Дмитрий Ненадович - Анти-Духлесс
В общем серьезный проживал народ на этом Евро-долларовском шоссе, недавно переименнованым так из Рублевского. (Переименование было вызвано изменением компонентов особого дорожного покрытия этой автомобильной дороги). А коль подобрался там такой народец, то и понтовые порядки там царили очень строгие. Так, например, там считалось сверхкощунственным пользоваться сверхдорогой (по лузеровским понятиям) бытовой техникой более чем одну неделю. Эта техника считалась уже «бывшей в употреблении» и с омерзением выкидывалась на помойку. А колбаса, стоившая в местном магазине меньше 3 000$ за сто грамм, считалась не пригодной к употреблению, не покупалась и, в конце концов, выбрасывалась продавцами на помойку «за истечением срока годности». На помойках Евро-долларовского шоссе днем и ночью творилась суета. Суету создавали снующие по мусорным контейнерам в поисках источников своего личного обогащения алчные, но приезжие не из далекого-далека лузеры. Суета, оживляемая переодическими выбросами продуктов жизнедеятельности постоянных обитателей этого избирательного округа, достигала своего апогея в выходные и праздничные дни. В эти радостные для любого трудящегося дни, не считаясь со временем милостливо отведенным существующим строем на отдых, на Евро-долларовскую помойку съезжались лузеры уже изо всех концов нашей необъятной родины. «Пусть она уродина! Но она нам нравиться!» — хором горланили приехавшие лузеры и непрерывно обогощались. Продукты их обогащения немедленно развозились по городам и весям и тут же выставлялись на витрины магазинов эконом-класса по приемлемой, для кредитоспособных лузеров, цене. Кредитоспособные лузеры, не догадывались еще тогда, что кредитоспособность их может оказаться временной и на эти цены велись. И залезали-таки страждающие лузеры в эти равнодушные к людским болям ловушки. А боли только того и ждали: а нате-ка вам лохи общемировой кризис! Ловушки тут же с треском захлопывались и выпускали из своего чрева только особых, уже окончательно обобранных судебными приставами лузеров. Все остальные лузеры, те которые немного покрепче оказались, те так продолжают висеть прочно нанизанные на кредитную иглу мечтами о своем светлом будущем.
Ну вот, опять пошли какие-то грустные отвлечения. Мы же о чем-то веселом вели нашу беседу во время просмотра Жекиного бредового ролика. Об успешном Абрамовиче. Вернее о доставшихся от него его тайной дочурке студийных павильонах. В этих павильонах он когда-то раскручивался, мечтая быть избранным в ГД от такого престижнейшего люберецкого избирательного округа. С очень серьезным электоратом. У такого электората, как говорится, не забалуешь. Без мощнейшей пиар-понтовой компании мимо этих избирателей не проскочит даже раскрученный до нельзя дедушка-Жирик, а тут какой-то известный только узкому кругу неизвестных никому люберецких прохиндеев джинсовый фарцовщик Рома! Но пасаран! И пришлось Роме тогда мощно и понтово пиариться сразу в трех павильонах-студиях. Но когда раскрутка была завершена и, теперь уже, важно-вальяжный Роман Аркадьевич достиг своего, он вдруг понял наконец, что все эти достижения ему на фиг не нужны. Дума эта, хоть и Государственной называлась, но всеж-таки какая-то антинародная она в конце-концов получилась. Бюрократическая просто какая-то. Не знал он тогда, что так все и должно было быть. Что нельзя отождествлять государство с народом. А когда дошло до Романа Аркадьевича еще и то, что не может быть дружбы между олигархами и дружить надо только с государством, а не с этим моральным уродом Березовским, вот тогда он переписал все свои столичные студии на любимую дочурку и уехал в Англию, чтобы стать там губернатором Чукотки. Вот с тех не таких уж и давних пор «олигархова дочурка» Марго тут и верховодила, получая заказы от Гостелерадио на один проект за другим.
