Светлана Багдерина - Каждый Наследник желает знать…
– Я бы попросил!!!.. – возмущенно приподнялся король.
Земгоран хихикнул, черноволосый маг состроил угрюмую мину, отыскивая взглядом среди пленников Агафона.
– Проклятый сопляк… Утром по губам камень попал… так, что язык прикусил… Теперь строенные аффрикаты и темное «л» не проговариваются…
Высокий ренегат подумал о том, как хорошо, что то место, по которому ему прилетело листом железа с крыши, в наложении заклинаний не участвует, и хихикнул снова.
– Разворачивай ковер, – буркнул Кречет, отворачиваясь от окна. – Весельчак нашелся… Сейчас металл остынет, я открою створки – и полетели. Время идет.
Но Земгоран не отозвался. С любопытством вытянув шею, он рассматривал нечто за спиной товарища, и на лице его было написано удовлетворение человека, любующегося плодами славно проделанной работы.
– Ну что еще ты там увидел? – недовольно скосил глаза через плечо черноволосый… и обмер.
Там, вдалеке, в расстилавшейся под ними сонной тьме города, еще минуту назад усыпанной крошечными огоньками трактиров и фонарей, вырос беззвучно и рассыпался оранжевыми искрами столб ослепительного огня.
– Что это?.. – изумленно расширились глаза Кречета.
– Что это что?! – метнулся к окну Тис.
– Не знаю… Но похоже на фейерверк, – недоумевая, пожал плечами черноволосый. – Где-то на реке, кажется…
– Какой еще фейерверк? – брюзгливо скривился король. – Кто посмел? Такой салют стоит, наверное, как хороший особняк с деревом у входа! Даже корона десять раз подумала бы, прежде чем выпустить такую кучу денег на ветер! Кто-то бросает мне вызов таким образом, это ясно! Но кто?.. Наверняка кто-то так отметил день рождения – свой или наследника… жену и дочь, скорее всего, исключаем… столько денег на женщину потратить – идиотом надо быть… Остается вспомнить, у кого из моих разлюбезных вельмож сегодня был…
Выяснить дедуктивным методом личность копавшего под свежеиспеченного[98] короля Тису не удалось. Ночь почти перед самым дворцом озарилась слепящим мандариновым пламенем, и в разные стороны, подобно звездам фейерверка, полетели ошметки жидкого огня и раскаленные булыжники мостовой. Почти тут же по ушам и стеклам фасада ударила волна низкого рева.
Люди отшатнулись от окна, рефлекторно закрывая лица от брызнувших в комнату осколков.
– Что это?.. – чуть отвел руку от лица черноволосый. – Что происходит?!
Король, не задавая вопросов, кинулся грудью на подоконник, усеянный остатками драгоценных витражей, оперся о него руками, не обращая внимания на впивавшиеся ему в ладони стекла, и подался вперед, балансируя едва не на краешке.
И тут же еще один огненный сноп выметнулся из-под земли, чуть поодаль, там, где по его расчетам был Штаб гвардии. И еще – в районе биржи… И еще один, другой, третий – в квартале менял и ростовщиков… И еще, и еще, и еще…
Утробный хтонический рев почти беспрестанно наполнял теперь воздух города вместе с разлетающимися сгустками пламени, резким запахом горящего камня и паническими воплями людей и животных. Черное и оранжевое, оранжевое и черное, цвета мести и смерти щедро окрашивали синий еще несколько минут назад бархат ночи, и оранжевые блики играли черными тенями на бескровных лицах людей.
– Боги всемогущие… – не в силах больше взирать на гибель столицы, прошептал Тис, белый, как все саваны Белого Света и сполз обратно в зал, сжимая кулаки так, что застрявшие осколки вдавливались в плоть еще глубже. Быстрые струйки крови текли из ранок, пачкая одежду и пол, острые края разрезали мясо до кости, но Тис не чувствовал боли: взгляд его, остановившийся и полубезумный, не отрывался от расцветавшего огненными фонтанами погибели Атланик-сити, а непослушные дрожащие губы шептали, словно заклинание: – Боги всемогущие… Боги… Боги и демоны… Город… Мой город… Боги… Боги… Боги…
В отличие от впавшего в прострацию короля, Кречет, хоть и бледный как сама смерть, что радостно металась сейчас по раздираемому неизвестным врагом городу, сумел заметить хладнокровие там, где его не должно было быть.
– Что происходит? – обернулся он резко на Земгорана. – Ты знаешь?
– Знаю, – не видя причин и пользы в запирательстве, кивнул тот и величаво скрестил руки на груди. – Помнишь, я тебе говорил, что заручился поддержкой горных демонов и шептал для Избавителя Мира?
