Пэлем Вудхауз - Билл-завоеватель
Глава XX
На шесть пенсов риса
1Утро среды, одиннадцать часов, ясный, погожий денек. Бесстрастный, погруженный в собственные дела и титанически равнодушный ко всему остальному, Лондон жил раз и навсегда заведенной будничной жизнью. От Путни до Слоан-сквер, от Криклвуда до Регент-стрит, от Сайденхем-хилл до Стрэнда безостановочно катили желтые с красным омнибусы. Полисмены поддерживали порядок, биржевые маклеры продавали и покупали акции, попрошайки попрошайничали, пекари пекли пирожки, бездельники бездельничали, аптекари толкли порошки, машины мчались по Парку, мальчишки– газетчики дожидались дневных газет, отставные полковники в клубах на Пикадилли и Пэлл-Мэлл предавались грезам о ленче. Единственным, что хоть как-то намекало на необычность этого дня, был полосатый навес перед входом в церковь св.Петра на Итон-сквер, да красная ковровая дорожка на мостовой, означавшие, что под знаменитыми сводами назначено бракосочетание.
Кроме Билла (в неброском сером костюме с едва заметным красным саржевым кантом) и селихемского терьера Боба (в светло-бежевом ошейнике и с грязным пятном на кончике носа), у навеса толкались старухи и помятые личности. Старухи вспоминали прежние свадьбы, помятые личности обсуждали, что это дело – верняк, а то – обязательно выгорит. Для полноты картины присутствовал младенец в коляске, без которого не может обойтись не одно значительное событие.
Из всех присутствующих только Билл пришел сюда не из праздного любопытства, но зачем именно, он бы объяснить не сумел. Он явно не ждал удовольствия от того, что увидит Флик, входящую в церковь, а затем выходящую под руку с мужем – даже того скромного удовольствия, на которое надеялись старухи и потертые личности. Нет, зрелище будет для него сплошной пыткой, однако его не удержали бы дома даже канатами. Есть в людях глубоко сидящий инстинкт, который заставляет их поворачивать нож в ране и травить себе душу; это-то инстинкт и привел Билла сюда.
Даже сейчас, когда жених и невеста еще не прибыли, он не испытывал и капли радости, хотя бы потому, что сражался с Бобом. Достойный песик тяжело переносил ожидание. Собачья душа возмущалась. Он чувствовал, что его кругом обманули. Увидев, что Билл собрался на улицу, Боб в последнее мгновение проскользнул в дверь и вежливо попросил взять его на прогулку. Билл по видимости согласился, и сначала все шло, как положено, а теперь его уже двадцать минут мариновали на тесном мощеном пятачке; мало того, было похоже, это навсегда. Соответственно он выразил протест: несколько раз кряду пытался удавиться на поводке, который предварительно наматывал Биллу на ноги; во время пятой или шестой попытки бодрый ветерок, налетевший из-за угла, сорвал с Билла шляпу и покатил по улице.
Теперь, вдобавок к своим страданием, Билл сделался посмешищем в глазах уличной черни. Из всех зрелищ, которые радуют незатейливую лондонскую публику, самое захватывающее – человек, который в ветренный день догоняет свою шляпу. Когда этого человека грозит в любую секунду стреножить скачущий пес, восторг достигает вершины. Сценка, разыгранная Биллом, имела шумный успех; когда он вернулся, в шляпке, злой на человеческий род, обнаружилось, что Флик подъехала и вошла в церковь. Зрители, в чьи ряды он снова влился, уже сравнивали ее с прежде виденными невестами.
Мнение было в целом благоприятное. Одна дама в матерчатой кепке и с кавалерийскими усами объявила, что девушку не мешало бы подкормить, но за этим исключением Флик собрала хорошую прессу. Вся критика досталась на долю «папаши». Билл знал, что папаши у Флик нет, и заключил, что речь идет о дяде Синклере, которому, несомненно, поручили роль посаженного отца. Его собравшиеся не одобрили. Мужчина в свитере и драном котелке едко прошелся по поводу стрелок на его брюках.
– А где жених? – поинтересовалась дама, который не понравилась фигура молодой. – Опаздывает.
– Так уж заведено, – отозвался кто-то из знатоков. – Выжидает, чтоб она сделала первый шаг, – пояснил он, видимо, припоминая, что слышал о привычках боксеров.
– Бледненькая она какая-то, – заметил робкий голос. Видимо, говорящий был относительным новичком и чувствовал шаткость своей позиции.
– Это они завсегда, – холодно отвечал знаток. – Ты сам бы побледнел на ее месте. Я видел жениха в сегодняшнем «Обозрении». Жуткий тип.
– Да?
– Да! – Знаток не принадлежал к числу тех, кто готов дать скидку на метаморфозы, которое претерпевает лицо в дешевой утренней газете. Ему в голову не пришло, что такого чудовища, каким пристал Родерик в «Обозрении», просто не может быть. – Мрачный, жуткий тип с пятном через всю харю. Если хотите знать, я уверен – он будет ее лупить!
