Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра
— Не наука, а натура странная — вот что! Понимаешь, я после первой рюмки забываюсь и неожиданно начинаю выяснять, почему они такие.
— Кто, тётки? — уточнил я, начав накрывать стол.
— Да. Что, например, их побуждает стать проститутками? — Веник переломил батон колбасы и, распахнув челюсти как на приеме у зубного врача, отправил одну половину в рот.
Я понаблюдал за исчезающим продуктом и спросил:
— Значит, ты типа как Фрейд, да? И что же их побуждает?
Отреагировал он с трудом и не сразу.
— Если честно — не помню. Я же на первой не останавливаюсь.
— Неужели?
— Ну! Однажды притащил домой сразу двоих, всю ночь проговорил с ними на нравственные темы, а утром — пожалуйте бриться: ни золотой цепочки, ни кожаной куртки, ни магнитофона!
— Магнитофон, наверное, был японский?
— Не в этом суть! Из всего душещипательного разговора помню только, как одна сказала: "Жизнь — сука, поэтому и мы такие". Остальное во мраке, даже как они уходили.
— Действительно, странная натура, — согласился я.
Закончив приготовления, мы сели за стол.
— Знаешь, а ведь хорошо, что они отвалили. Хоть раз наедимся по-человечески! — помечтал товарищ.
На самом деле он ошибался — наесться по-человечески удалось только Бацилле. Потому, что весь вечер и два следующих дня мы пили.
Когда раздался звонок из "Фарма Трейд" и секретарша поинтересовалась степенью нашей готовности, я честно ответил, что почти готовы.
Липский в этот момент спал на диване, в ногах у кошки, а та сосредоточенно слизывала со стоявшего на нем блюдечка засохшую паюсную икру. Картина называлась: “Бедный, но гордый русский выкармливает сиротку”
Договорившись по поводу машины, я отсадил Бациллу и принялся его расталкивать.
— Человек, а человек! Мужчина! В экспедицию собираетесь?
— Сам беги, сейчас твоя очередь.
— Нет, не за водкой! Я имею в виду Африку.
— О, Африка — это далеко, — он попытался снова опрокинуться на подушку, но был удержан за воротник.
— Тогда верните деньги в кассу!
— Что, уже надо ехать? — с трудом разлепив глаза и еле ворочая языком, спросил Веник.
— А как?! Оставаться больше неудобно.
Пока он мылся, я собрал оставшиеся продукты и отнес вместе с прилагающейся к ним кошкой соседке.
Прощание не было слёзным — Бацилла уже унюхала рыбу — и все же расставаться не хотелось. Я вообще не испытывал радостного подъема, который обычно сопутствует отъезжающим. Партнер, кажется, тоже.
Однако, когда за нами приехал микроавтобус, мы достигли нужной для транспортировки кондиции — классическая картина называлась: “И какой черт понес его на эту галеру!”
Сопровождающая, серьезная очкастая девушка по имени Мила, отдала нам паспорта и билеты на рейс авиакомпании "British Airways" до Лондона.
Едва автобус тронулся, Липский начал благодарить её, и закончил только в аэропорту, причём завершить последний комплимент до начала регистрации так и не успел.
Повезло ещё, что за заботу ей заплатила фирма. Я не жадный, но у нас к этому времени оставались слезы: на автобус и две подходящие для жилья картонные коробки.
И хорошо — сердце красавца следовало бы уподобить не майскому ветру, а курсу доллара: во время проверки паспортов он забыл о Миле и приклеился к симпатичной пограничнице, которой обещал писать ежедневно, умолял ждать и не встречаться с другими во время его отсутствия.
Я же, за время его отсутствия, успел отвыкнуть от повышенного сочувствия окружающих: мне казалось, что на каком-нибудь этапе досмотра нас заберут.
Не забрали. Зачли, что почти вся наличная валюта была добровольно оставлена внутри страны.
— Знаешь, мне надо попрактиковаться в английском! — заявил Веник, когда мы, в раздумье, расположились неподалеку от стойки бара. — И ты, как матерый отличник, обязан помочь. Разумеется, меня не интересуют всякие модальные глаголы, а только суть. Дословно! Например, как сказать "кусок дерьма"?
— Piece of shit. А почему ты именно с дерьма начинаешь? Готовишься к трудностям походной жизни?
— Нет, просто в западных странах все остальные эмоции можно передать с помощью кредитной карточки.
— Значит, моя помощь больше не нужна?
— Ну, хотелось бы запомнить несколько идиом, подчеркивающих высокое положение говорящего. Скажем, как обратиться к вождю дикого племени, чтобы он проникся?
