Зоя Кураре - Революция чувств
– Дяденька, дайте мне птичку подержать, – попросил милиционера собственник рогатки.
Петрович насупил брови.
– Иди мальчик домой, пока я тебя не привлек за хранение. Рогатка относится к категории особо опасного оружия. Понял? И я, согласно закону, ее конфискую.
– Вы же сами из нее стреляли, – удивился ребенок.
– Мне можно, я при исполнении, а тебе нет. Брысь отсюда.
Николай Кузьмич Пузиков расправил плечи, поправил кожаный пояс на штанах. Он деловито подошел к Александру Куликову, пожал руку, поблагодарил его помощницу Евгению Комисар за предоставленную информацию о попугае, выразил публично восхищение Петровичу за точный выстрел из рогатки, развернулся к толпе и молвил:
– Товарищи, попугай – это собственность детской железной дороги.
После оказания помощи керкаду…
– Какаду, – подсказала Кузьмичу в очередной раз баба Дуся.
– Прошу не перебивать. После оказания ветеринарной помощи каракату, тьфу, попугаю, мы обязательно доставим птицу по месту ее постоянной прописки. Расходитесь, товарищи, идите, выполняйте гражданский долг. Нужно всем сегодня проголосовать, за стабильность, за будущее Закраины.
Послышались аплодисменты, в ладоши хлопала одна баба Дуся, но очень громко. Старушка искренне гордилась деловой хваткой своего непосредственного руководителя.
– Смешной мужик, настоящий, а ведь он как мы, пиарщик. Ты поняла, что он сказал? Нужно голосовать за стабильность, намек понятен. Уважаю. Если бы этого попугая не существовало, его стоило придумать, – сказал на ухо помощнице Александр Куликов.
– А разве сама история с попугаем не смешная? Кому расскажи, не поверят. Может, в СМИ пустить информационную волну, что оппозиционеры из «Нашей Закраины» подготовили мастабную провокацию, не пожалели даже пернатую птицу, – вошла в привычный рабочий ритм Женька.
– Знаешь, за что я тебя люблю?
– Ну-ну.
– Ты от Бога пиарщица, девочка моя. Хочешь пустить волну, пускай. Свидетели у нас есть. Вон их сколько!
Начало противостояния
Мобильный телефон Олега Рогова, руководителя оппозиционного штаба «Наша Закраина», не умолкал, он жужжал, как навозная муха, безжалостно травмируя музыкальный слух хозяина. Рогов метался, словно загнанный зверь строго по периметру офисного кабинета, который по стечению обстоятельств находился на территории задорожного цирка. Он понимал, процесс становится неуправляемым, наблюдатели, которых он лично инструктировал, будто цепные псы, лаяли на избирательных участках, отстаивая интересы оппозиции. Они вносили смуту в избирательный процесс, скандалили, составляли акты о всевозможных нарушениях и непрерывно звонили Рогову, чтобы отчитаться. Если в начале дня Олег Рогов оказывал наблюдателям юридическую поддержку, обеспечивал их видеотехникой, чтобы они могли зафиксировать нарушения, то к концу дня он уставшим голосом звонившим отвечал штампованной фразой: «Я все понял. Разберемся. Спасибо». На самом деле разобраться в количестве нарушений во время избирательного процесса физически и даже теоретически невозможно. Информационная лавина накрыла с головой руководителя штаба «Наша Закраина», она разрушила его устойчивое психическое состояние, сместила точку равновесия, но он держался, держался из последних сил и стойко, как оловянный солдатик, твердил в телефонную трубку: «Я все понял. Конечно, разберемся. Большое спасибо, что позвонили». Скоро. Очень скоро закроются избирательные участки, начнется подсчет голосов, и Рогов переведет дух. Глубокий вдох, задержка дыхания, выдох. Еще раз, легче.