В павильоне Жека с Марго наспех сервируют стол, благо все необходимое для этого здесь имеется. А как же? Здесь же снимают передачу «Смак». Ну а дальше как всегда. Обезображенные панцири лобстеров и губы трубочкой на дне высоких хрустальных бокалов. Да все вроде бы как всегда, но Марго ведет себя как-то не совсем обычно. Чувствуется, что она внутренне как-то слишком уж напряжена. Как-то несообразно окружающей обстановке: мягкий свет, полутона. Из динамиков плавно льется: «I wanna be like Grace Kelly, u-u-u yeaah». Но Марго почему-то приблизительно через каждые десять минут (Жека автоматически хронометрирует и усредняет) вдруг подскакивает как ужаленная: «Honey боровок! I love you, sucking pig» и исчезает за какой-то непонятной, неизвестно куда открывающей проход дверью. Через, в среднем, пять минут она каждый раз возвращается и, как ни в чем не бывало, вновь погружает свои пухлые, надутые страстью губы на дно высокого бокала. Во время ее очередного загадочного исчезновения Жека подходит и дергает ручку двери. Безрезультатно. Дверь оказывается запертой с другой стороны. (Так ведь обычно пишут в таких случаях?) «Может это туалет? — думает Жека, — И чего это она все бегает? Лобстеры вроде бы свежие». Он возвращается на свое место и задумчиво пополняет многочисленные бокалы разнообразными алкогольными напитками. Наполнив бокалы Suntory Yamazaki, Single Malt Whiskey, Sazerac Rye, Johnny Walker Green Label, Bernheim Original Kentucky Straight Wheat Whiskey, Jack Daniels Single Barrel Whiskey, Жека уже было собрался опустить заскучавшую губу в Johnny Walker Green Label, но в этот момент вдруг открылась входная дверь, и в помещение павильона осторожно и вместе с тем как-то разом, всеми частями тела одновременно, винтом как-то, вдруг вкрался какой-то мужичонка в измятом костюме и всклоченной шевелюрой своей прически а ля «Взрыв на макаронной фабрике-2». Просочившись, мужичонка прикрыл за собою дверь и замер в извинительной позе близ порога. Зрачки его широко открытых глаз суетливо бегали, обозревая помещение. «Что это за урод? — думает, глядя на непрошенного гостя Жека, — наверное, какой-нибудь безумный режиссер. Залетел, наверное, сдуру не туда в творческом своем эпатаже, а теперь вот стоит и жалом своим туда-сюда вертит: «Куда я попал и где мои вещи?» Ох уж эта богема! А как, интересно, он умудрился дверь-то открыть? Я же ее собственноручно на два оборота закрыл. Случайно ключ подошел?» Между тем повисшая пауза стала приобретать совсем уж неприличные размеры. Жека решил не допускать возможной катастрофы и задал незнакомцу вопрос, что называется «в лоб»: «Ты кто?» Подвисшая и ежесекундно раздувашаяся пауза облегченно низвергается на пол и с шелестом расползается по студийным щелям. Зрачки незнакомца, наконец, перестают метаться и на пару секунд впиваются в Жекино слегка припухшее лицо.
— Да, да — это вы, именно так мне вас и описали, — начинает частить скороговоркой непрошенный гость, — и внешность и манеры — все сходится!
— Че вы такое мелете? Че вы тут такое несете? — раздраженно произносит уже почти пьяный Жека, — внешность, манеры, описания какие-то! Ворвались хрен знает откуда и как! Кто вас, вааще сюда звал?! И несет тут всякую чушь!
— Да, да, вы извините меня, конечно же, за вторжение, но одна очень влиятельная особа просила вам кое-что передать и при этом очень торопила меня. Чтобы угодить ей (а попробуйте не угодить!), мне пришлось за пару часов преодолеть несколько сот световых лет, а с торможением у меня пока плоховато получается. Очень плохо пока я его переношу с непревычки. Голова начинает болеть, тошнит, рассеянность появляется. А от рассеянности всякое могу выкинуть. Так что вы уж меня извините!
— Полный бред! Какие-такие «световые лета»? Понятно, что летом солнечного света всегда больше. Но при чем здесь это? Вы мне дурочку-то тут не валяйте. О-со-ба! Это вас Изабель сюда подослала? Не хочу про эту курву больше ничего слышать! Пусть сама своих зверей выращивает. Я к этому не имею никакого отношения. От меня такого не могло народиться! От моего здорового семени!
— Да нет, что вы! Я совершенно не по этому делу, — протестующе машет руками незнакомец, затем задумывается, — хотя, может быть, отчасти и по этому. Но особу я имел в виду совершенно не ту, о которой вы сразу подумали.
— Не ту? А какую же?
— Особа очень значительная, но для вас почему-то пожелала отрекомендоваться Васей. Сам не знаю почему, я ведь простым истопником работаю. Так прямо и сказано было: «Если сразу не поймет он, от кого ты, тогда так и скажи: «От Васи, мол». Но он должен понять и так, у него есть дополнительная система сигнализации». Наше дело маленькое. За что купил, как у вас обычно говорится, за то и продаю.
— Так, так, так, — шепчет Жека, — начинается: Вася, истопник, сигнализация… Сигнализация — это ведь мой второй пах, наверное, имелся ввиду. А его уже и нет. Кровинушки. Нет его с сегодняшняго дня! Будь он проклят. Этот несчастливый день.
— Что-что вы там говорите? А-а-а, не мне. Так вот особа эта (язык не поворачивается назвать ее Васей) просила напомнить вам о трех предупреждениях-знаках. Вы ведь, кажется, так договаривались? Напомнить и поставить вас в известность, что с моим появлением ваш лимит полностью исчерпан. Что это означает — сие мне неведомо. Счастливо оставаться. Мне уже пора в обратную дорогу. Печи уже, наверное, совсем подостыли. А температурку скоро видимо придется повышать (произнося последнюю фразу, истопник как-то по особенному, как-то уж очень хитро посмотрел на Жеку).
