неужели, мистер Коркоран, вы не способны хотя бы открыть дверь гостиной!
Поданный в таком ракурсе и таким тоном, этот подвиг, бесспорно, выглядел более чем по силам мужчине, физически хорошо развитому и получившему прекрасное образование. Но я с большой неохотой после еще нескольких экспериментов должен был признать, что требуемое выше моих возможностей. Это как будто укрепило мою гостеприимную хозяйку в ее давнем мнении, что я, пожалуй, самый жалкий червяк, которому Провидение в своей неисповедимости почему-то позволило появиться на свет.
Она так прямо этого не сказала, а только презрительно фыркнула, но я совершенно точно понял ее мысли.
— Позвоните дворецкому.
Я позвонил дворецкому.
— Позвоните еще раз.
Я позвонил еще раз.
— Кричите!
Я закричал.
— Продолжайте кричать!
Я продолжал кричать. В тот день я был в голосе. Я кричал «эй!», я кричал «ау!», я кричал «на помощь!», и еще я кричал в широком общем смысле. Это было исполнение, которое заслуживало чего-нибудь побольше простого слова благодарности. Но когда я сделал паузу, чтобы перевести дух, мисс Укридж обронила только:
— Да не шепчите так!
Я нянчил мои перенапрягшиеся голосовые связки в оскорбленном молчании.
— На помощь! — закричала мисс Укридж.
Как вопль, этот крик не шел ни в какое сравнение с моими. Ему не хватало звучности, задора и даже тембра. Но капризный случай, который управляет людскими судьбами, повелел, чтобы именно на него последовал отклик. За дверью хриплый голос произнес:
— Что там еще?
— Откройте дверь.
Ручка затряслась.
— Ее заклинило, — произнес голос, в котором я узнал таковой моего старинного друга Стэнли Фиверстоунхо Укриджа.
— Я знаю, что ее заклинило! Это ты, Стэнли? Погляди, почему ее заклинило.
Последовали секунды тишины. Видимо, снаружи проводились изыскания.
— Под нее загнан клин.
— Так извлеки его немедленно.
— Тут нужен нож или еще что-нибудь.
Последовала новая пауза для отдыха и медитаций. Мисс Укридж, сдвинув брови, мерила шагами комнату. А я бочком забрался в угол и стоял там, в какой-то мере ощущая себя молодым неопытным укротителем диких зверей, который ненароком запер себя в клетке со львами и пытается вспомнить, какие рекомендации на такой случай содержатся в «Уроке третьем» дрессировочного курса по переписке.
Снаружи послышались шаги, затем скрип и скрежет. Дверь отворилась, и мы узрели на коврике Укриджа с большим кухонным ножом в руке, взлохмаченного и, видимо, с разламывающимися висками. А также дворецкого, чья профессиональная осанка претерпела заметный ущерб, а лицо припудривала угольная пыль.
Характерно для мисс Укридж, что она повернулась к провинившемуся служителю, а не к племяннику-спасителю.
— Бартер, — прошипела она, насколько в возможностях женщины, даже с ее интеллектуальными дарованиями, прошипеть слово «Бартер», — почему вы не пришли, когда я звонила?
— Я не слышал звонка, сударыня. Я находился…
— Вы должны были услышать звонок.
— Нет, сударыня.
— Почему нет?
— Потому что я находился в угольном подвале, сударыня.
— Что, во имя всего святого, вы делали в угольном подвале?
— Меня понудил спуститься туда, сударыня, некий человек. Он запугал меня пистолетом. А потом запер там.
— Что! Что еще за человек?
— Личность с коротко подстриженными усами и сверлящими глазами. Он…