Быть оппозиционером Олегу Рогову нравилось, скандал это его стихия. Еще в студенчестве он организовывал различные акции протеста, затем, после окончания вуза, менял работодателей, как перчатки, потому что формула «я начальник, ты – дурак», для Олега Рогова ненеприемлема. Наконец-то его революционный нрав нашел достойное применение, он вступил в партию «Наша Закраина» и быстро выбился в местные лидеры. Работа в штабе хорошо оплачивалась, а главное, она давала ему возможность реализовать скрытые таланты. В глубине души Олег Рогов не верил в победу своего кандидата на главное кресло страны, но глянцевая сторона его кипучей политической деятельности демонстрировала окружающим обратное – Виктор Юбченко победит. Так, он победит. Победит систему, которая словно монолит, китайская стена, сильна и крепка. Он сломает старую, прогнившую до каркаса, погрязшую в коррупции, разложившуюся морально Хохляндию и построит новую справедливую страну, где начальник подчиненному друг, товарищ и брат. Где взять неприлично большое количество хороших начальников в Закраине, Олег Рогов не знал, но верил, где-то в природе они есть, существуют. Всегда хочется защитить тех, кого обижает власть. А власть на этих выборах, в представлении Олега Рогова, сильно обидела Виктора Андреевича, она посягнула на святое, на его здоровье. Лицо вождя оппозиционных сил после отравления напоминало маску прокаженного, любить такое лицо нельзя, поклоняться можно, обожествлять. У индийского Бога Изобилия Ганеши голова слона, но это не мешает тем, кто ему искренне поклоняется, переживать по поводу странного внешнего облика божества. Главное – вера. А Олег Рогов верил в Виктора Андреевича Юбченко. Поэтому он считал, что нужно бороться, грести против течения, вгрызаться зубами в каждый бюллетень. Закраинская власть безапелляционно включила административный ресурс, она навязывает мнение, выбор, свой алгоритм ценностей в Закраине. А Рогов хотел, чтобы демократические стандарты, такие как свобода слова и свобода выбора диктовали закраинцам, как им жить в собственной стране. Ему нравилась символика партии, ему нравился оранжевый цвет, ему хотелось, чтобы эта борьба продолжалась вечно. Это так интересно, так захватывающе, борьба – это движение.
Олег Рогов любил все крушить на своем жизненном пути. Год назад он купил дачу, сломал старый, но еще вполне добротный домик, выкорчевал кусты и деревья, разровнял территорию участка, завез чернозем. И вдруг понял, что утратил к этому семейному проекту всякий интерес. Семью он не создал, Олег Рогов предпочитал гражданские отношения с женщинами, которые через полгода, как правило, разрушались. Участок земли он продал за меньшую сумму, чем купил дачу. И совершенно не расстроился. Удовольствие получено, на один старый дачный домик в Закраине стало меньше, разве это не позитив, разве это не движение вперед?
В кабинет начальника штаба бесцеремонно ворвался Петр Антонович Ковбасюк, он недовольно раздувал крысиные ноздри и неприятно пах.
Его потовые железы непрерывно работали, спасая владельца массивного и до неприличия жирного тела от перегрева.
– Нет, ну я так не работаю. Олег, где деньги, через час закроются избирательные участки. Как, по-твоему, я должен контролировать процесс, или ты думаешь, наблюдатели за твои красивые глазки будут демократию в стране защищать. Я, конечно, понимаю, у тебя много дел, ты на разрыве, изломе и все такое. Короче, гони бабки, – шипела жирная крыса.
– Деньги наши наблюдатели получили, я послал своих людей на избирательные участки, успокойтесь Петр Антонович, – пытаясь из последних сил найти утраченную точку равновесия, голосом священника в исповедальне сказал Олег Рогов.
– Деньги, четыреста тысяч доверить непонятно кому! Олег, я отвечаю за финансы, это мне отчитываться за них перед кураторами из Киевска. Ты отдал деньги и мне ничего не сказал? Как такое, возможно, я сплю? Ущипните меня, – заверещал истерически Ковбасюк.
Олег Рогов подошел к Петру Антоновичу Ковбасюку и демонстративно ущипнул его за жирный, мокрый от пота живот.
– Больно, – запищал финансист, и прикрыл ладоннями обеих рук уязвимое крысиное чрево.
– Надеюсь, вы проснулись, Петр Антонович, и вспомнили, что я пока начальник штаба, что я отвечаю за все процессы, за выборы в городе Задорожье. И если я посчитал нужным так поступить, значит, у меня на то есть веские причины. И я не обязан вам отчитываться за свои действия, – Рогов резко повернулся спиной к Ковбасюку, давая ему понять – разговор завершен.
Мобильный Олега Рогова снова зажужжал, как навозная муха. Рогов молча, исполнил штабной долг, выслушал очередную жалобу наблюдателя из Ленинского района и без сентиментов осчастливил борца за чистоту избирательного процесса дежурной фразой: «Я все понял, разберемся. Спасибо».
Петр Антонович ждал, пока Рогов освободится. Он не намерен отступать. Слова Рогова, «я посчитал нужным так поступить», Ковбасюк воспринял как намек на свою нечистоплотную финансовую деятельность. Плевать он хотел на догадки начальника штаба, поймать за руку Ковбасюка никому не удавалось. Догадываетесь, пожалуйста, сколько угодно. Деньги, вот, что самое главное. Выборы закончатся, легких денег не будет. Петр Антонович испытал слабую тошноту в желудке, это верный признак потери денег, а такого допустить рачительная натура финансиста не могла.