Я припомнил краткий курс молодого бойца:
— Эй ты, дебил, скачи сюда!
— Будете что-нибудь заказывать? — угодливо посуетился бармен, по одежде и утомленному виду принявший нас за профессиональных уголовников.
Веник отрицательно мотнул головой.
— По-русски я и сам знаю! Ты на английский переведи.
— Если вождь дикий, то зачем? Всё равно не поймет.
Он хотел возразить, но тут объявили начало посадки, и жизнь вынудила нас заняться более существенными делами.
Имей в виду, полиглот, дозаправка в воздухе — за счет авиации! — тоном бывалого путешественника предупредил Веник и засунул в карман коробочку бесплатных спичек. — Пора начинать жить по средствам.
Глава четвертая
Теория далеко не всегда подтверждается практикой — поживиться за счет авиации удалось лишь апельсиновым соком.
Долговязая стюардесса упорно не хотела понимать английский язык, причем ни в моем, ни в его вариантах. Перейдя на язык жестов, отчаявшийся Веник так самоотверженно щелкал по небритому горлу, что чуть не повредил кадык, и всё же превращения воды в вино не добился.
— Так, переходим к передаче мыслей на расстоянии! — скомандовал начальник экспедиции, застигнутый похмельем врасплох. — Ты смотри ей в затылок, точно под хвост, и транслируй насчет двойного виски, а я буду синхронно посылать эту же мысль в точку «зен-ши-цу» на позвоночнике.
— На каком языке транслировать?
— Безразлично — при телепатии распространяются не словоформы, а чистые идеи. В одной китайской книге описан случай, когда гуру мысленно заставил других монахов обосраться. Какие, по-твоему, слова он мог использовать?
— Да уж, — вынужденно согласился я.
Мы согласованно уставились ей в спину, причем, проследив за взглядом партнера, я определил местонахождение точки «зен-ши-цу». Оказывается, она располагалась в самом низу позвоночного столба.
И всё равно не подействовало!
— Маху дали, надо было на "Air France" добираться! Француженки не такие замороженные, как англичанки, — огорченно сказал Веник, обследовав обе половинки гипночуствительного места.
— Логично! — поддержал я. — И садиться нужно было не в хвосте, а возле кабины. Там и просторней, и безопасней.
— Ладно, скажи другое: как будет "умереть скоропостижной смертью"?
— To die in one's boots. Но если ты хочешь вызвать сочувствие, то используй выражение "to die in childbed", что означает "умереть от родов".
Вооруженный знаниями, он отправился исследовать салон первого класса и вернулся минут через тридцать в сопровождении трехстворчатого и двухэтажного громилы, одетого в шикарный, но почему-то легкий летний костюм.
Следом, под управлением безупречного стюарда, ехал громоздкий сервировочный столик с бесчисленным количеством закусок и напитков.
Громила оказался соотечественником и, вдобавок, свободно мыслящим человеком. Как мне показалось, отсидел он не меньше десяти лет, потому что знал наизусть "Евгения Онегина", цитировал Достоевского и, наверное, был бы полным совершенством, если бы книги в тюремной библиотеке подбирались системно.
Сейчас он летел в Англию охотиться на акул и спорил с Веником, утверждавшим, что в британских водах они не водятся.
Меня собирались избрать третейским судьёй, однако я уклонился, сказав, что мой главный эксперт по рыбам остался в Москве.
Саша Тверской, как звали нашего спасителя, взгрустнул и пообещал по возвращению оторвать чьи-то репродуктивные органы. Но, когда я предложил выпить за акул английского империализма, его настроение улучшилось.
И он заложил ногу за ногу, чудом не выпихнув сидящего впереди джентльмена.
В результате Сашиных манипуляций на свет появился плетеный из полосок крокодиловой кожи туфель, на постройку которого ушел, по-видимому, средних размеров аллигатор.
— Сам добывал? — уважительно спросил я, глядя на его ногу.
— Что? Шкары что ли? — уточнил он и слегка подтянул штанину.
— Нет, крокодила для туфель, — я не знал, что такое «шкары», но спрашивать постеснялся.
— Крокодила? Так это крокодил? Вот фраера дешевые! Прикинь, говорили, что из анаконды сделано. Весь Рим, мол, на уши поставили, пока нашли!
По его возмущенному тону я понял, что в Москве ещё кто-то утратит детородные функции. С ним трудно было общаться не в ущерб рождаемости.
Они с Веником заспорили, водятся ли в Италии анаконды, но тут возле наших сидений появилась пристыженная стюардесса с подносом, на котором стояли продолговатые стаканчики, на четверть заполненные коричневатой жидкостью.
