Владимир Кунин - Кыся
Внизу справа на экране светились номера нашего телефона и факса в Оттобрунне, и уж совсем по-российски, всего два слова: «Цена договорная».
После меня на экране телевизора кто-то пытался толкнуть гигантского попугая двухсот лет от роду и говорящего на семи языках, но Эрих был вынужден выключить телевизор, так как вдруг зазвонил телефон.
Эрих взял трубку и стал с кем-то тихо разговаривать, поглядывая на меня. Не скрою, у меня сердце екнуло…
Счастливый автор чудовищного телетекста Руджеро Манфреди, в полном восторге от самого себя, размахивал руками и кричал мне и Хельге:
— Ну, что я говорил?! А если бы я занимался литературой с детства?! Гениальный текст! Фантастика!.. Вот вам и первый результат!..
И Манфреди потыкал пальцем в сторону Эриха, который уже кому-то диктовал наш адрес.
— По-моему, реклама омерзительная, — горько сказала Хельга и попыталась меня погладить.
Но я увернулся. От странного и смутного предчувствия я так разнервничался, что чуть было не цапнул за ногу этого восхищенного собой дурака Руджеро! Тем более, что мне, как и Хельге, реклама показалась отвратительной.
— Нет, нет, — сказал Эрих в трубку. — Сейчас уже слишком поздно. Зверь уже отдыхает. А вот завтра, начиная с десяти часов…
Но Эриха явно перебили, потому что он замолчал, будто наткнулся на стену, и мы с Хельгой и Руджеро увидели, как Эриха округлились глаза, приоткрылся рот, и он еле-еле выдавил из себя:
— Да… Да, конечно. Пожалуйста…
Трясущейся рукой перепуганный Эрих протянул мне телефонную трубку и потрясенно прошептал:
— Мартын… Тебя к телефону…
* * *Я так и знал! Я так и знал!.. Ну, кто может в Мюнхене позвать меня к телефону?!!
На мгновение в башке мелькнула шальная мысль — мой Плоткин откуда-то все узнал, прилетел за мной в Германию, тут его сведения пополнились полицейскими и газетчиками, а теперь он еще и мою фотографию увидел по телевизору… И вот, наконец!..
Но, как бы ни была заманчива и прекрасна эта мысль, — правде нужно смотреть в глаза: у моего Шуры никогда не будет таких сумасшедших денег на билет Петербург-Мюнхен и обратно. И он никогда ничего и ни от кого не узнает, пока я сам не доберусь до Петербурга и не расскажу ему всю эту историю…
Значит, кто это может быть? Правильно! Это может быть только Таня Кох!
А вот это мне уже совершенно ни к чему. Я от нее и тогда-то еле-еле ушел, — так она мне пришлась по сердцу. И если теперь я дам слабинку и расклеюсь — мне уже никогда не видать Петербурга, Водилу, Шуру Плоткина… Я тоже не каменный! Черт меня дернул войти тогда с нею в Контакт!.. Теперь вот хлебай то, что сам сварил!
Телефонная трубка лежала на журнальном столике, и я ВИДЕЛ, как там, на другом конце провода, в хорошо знакомой мне маленькой однокомнатной квартирке, называющейся здесь почему-то «апартаменты», сидит в домашнем халатике Таня, и, всхлипывая, кричит мне в трубку:
— Кот, родной мой?.. Не бойся, я приеду за тобой завтра!.. Я тебя выкуплю у этих людей! Я освобожу тебя… Я как раз получила «вайнахтсгельд» четыреста марок! Это такие праздничные деньги к зарплате перед Рождеством… Так что я теперь богатенький Буратино! Не волнуйся, Кот, я завтра у тебя буду! Я тебя обязательно выкуплю. Мне без тебя так плохо… Скажи мне что-нибудь, Кот…
Я почувствовал, что еще две-три секунды и я разревусь навзрыд — так мне стало жалко ее, жалко себя, Водилу, Шуру, Кота-Бродягу, недоучившегося Эриха, его милую и умную сестру Хельгу, доброго, глуповатого Руджеро Манфреди, русского старика-мошенника, и по сей день постоянно рискующего свободой. Мне даже его новую жену стало жалко — потому, что самые яркие страницы ее жизни приходились на тот период, когда она была секретарем партийной организации отдела народного образования города Кимры…
Но я взял себя в лапы, пристально посмотрел Эриху в глаза и мысленно попросил его: «ЭРИХ, ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕДАЙ ФРАУ КОХ, ЧТО Я ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НО СЕЙЧАС РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕЮ НЕ В СИЛАХ. А ЗАВТРА Я ОХОТНО С НЕЙ ПОВИДАЮСЬ…»
Эрих взял трубку, дождался паузы в Таниных всхлипах, и сказал мягко и вежливо: — Дорогая Фрау Кох, он просил извиниться и передать вам, что сейчас он не может с вами поговорить. Но охотно повидается с вами завтра.
