Полусвет. Страшный смешной роман - Котова Елена Викторовна "elenakotova"

– Враги недооценивают нашу финансовую мощь. На двадцать семь.

– Да ты что?! – раздался хор голосов.

– Эти мляди решили меня гонять по миру самым дешевым экономом, все билеты были невозвратные. Тут корона, билеты разрешили сдавать, и я вернул все деньги! По факту, больше всех наварил на короне. Потому что бабло побеждает зло!

– Братцы, нам с женой пора, – заявил, отсмеявшись, Ванечка.

– Мы тоже, пойдем, да, Миш? – Ася глянула на мужа.

– Ага. Корнелия, а ты?

– Нет уж, на Корнелию у меня свои планы, – Матвей, встав на одно колено, приложил руку к сердцу. – Куки, согласна ли ты разделить со мной остаток вечера у меня на крыше, пока моя крыша не отъедет, разлучив нас?

– Вань, я с вами, – Куки, проигнорировав Матвея, повернулась к Жуковым.

И уже в машине, свернувшись калачиком, добавила: «У вас переночую. Этот упоротый как пить дать будет меня у подъезда караулить…»

Глава 26. Эпоха тотального сюра

Жизнь Берлина можно было описать двумя словами: Abstandt – дистанция и Maskenpflicht – обязанность носить маски. В остальном сносно, без полиции, как в Израиле, без пропусков, как в России, без закрытых ресторанов, как в Америке. В августе Маруся и Хельмут снова отправились на остров в Северном море – километры песчаных пляжей, дюны, покой. Сейчас чудная сентябрьская рутина в Берлине с прогулками вокруг озера Шляхтензее и ужинами на террасах в ресторанах. Сюр начался, когда в дом на Хафеле зачастила крыса-Эльза, всякий раз притаскивая с собой тюки.

– Die Dame, – Хельмут так теперь называл свою бывшую жену, настолько был на нее зол, – продает часть антиквариата, делает заначку на черный день.

Люди из Sotheby’s заставили весь коридор и гостиную коробками и рулонами пузырчатой пленки, Хельмут и Эльза с менеджером Sotheby’s ваяли на кухне бумаги. Маруся сидела с MacBook в саду, пережидая нашествие варваров.

– Две чаши из рога носорогов китайской работы, XVII век! – разделавшись с варварами, объявил Хельмут. – Носороги в красной книге, Sotheby’s отказался их продавать. Надо искать аукцион попроще.

– В смысле левый?

– Такой, который возьмется продать носорогов, – Хельмут надулся, он ничего и никогда ничего не делал левым образом. – Может, твоя подруга, у которой салон в Москве, возьмется? В России же всем на такие правила наплевать.

– В России всем точно наплевать на правила продажи носорогов. Только Зоя уже в Лондоне.

Зоя вышла замуж за Борю. Как это, какого? Который был с ними в ресторане на Новый год. Нет, не в последний Новый год, а годом раньше! А этой зимой они встречались с ним и с Зоей в салоне – Хельмут еще сказал, что у Бори чудный немецкий…

– Мари, если они в Лондоне, думаешь, она возьмется продать чаши? Носороги же в красной книге.

Далась ему эта красная книга – Маруся уже прикинула, как обставить продажу носорогов. Хотя, конечно, сюр… Хельмут просит Зою продать носорогов, которые нормальные аукционные дома не берут. Дворец Эльзы продают за тридцать пять миллионов, а она тырит у мужа антиквариат. Антиквариата на два лимона, а главный головняк – как продать миски из носорогов за семьдесят тыщ. И корона кругом!

Впрочем, обезьянки в тему, единственный способ выжить в эпоху сюра это ничего не видеть и не слышать. У Глеба депрессия из-за утраты барракуды, надо полагать?

«Куки пишет наоборот:

у него депрессия».

Куки пишет одно, Миша – другое, очумели они, что ли? Срочно выяснить по первоисточнику. «Все нормально у меня, – доложил Глеб, – это Наташе хочется верить, что я в дауне. С домом только ерунда и с видом на жительство, но пандемия же должна когда-то кончиться. Да, правда у меня все нормально, что ты!»

– Глеб тебе бюджет порезал? – открыв дверь Наташе, с порога спросила Корнелия.

– Аська рассказала? – разматывая шаль, спросила Наташа.

– Что ты так закуталась, тепло же?

– Знобит, нервяк, – Наташа бросила сумку на диван. – Выпить дай что-нибудь покрепче. Виски есть? Нет, от виски развезет, я ж на таблах. Все же давай виски, вино не поможет… А мальчики где?

– Сегодня день Клячина, – Корнелия достала бутылку скотча.

– Глеб уполовинил деньги, говорит, на работе жопа, – сделав глоток, сказала Наташа. – Это не у него жопа, а у меня! Как я могу жить с тем бюджетом, который он озвучил? А Игорь…

Игорь заявил, что не по его возможностям содержать все Наташино хозяйство, поставленное на столь широкую ногу. От чего, по его мнению, она должна отказаться? От чего конкретно? Он на это – «не могу за тебя решать». И вообще, почему она второй час говорит о деньгах?

– Я о деньгах говорю потому, что их стало вдвое меньше! – стонала Наташа. – А Игорь, видите, все вообще представлял себе по-другому! Чем дольше он со мной живет, тем яснее видит, что ему сложно с моим укладом жизни.

– Хочу такую же, но без детей?

– Хочу такую же, но без скандалов! Он на это больше всего напирает. Сначала делили пентхаус, ладно, обычная война, как у всех. А потом пошло одно за одним! Приехал на день рождения – скандал. На свадьбе Зойки опять скандал. Говорит, что мы все живем от скандала до скандала, и он с нашим окружением ничего общего иметь не хочет. Говорит, ему нужны нормальные – так и сказал, «нормальные» – отношения. И улетел в Лондон!

– Люблю, люблю, трамвай куплю. Только без трамвая. Любил, пока вы встречались на недельку, а сейчас узнал, откуда берутся дети. Которых надо хоть иногда кормить. Все остальное, эти стенания про скандалы, это муйня из-под коня.

– Держал меня в ожидании своего британского паспорта, сейчас говорит, что ему надо цепляться за свой банк, другой работы в корону не найти, а у них в банке косо смотрят на иностранных жен. Типа, Глеб под раздачу попал в том числе и из-за меня.

– Чушь, у всех по два паспорта, даже у Мирумян в Белом доме.

– Ася тоже считает, что ему просто не нужны обязательства…

Тут в Наташином сознании переключился какой-то тумблер: она сама виновата. У нее действительно жизнь от скандала до скандала, а Игорь не выносит таких вещей. Он терпел, а она все продолжала его грузить: из-за короны ее бизнес в заднице, Глеб деньги обрезал, и она опять все вешает на бедного Игоря. Тумблеры продолжали щелкать, как шарики для пинг-понга, дробно и суетно. В глазах Игоря она превратилась из светской львицы, парящей над орбитами света, в совковую бабу, озабоченную счетами за газ, да еще в коммуналке вечно свары. Он же не Глеб, с ним нельзя нахрапом.