– При чем тут?.. – не разжимая сведенных непонятным гневом челюстей, прорычал Кречет.
– Это – цена, – философски пожал плечами Земгоран. – Они потребовали ее – и я заплатил. Цель всё же оправдывает средства, что бы ты ни говорил. Один город – даже такой большой, как этот – ничто по сравнению со всем Белым Светом. Чтобы выиграть в главном, мы должны пожертвовать малым. Ах, да. Я забыл сказать, кажется, что мне очень жаль.
– Но линия Кипариса!.. – истерично, не владея больше ни собой, ни голосом, взвизгнул король.
– Больше не работает, ваше величество, – учтиво сообщил ренегат.
– Но город!!!..
– К утру его не будет. Но дворец останется цел – это было моим условием. Можете не беспокоиться.
– Не беспокоиться? Не беспокоиться?!
– Не беспокоиться?!?!?.. – взревел Кречет…
Агафон даже не увидел – почувствовал как, структура воздуха вокруг черноволосого изменилась, и поэтому удар невидимого кулака не застал его врасплох.
В отличие от того, в кого этот удар был нацелен.
Перекувыркнувшись в воздухе, словно бумеранг очень странной конструкции, Земгоран обрушился спиной на диван в дальнем конце зала и сполз головой вниз, ошарашенный и оглушенный.
– Не беспокоиться… – прорычал черноволосый, точно тигр перед финальным прыжком, и тут же новое заклинание покинуло пальцы и, рассыпая искры, устремилось к противнику.
Не откатись он в последний момент направо, шансов выжить у него оставалось бы не больше, чем у многострадального дивана, взлетевшего к потолку облаком мусора.
– Не беспокоиться!!! – выплюнул, как в лицо врагу, Кречет и рванулся вперед.
То, что напарник не просто срывает на нем непонятную злость, Земгоран окончательно понял, только когда вокруг Кречета стало быстро расти и вытягиваться веретеном черное облако. Лишь поставленный наспех кособокий щит неуклюже отклонил удар, в последнюю секунду перенаправив его в стену, и горящие обломки кладки, мебели и портретов брызнули в разные стороны, щедро осыпая неподвижных пленников.
Последнее разрушение вывело из шока замершего у окна короля. Словно очнувшись от дурного сна, чтобы оказаться в реальном кошмаре, он стремительно огляделся, и так же стремительно остатки краски сошли с его лица, а глаза расширились от ужаса. Пригнувшись, он кинулся к выходу, перепрыгивая через наваленные на его пути тела, но ответная атака Земгорана превратила двери в раскаленный стальной монолит прямо под его руками. Тис хрипло взвыл, прижимая обожженные ладони к себе, рухнул на пол – самое разумное, что может сделать человек во время магической дуэли не на жизнь, а на смерть – заполз под кушетку и притаился.
Пленники лежали, не в силах шевельнуть даже пальцем, и единственным способом отгородиться от носящихся над их головами молний, сгустков огня и материализующихся стихий было закрыть глаза.
Давно уже тлел, обращаясь в синий пепел, ковер под ними. Многоцветный наборный паркет – шедевр леваррских мастеров – медленно поддавался лиловому огню, испуская терпкий дым с запахом конского пота. Осколки камней, куски штукатурки, обломки мебели и фрагменты декоративных доспехов и вооружения то и дело обрушивались на пленников, и каждый раз те радовались, что пока в дуэли двух чародеев, разошедшихся по разным концам зала, не было недолетов и рикошетов.
Агафон оказался чуть поодаль от друзей, распластавшись на краю погибающего ковра, головой к двери, ногами ко всему остальному. И если сваленные нарочно ли, случайно ли в одну кучу товарищи могли видеть или ощущать друг друга, то в поле зрения мага не попадало ничего, кроме паркета, плинтуса и небольшого кусочка выщербленной стены. Живы ли его спутники, или погибли под непрестанной бомбардировкой, ему оставалось только гадать.
Говорят, для медитации необходимо отсутствие внешних раздражителей.
Самобичеванию Агафона не мешал даже разразившийся в одной комнате с ним локальный конец света.
Скрипя стиснутыми не по выбору – по воле магии зубами, он дотошно припомнил себе всё, от нелепого – теперь видно! – решения оставить посох в башне и до идиотского доверия – кому?! – Тису!.. Далее, недолго думая, он обвинил себя во всех неудачах экспедиции, всех провалах, всех ляпах, всех злоключениях и осечках, наделил себя всеми недостатками, присущими человеческой натуре, и остановился лишь, когда не осталось больше греха на Белом Свете достаточно отвратительного, чтобы удостоиться чести быть сваленным на его затекшие, саднящие и ноющие плечи.