Билл не выдержал. Перед ним открывались три пути: двинуться прочь, свалить говорящего ударом и пройтись по его останкам или войти в церковь. Последней путь был самый мучительный, и Билл выбрал его – пересек сквер, нашел табачную лавочку, купил унцию табаку в страшного вида коробке, поручил Боба ошалевшему от радости продавцу, вышел из лавочки, выбросил табак, смело вошел в церковь и сел на ближайшую скамью.
Там царили полумрак, прохлада и легкие шорохи; помимо воли Билл почувствовал умиротворение, которое мгновенно рассеялось от деликатного шепота.
– Билет? – произнес голос над его ухом.
Говорил розовый, сильно смущенный юнец. Билл состроил такую зверскую гримасу, что тот смутился еще больше, отступил на шаг, заморгал и, подумавши, отстал. Его до глубины души возмущало, что на столь важной свадьбе присутствует мужчина в сером костюме и без билета, но, даже в менее священном месте Билл выглядел бы устрашающе. Серые костюмы всегда прибавляют роста, а Биллов костюм был очень серый.
Билл остался сидеть. Конгрегация разок взглянула на его серый костюм и, похоже, пришла к выводу, что чего только в большом городе не увидишь, нельзя же на все обращать внимание. Он погрузился в свои мрачные мысли.
По рядам побежал шепоток. В воздухе повисло беспокойство. Билл, занятый своим, не сразу это заметил, но, раз заметив, понял совершенно определенно. Люди наклонялись друг к другу и тихо переговаривались. Люди елозили ногами по полу. Что-то явно разладилось.
Важного вида господин с карточкой на груди вышел в проход между скамьями. Он остановился у соседнего с Биллом ряда и зашипел что-то на ухо разодетой даме. Дама изумленно вскрикнула.
– Откладывается?
Господин с карточкой печально кивнул и снова что-то зашептал.
– Так нет смысла ждать? – сказала дама.
– Нет, – отвечал господин с карточкой.
Остальные, видимо, получили ту же информацию. Церковь начала пустеть. Билл устремился следом за остальными и оказался на улице, где разочарованные зеваки с изумлением глазели на выходящих. Они много видали свадеб, но, таких, где никто не женится – впервые.
Билл отыскал доброго продавца, забрал Боба и бесцельно пошел назад. Он проходил под навесом, когда кто-то тронул его за руку. Он обернулся и увидел непривычно серьезного Джадсона. Наследник Кокеров был бледен, глаза его опухли. Только сейчас Билл сообразил, что не видел Джадсона с восьми часов вчерашнего вечера. В таких обстоятельствах невозможно упомнить все, вот Джадсон и вылетел у него из головы. Теперь он припоминал, что Джадсон вскоре после обеда вышел – видимо, на прогулку. Прогулка, похоже, затянулась на целую ночь.
– Свадьбы не будет? – спросил Джадсон.
– Похоже, вышла заминка, – сказал Билл.
Джадсон улыбнулся. Видимо, улыбка причиняла ему боль, тем не менее в ней светилось торжество.
– Еще бы не заминка, – сказал он. – Вчера вечером я похитил жениха!
2
Джадсон замолчал и начал щекотать Боба, который любовно вытирал лапы о его брюки.
– Похитил! – вскричал Билл. Друг выразился вполне ясно и определенно, тем не менее Биллу его слова показались загадочным ребусом. – Похитил жениха!
Джадсон отвлекся от Боба.
– Ну, не то чтоб совсем похитил, – сказал он. – Этого не потребовалось. Когда я пришел к нему и объяснился, как мужчина с мужчиной, оказалось, что он сам хочет себя похитить. Дальше все стало просто и весело.
– Не понимаю!
– Чего ты не понимаешь? – терпеливо произнес Джадсон. Он мучительно скривился – мимо, без всякого уважения к человеку, у которого была тяжелая ночь, беспардонно прогрохотал грузовик.
– Ты пошел к Пайку?
– Да. – Грузовик отъехал, и Джадсону чуть-чуть полегчало. – Когда ты сказал, что Флик собирается за него, я понял – надо принимать крутые меры. Я решил проникнуть к нему и запугать страшными карами, если он не исчезнет. Это показывает, как можно ошибаться в человеке – он оказался отличным малым, очень свойским и радушным. Конечно, сначала я этого не знал. Когда я пришел, его не было дома, но я убедил слугу и тот меня пропустил. Я сел, а слуга, умница такой, спросил, не хочу ли я выпить. Я сказал, что хочу. После третьей пришел Пайк. – Он замолк, и лицо его вновь исказилось болью. На этот раз виновником был Боб, который резко и хрипло залаял на кошку. – Пайк сперва здорово струхнул, потом успокоился, и я перешел к делу. Я сказал, никто больше меня не желает избежать неприятностей, но если он не исчезнет, будет худо. Мало-помалу выяснилось, что он сам только об этом и мечтает. Больше всего на свете ему не хотелось жениться на Флик. Похоже, есть другая девушка – она работала стенографисткой в «Еженедельнике Пайка» – которую он давно любит с такой… ну, одним словом, он описал мне свои чувства, и, поверь, ему можно посочувствовать.