Полагая, что это шутка Эриха, у меня за спиной в голос заржал Руджеро. Но я мгновенно повернулся к нему и показал ему свои клыки так, что он тут же заткнулся. А Хельга вдобавок дала ему еще и подзатыльник.
— Спокойной ночи, Фрау Кох, — так же мягко попрощался с Таней Эрих. Мы ждем вас завтра с утра. Нет, нет, не волнуйтесь. До вас мы его никому не отдадим. Спокойной ночи…
Все-таки, телевидение — великая сила! Как Человечество когда-то обходилось без ТВ — ума не приложу.
Весь последующий вечер наш телефон трещал не умолкая. Если бы он был железным — он раскалился бы до малинового цвета. Но он был белый, пластмассовый, хрупкий, и совершенно непонятно, за счет каких скрытых сил он в этот вечер выдержал по меньшей мере тысячи полторы идиотских вопросов? Таких, например, как…
… - Не ест ли этот «Руссишезибириенвальдвильдкатце» маленьких детей?
Я должен на секунду прервать перечень вопросов и кое что объяснить. Дело в том, что в немецком языке встречаются слова почти метровой длины и килограммов пяти весом. Причем все они состоят из различных коротких слов, соединенных между собой, но вместе, обозначающих один предмет или одно явление. По-русски мы бы сказали: «Кот живет вместе с Шурой Плоткиным в Петербурге в двухкомнатной квартире». По-немецки это прозвучало бы так: «Петербургскоживущийдвухкомнатноквартирныйсовместносшуроплоткиновыйкот». Простенько и со вкусом — в одно слово! А как экономично?!
Поэтому сразу поясню — «Руссишезибириенвальдвильдкатце» — «Русский Сибирский Лесной Дикий Кот». Во как!
Итак, вернемся к вопросам лиц заинтересованных в приобретении «Руссише… и так далее… катце» в личную собственность.
… - Обязателен ли металлический намордник и ошейник с острыми шипами внутрь при прогулке с этим «Руссишекатцем»?
… - Возможно ли скрестить этого русского «курцхааркатцен» (короткошерстного Кота) с «лангхаархунде» (длинношерстной Собакой) молодой сучкой «Колли», с тем чтобы получить от них потомство, способное выполнять и сторожевые функции, и экономические — шерсть, очес, мохер…
Одна одинокая дама, мать двух дочерей — тринадцати и пятнадцати лет, очень волновалась, не станет ли этот русский Кот проявлять сексуальную заинтересованность к ее девочкам?
А другая дама — наоборот — хотела бы иметь в доме такого Русского дикаря, чтобы он помимо всех своих Котовых обязанностей, еще бы три раза в неделю удовлетворял ее эротические потребности! Еще до недавнего времени у нее для этой цели был один молодой югославский массажист, но сейчас в Югославии стало потише и он вернулся к себе на родину. А она от своей соседки слышала, что Коты это делают очень квалифицированно…
От обилия непрерывных звонков, от нескончаемых ответов на гигантское количество кретинских вопросов Эрих и Хельга от усталости были буквально без чувств. Поэтому, на вопрос — «сумеет ли он еще три раза в неделю трахать Хозяйку дома», отвечал полный сил Руджеро Манфреди. Первый час его не подпускали к телефону, чтобы он по запарке чего-нибудь не сморозил.
Но тут трубку поднял Руджеро, внимательно выслушал даму и спросил сколько ей лет. Та честно ответила, что возраст ее, к сожалению, уже даже не бальзаковский. На что Руджеро мгновенно отреагировал резким скачком моей изначальной цены вверх, заверив даму, что этот русский Кот «гиперсексуален» и неутомим, как паровая машина Джеймса Уатта! Что, в общем-то, было недалеко от истины… Но от подобной перспективы меня чуть не вытошнило. Эрих это понял, и заставил Руджеро прекратить с этой дамой какой-либо дальнейший разговор.
* * *Вечер закончился тем, что Эрих переключил телефон на автоответчик и мы разошлись спать. Как стало понятно из всего произошедшего за последние три часа, день завтра предстоял быть нелегким…
От вздрюченности и нервотрепки последних дней, а особенно сегодняшнего вечера — Танин голос в трубке, ожидание ее завтрашнего визита, да еще постоянные мысли о Шуре, о Водиле, о Петербурге, — не давали мне уснуть, сколько я ни ворочался на своей подстилке.
Я пошел на кухню, попил холодной воды из своей миски и решил прошвырнуться по дому.
Можно было бы, конечно, почти убрав звук, посмотреть телевизор в гостиной. Я наловчился пользоваться телевизионным ручным пультом и мог включать и выключать телевизор совершенно самостоятельно. Мало того, я мог усилить и уменьшить звук, запросто переключать программы… Главное было повернуть нужным концом к экрану лежащий на столе пульт. А там только нажимай кнопки! Их всего-то, раз-два и обчелся… Препростейшая штука! Любая дура-Собака может освоить этот нехитрый процесс. А про нас, Котов, и говорить не приходится!
