Сергей Романов - Байки под хмельком
А вечером состоялся торжественный ужин, на который были приглашены все передовики и заслуженные работники городской канализации. И хотя город, как и всю страну охватил экономический кризис, Музыкин позаботился, чтобы на столах было вволю закуски и выпивки.
Николай Сергеевич поднял бокал и сказал короткий тост: «За нас! Чтобы дети не путали шипение ядовитой змеи с шипением отечественного унитаза!»
Все выпили и праздник начался. Работники системы канализации люди простые. Многие свою карьеру с профессии сантехника начинали. Поэтому отбросив в сторону светские приличия, стали вспоминать о курьезных случаях. Один рассказывал, как великий артист перстень с печаткой в унитаз обронил и как именно работник канализации помог найти драгоценность. Другой вспоминал, как музыканты из популярной рок-группы построили на своем дачном участке туалет и по этому поводу решили устроить презентацию. На месте самой презентации лоточники торговали шашлыком и пивом импортного производства, военный оркестр играл бравурные марши. А чтобы заведение долго не пустовало, гости хлестали пиво на скорость и на количество выпитого. Дубасили друг друга надувными дубинками по животам и бегали, бегали обновлять заведение.
Третий рассказывал о диггерах. Четвертый…
К ночи все набрались изрядно. Расцеловались на прощанье и стали расходится по домам. И Николай Сергеевич Музыкин, отпустив служебную машину решил пройтись до своей улицы пешком. Только вот чем он не приглянулся работникам милиции, сказать теперь трудно.
Почти около самого дома остановил его патрульный наряд, и старший группы, оглядев элегантно одетого начальника управления, спрашивает:
— По какому это такому поводу, папаша, вы так набрались и своим видом оскверняете общественное место?
Уж кому-кому, но только Николаю Сергеевичу не надо было напоминать о том, как могут оскверняться общественные места. Но Музыкин сдержался, улыбнулся и даже постарался пошутить:
— Праздник у нас, сынки. Юбилей городской канализации. Сто лет вот уже исправно утилизируем и сплавляем то, что исходит из внутренних органов…
Музыкину даже договорить не дали: скрутили руки и закинули в воронок. Не заслуженно закинули. Ночь он провел в медвытрезвителе.
А на другой день, к обеду вернувшись в управление, разгневанный Николай Сергеевич вызвал секретаршу.
— Я попрошу вас сию же минуту отправить поздравительные телеграммы во все управления внутренних дел города.
— Слушаю вас, — секретарша приготовилась записать текст.
— Искренне поздравляем работников внутренних органов с праздником городской канализации. — продиктовал Николай Сергеевич и не забыл под поздравлением поставить свою фамилию.
Он вовсе не собирался оскорблять работников правопорядка. Своим поздравлением он хотел ещё раз напомнить, что на улице работников системы канализации праздник. Такой же, какой бывает у космонавтов, моряков, строителей. А напомнить нужно было для того, чтобы избежать различных эксцессов, который произошел с ним прошедшей ночью. Ведь за свою долгую жизнь, Николай Сергеевич ни разу не попадал в вытрезвитель…
1997 г.
В гости
Один мужик решил уважить друга детства и приехать к нему в гости. А товарищ писал: «Мишаня, друган, приезжай, наберем какавы, спрыснем нашу встречу, вспомним о былых временах…» И Мишаня, здоровенный мужичина килограммов под сто сорок, решали не обижать старого знакомого. Благо на дворе зима стояла, и в деревне практически делать было нечего.
В пятницу, нагрузив полную сумку салом, купил билет до областного центра и занял свое место в автобусе. А через шесть часов уже стоял на городской площади и озирался по сторонам. Номер дома и квартиры, где жил друг, он отлично помнил, а вот название улицы забыл. Но точно знал, что названа она в честь какого-то летчика-героя. То ли Гастелло, то ли Талалихина, то ли Чкалова…
На глаза попалась рюмочная, и мужик решил зайти: может быть после стаканчика водки правое полушарие головного мозга и вспомнит улицу? Он пропустил сто граммов, потом повторил заказ. Улица не вспоминалась. Тогда он подошел к буфетчице, заказал ещё сто граммов и спросил, знает ли она где находится улица легендарного летчика?
Громова, что ли? — подняла на него глаза буфетчица.
Мужик обрадовался: вот и решение всей проблемы.
— Ну, конечно, Громова. Мне ведь не танкист и не артиллерист нужен, а летчик…
Буфетчица взяла салфетку и нарисовала, как добираться до улицы Громова. Мужик залудил сто граммов, поблагодарил и устремлено зашагал на улицу Громова. Нашел нужный номер дома, поднялся на четвертый этаж и нажал на кнопку звонка. Дверь открыл незнакомый мужчина и сказал, что тот, которого ищет мужик в этой квартире никогда не проживал.
— Как не проживал? — удивился мужик, — Улица летчика, дома такой-то, квартира такая-то…
— В этом квартале пять улиц летчиков-героев, — хозяин квартиры сообразил, что непрошеный гость ошибся в названии улицы, — Талалихина, Мересьева, Кожедуба, Гастелло и Громова. Какая вам нужна?
