Елена Павлова - Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица
Вечером Ханне было велено как ни в чем не бывало выйти навстречу поклоннику, что она и сделала, нацепив непринужденную улыбку и непринужденно же поцеплявшись за дверной косяк, пока Солнечный Л. и Доктор К. не выпихнули ее наконец за порог, сдавленно обещая, что все будет хорошо.
Ромео ринулся навстречу Ханне, размахивая бутылкой дешевого вина. И в тот самый момент, когда, выслушав поток приветствий, Ханна попыталась увернуться от навязчивого поцелуя, из-за ее спины возник Доктор К. в очень старом и очень грязном халате. По запаху, исходящему от халата, можно было определить, что молодость и зрелость свою это текстильное изделие провело, служа верой и правдой какому-то работнику вивария. Доктор К. подошел к Ханне, деловито отстранил навязчивого поклонника, нарочито заговорщицки подмигнул и сказал с сильным моравским акцентом:
– Пани Ханна, я насчет кроликов.
– Да? – спросила Ханна.
Доктор К. покосился на Ромео, насторожившегося при слове “кролики”, и, деловито кивнув в его сторону, спросил у Ханны:
– А этот надежный, при нем можно говорить?
Заинтригованный пан подался вперед, закивал, всем своим видом выражая, что если и есть здесь один надежный человек, то это именно он, и даже лысина у него пошла от любопытства мелкой рябью. Ханна заверила Доктора К., что говорить можно, человек посвященный и крепкий – броня!
– Значит так, сегодня есть четыре кролика: два от цирроза сдохли, один от диабета, один от гангрены. Циррозников я Доктору К. пристроил – у них гости сегодня, так что будут готовить моравское рагу, там большая печенка нужна, я ему и рецептик подкинул. Выбирайте, какого вам, диабетика или гангренозника. Вам же на котлеты, да? – деловито уточнил он. – Тогда гангренозника не советую, у них вкус иногда бывает странный, а котлеты – дело тонкое. Я его лучше в магазин пристрою.
Доктор подмигнул начавшему бледнеть Ромео:
– В магазине-то любого берут, с руками буквально отрывают. Нам-то что, мы на них поработали, заразили, вылечили, так чего ж еще и не заработать на них, правильно говорю? – и он фамильярно ткнул Ромео в ребро, но не потому, что этого требовал образ моравского рубахи-парня, а потому, что Ромео начал заваливаться набок – поплохело ему изрядно, и тычок пришелся в самый раз. Встрепенувшийся от сноровистого тычка пан поклонник стал торопливо и комкано прощаться, бормоча что-то про забытые срочные дела, про встречу, которая у него назначена, вот незадача, на другом конце города, и про то, что было несказанно, невероятно, непередаваемо приятно познакомиться. Потом он мелко и быстро потряс руку Доктору К. и буквально побежал к выходу, подгоняемый криком Доктора К.:
“Эй, друг, ты куда?! Не знаешь, никому морские свинки не нужны? Говорят, из них отбивные неплохие получаются, у меня как раз три штуки сдохли от инфаркта”.
Больше незадачливый поклонник Ханне не докучал, а письма и посылки стал носить молодой азиат, который пару раз настойчиво интересовался у меня, не ставим ли мы, случаем, опыты на собаках.
Ну вот, теперь вы познакомились с большинством обитателей нашей лаборатории. Справедливости ради нужно сказать, что кроме упомянутых персонажей в отделении трудятся еще несколько лаборанток, пасутся приходящие стажеры, периодически объявляются для совместной работы над проектами и грантами разные доктора и постоянно проживают в комнате отдыха два плюшевых вируса – гепатита и оспы, подаренные нам друзьями из отделения микробиологии.
И конечно, у меня найдутся истории практически про всех и каждого, но прежде я, пожалуй, разболтаю немного несекретов о нашей работе. Чтобы, с одной стороны, вашему пытливому уму было чем поживиться, а с другой стороны, чтобы не складывалось у вас превратного впечатления, что нам кроме мелких и крупных шалостей, курощения и дуракаваляния совершенно нечем заняться. Собственно, все как раз наоборот: курощаем и дуракаваляем мы в свободное от работы время и никогда не в ущерб основному занятию, то есть иммуногенетике.
Поговорим всерьез: все, что вы хотели знать о трансплантации органов, да спросить было не у кого
Итак, в рутинные обязанности нашей лаборатории входит HLA-типизация доноров и реципиентов органов (не паникуйте, сейчас все объясню!). В первую очередь, конечно, почек, потому что для десятимиллионной Чехии список ожидающих трансплантации довольно велик. Каждый человек, которому был поставлен неприятный, но, к счастью, с момента изобретения гемодиализа не смертельный (по крайней мере не так срочно смертельный, как бывало прежде) диагноз почечной недостаточности, попадает в лист ожидания, где и находится до момента трансплантации.