Мужик пожал плечами:
— Хрен его знает!
— Ну тогда ищи хрен и спрашивай у него, — дверь перед носом мужика захлопнулась.
Он вышел из подъезда и увидел вывеску «Пельменная». Мощный организм требовал подпитки. Он сразу заказал двести и три порции пельменей. Вместо чая купил ещё сто. Волнение отошло на второй план, на первый выступила решительность. Большая ли проблема — обойти четыре улицы и найти дом, в котором живет друг детства.
На Талалихина товарищ не проживал. Зато была обнаружена закусочная. Дабы перевести дух мужик заказал сто пятьдесят и яичко под майонезом.
На Мересьева нужного адресата тоже не оказалось. Зато прямо в универсаме функционировал отдел, где спиртное отпускалось в разлив. Опять сто пятьдесят и бутерброд с печенью трески.
Улицу Кожедуба он прошел из конца в конец несколько раз. Но нужного номера дома на ней вообще не оказалось. Затор был бар, пивбар, диетическая столовая и стопочная. У не проходить же мимо стопочной. А сто пятьдесят приемлемая норма.
Когда он добрался до Гастелло, областной центр утонул в сумерках. И как это часто бывает ни одна табличка с названием улицы и номером дома, не светилась. Но мужик-то точно знал, что именно на Гастелло живет его друг. Ведь это была пятая улица с именем героя-летчика. Четыре он уже обошел.
Пошатываясь, он зашел в магазин, купил литровую бутылку водки и, не выпуская её из руки, упрямо зашагал к товарищу. Битый час отыскивал нужный номер дома. Мороз жалил уши и щеки, забирался под куртку, и мужик, откупорив бутылку, сделал несколько глотков для «сугреву». Наконец, отчаявшись самостоятельно отыскать нужный дом, одернул прохожего:
— Выпить хочешь?
— Нет.
— Тогда скажи, где дом номер сорок.
— Вот, — показал прохожий на дом за железными воротами.
Дверь в подъезд была заперта и мужик, в очередной раз отхлебнув из бутылки, принялся колотить в неё ногами и руками. Наконец, дверь открылась и перед приезжим нарисовалась фигура милиционера.
— Дом номер сорок?
— Так точно.
— Квартира двадцать три?
— Заходи, родной, гостем будешь, — радушно улыбнувшись, сказал милиционер.
Едва державшийся на ногах мужик с початой бутылкой водки в руке, перешагнул порог и тут же рухнул на пол. Несколько стражей порядка с трудом оттащили его в «номер», уложили на топчан, раздели, укрыли чистой простыней и постарались до утра не будить. Когда такое было, чтобы клиенты сами приходили в вытрезвитель.
Утром мужик плакался: надо же пять улиц с именами летчиков обошел. На последней в вытрезвитель угодил, а старого дружка так и не нашел.
— Так их не пять, а шесть, — отдавая паспорт клиенту, сказал дежурный по вытрезвителю.
— На Мересьева был, на Кожедуба был, — стал перечислять мужик.
— Так на Чкалова-то не был?
— На Чкалова не был, — ответил незадачливый посетитель и вышел на улицу.
Напротив вытрезвителя красовалась вывеска «Трактир «У трех фонарей». И он решительно зашагал на улицу Чкалова. В гости…
1999 г.
Промилле
Знакомого милиционера, который сделал для меня очень важную услугу, я пригласил в кафе-бар. Нет, это была не взятка, а скорее благодарность. Мало того, «под шафе» я даже надеялся использовать его в своих целях. И вот когда мы уже сидели за столиком, любовались красивыми девушками и слушали плавную музыку, мой капитан не в меру разболтался и без всякого принуждения поделился со мной служебными секретами. Перед дежурством каждый из стражей порядка должен ознакомиться с памяткой. Так вот, патрульная милиция имеет право забирать людей в вытрезвитель только в средней и сильной степени опьянения. Но как определить, в какой степени опьянения движется тот или иной человек. Одному для отруба и 50 граммов водки хватит, а другой и две бутылки выпив не запьянеет. Поэтому, чтобы милиционер не ошибся есть и специальные толковые таблицы. В них по всем приметам расписано, когда наступает легкая стадия опьянения, когда средняя, а когда тяжелая. Так вот, легкой считается после приема 20–40 граммов чистого алкоголя. Это могут быть две бутылки трехпроцентного пива, полтора-два стакана восемнадцатиградусного портвейна типа «Чашма» или «Кавказ» или же 50–100 миллиграммов водочки или коньячка. Средняя равна 50–100 граммам чистого алкоголя. Это уже две бутылки «Чашмы» по 0,7 или полбутылки водяры. Тут уж работнику милиции определить степень опьянения не сложно: если у поддавшего глаза блестят и при этом он движется по улице вальяжной походкой, а при обращении о предъявлении документов, начинает шутить, показывая, что является более остроумным чем патрульный, то ему автоматически налагается средняя степень. А про сильную степень и говорить не стоит: здесь от работника милиции требуется лишь недюжинная сила, дабы поднять с асфальта и перенести в машину почти мертвое тело. Хорошо еще, если оно сухое, ничего не разбрызгивает по дороге и не лягается.