Диализ – фильтрация крови пациента на аппарате “искусственная почка”. Принцип работы аппарата относительно прост: между кровью, попадающей в аппарат из артерии пациента, и диализным раствором, попадающим в аппарат из специального резервуара, находится полупроницаемая мембрана, которая пропускает мелкие молекулы и не пропускает крупные. Солевой и белковый баланс диализного раствора выверен таким образом, что токсичные вещества, а также излишки некоторых электролитов вытягиваются из крови через мембрану, некоторое количество воды тоже вытягивается, и после этого кровь возвращается в вену.
– А почему бы не оставить человека на искусственной почке, – возможно, спросите вы, – раз уж все так хорошо придумано?
– А оттого, – ответит вам любой доктор, – что с аппаратом “искусственная почка” связан целый ряд проблем: во-первых, пациент привязан к своим диализам коротким поводком: ни в отпуск отлучиться, ни в командировку съездить, всегда и всюду требуется прежде договориться о диализе, поскольку аппарат “искусственная почка” довольно внушительных габаритов, а при проведении процедуры требуются максимально стерильные условия и помощь медперсонала, это вам не температуру измерить. Во-вторых, диализ требует огромных затрат времени – в среднем двенадцать часов в неделю, что составляет, на минуточку, более пятисот часов в год. В-третьих, диализ – метод, противоречащий природному способу очистки тела от токсинов и освобождения его от лишней жидкости, ведь наш организм привык к тому, что почка работает двадцать четыре часа в сутки, соответственно, он и токсинов производит изрядно, и жидкости приучен потреблять в среднем полтора литра в сутки, не меньше, и примерно столько же выводить. Вообразите же его изумление, когда вдруг оказывается, что выводить воду и продукты обмена некому. А потом вдруг все выводится разом – за пару часов стало чисто, и воды в полтора раза меньше, чем было, и снова по кругу – нарастание концентрации токсинов и объема воды, а потом резкий спад. Тут-то и начинаются неприятные явления вроде отеков, нарушения сердечной проводимости или регуляции давления, потому что, сами посудите, калий растет, кальций падает, натрий не выводится, и что, спрашивается, организму делать, как не впасть в форменную истерику? Кстати, даже собственно во время диализа не исключены скачки давления, головокружение, тошнота и иные неприятности, к которым приводит относительно резкая потеря жидкости. В-четвертых, у пациентов на диализе крайне высока вероятность получить целый ряд инфекций, даже несмотря на предосторожности. В-пятых, вы, может быть, удивитесь, но всякая приличная почка вырабатывает гормон эритропоэтин, который отвечает за производство организмом эритроцитов. А больная почка (не говоря уже о диализном аппарате) этой своей обязанностью манкирует, и в результате у больных с отказавшими почками наблюдается анемия…
Там еще много чего серьезного и по мелочи, но суть, я надеюсь, ясна: диализ – мера паллиативная, временно облегчающая состояние и позволяющая дождаться трансплантации. А трансплантация – это ого-го, это практически полное восстановление прежнего качества жизни и прежней работоспособности человека. Разумеется, при условии, что почка приживется.
Человек, оказавшийся в листе ожидания, должен быть всегда в пределах досягаемости того трансплантационного центра, за которым он закреплен. Любая инфекция, от банального насморка до всего, что посерьезнее, – однозначное показание к тому, чтобы человек был временно исключен из листа ожидания до полного избавления от нагрянувших гостей-микробов, потому что послеоперационное лечение включает в себя такие мощные лекарства, угнетающие иммунитет, что даже самый глупый и крохотный стафилококк, притаившийся в миндалинах пациента, может представлять нешуточную опасность. Момент записи пациента в лист ожидания – это тот самый момент, когда мы впервые появляемся на сцене, поскольку для трансплантации почки необходимо определить так называемые гены гистосовместимости.
Объясняю, о чем речь. Вы-то, возможно, думали, что наши клетки такие же идеально лысые, как в учебнике по биологии за десятый класс? Как бы не так! На каждой клетке нашего организма, будь то мышечная ткань, или печень, или кожа, торчат тысячи и тысячи молекул. Эти молекулы предназначены для передачи сигналов между клетками, регуляции обмена веществ в соответствии с изменениями окружающей среды и многих других полезных вещей, без которых клетка не развилась бы в нормальную, погибла бы во цвете лет или не смогла бы правильно выполнять свою функцию (кстати, если кому-то интересно, то одной из отличительных особенностей раковых клеток является значительное изменение количественного состава этих разнообразных поверхностных молекул, их конфигурации и химического строения).
