Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
— Да ладно, ребята, — Сидоркин почесал яйцо. — Баба — она везде баба: жопа, сиськи, посредине треугольник.
— Ну что, девочки, потрахаемся? — он потёр руки в предвкушении и сделал несколько шагов вперёд.
— Саня, девочки не говорят по-русски, они австралийки, — повторил Хрыщ.
— Да и чёрт с ним! Нам слова не нужны, — беспечно произнёс Саня. — Да, девочки? — он по-хозяйски приобнял красоток и чмокнул брюнетку в атласное плечико.
— Слушай, Хрыщ, а на каком же языке они болтают? — спросил у брата Порось.
— На австралийском, конечно, — брякнул тот.
— Саня, у тебя есть три часа. Девочки покажут сауну, сделают массаж, дадут — куда хочешь, — инструктировал Хрыщ. — Водкой особо не увлекайся, завтра утром отвезём тебя на работу.
— Привет, ребята, — махнул рукой Сидоркин, увлекая красоток в глубь комнаты и на ходу стаскивая штаны.
— Хозяин велел не брить рожу! Не забудь! — крикнул вдогонку Порось.
Но карманник и проститутки уже в обнимку прыгали в бассейн, визжа и поднимая тучи брызг.
— Идём, Пороська, выпьем после трудов, — сказал Хрыщ, завистливо глядя на плескающуюся троицу.
— Нам ещё баб отвозить, — напомнил Порось.
— Ты не садишься выпивши за руль? — поразился Хрыщ.
— Герцог приказал доставить шлюх домой в целости и сохранности, без всяких дорожных происшествий. Их сутенёр — старый приятель светлейшего. Ни один волосок не должен упасть с их голов. Иначе он нас пообещал поиметь.
— Ооо, дааа! — раздался голос карманника. — Делай, детка!..
Хрыщ резко повернулся и пошёл прочь. Пороська засеменил следом.
6. Дорога к послушанию
Первые лучи утреннего солнца пробились сквозь узкое окно комнаты. Пробежались по разбросанным по полу вещам. Отразившись от стены, скользнули по большой кровати с резными ножками. На ней, уткнувшись носом в подушку и раскинув руки, беззаботно спал Сидоркин. Солнечный луч упал на нос воришки, пощекотал за ухом. Побежал дальше и, споткнувшись о голую Санину пятку, бессовестно выглядывавшую из-под смятой простыни, остановился, разливая свет по дремавшей комнате.
В спальню зашёл Порось, бросил на постель свёрток, дёрнул вора за ногу:
— Вставай, Санёк.
Сидоркин что-то промычал, подёргивая носом.
— Поднимайся. Утро, — продолжал трясти его бес.
Саня открыл глаза, резко сел на кровати, заспанным взором воззрился на хвостатое существо в зелёных шортах. Голова гудела. Саня вспомнил вчерашний день и поморщился.
— Что, тяжко? На, выходи из сумрака, — ухмыльнулся Пороська, протягивая Сидоркину бутылку «Пунша». — Я принёс одежду, — кивнул на сверток. — Опохмеляйся, сцы, одевайся. И поскорее. Времени мало.
Воришка открыл бутылку зубами, сделал добрый глоток:
— A-а, как нектар по жопе! — пропел Саня, на полсекунды прикрыв глаза.
Поставил «Пунш» на тумбочку, потянул свёрток. Из обёрточной бумаги вывалилось какое-то тряпьё. Сидоркин, кривясь, расправил драную кофту:
— Что это, чёрт возьми?!
— Свитер.
— Вижу, что не штаны! С какого бомжа вы это сняли? Нет, я, конечно, не… не герцог, но… какого хрена я должен это надевать?!
— Тебе надо выглядеть естественно. Настоятель должен поверить, что у тебя плохая житуха. И без Бога чертовски плохо! Так распорядился герцог. Всё, одевайся! Жду в машине, — отчеканил бес, удаляясь.
Саня ещё раз оглядел, валяющееся на кровати рваньё, вздохнул и начал натягивать штаны.
— Красавец! — проворчал Сидоркин, рассматривая своё отражение в большом зеркале, в старинной бронзовой рамке. Чёрные штаны с заплатами на коленях, рваный синий свитер и резиновые галоши.
— Чувствую себя полным кретином, — пробубнил Саня, взял бутылку, сделал ещё один жадный глоток и вышел из спальни.
* * *В коридорах замка было тихо и пусто. Санёк, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Остановился перед охранниками-вампирами.
— Что скажете, ребята? — От вчерашнего трепета перед исполинами не осталось и следа. — Как вам прикид? — Сидоркин повертелся перед стражниками. Кровососы продолжали стоять с каменными лицами.
Саня шагнул за порог и вдохнул утренний воздух полной грудью. Неожиданная уверенность наполняла его. Может быть, потому что ему предстояло заняться делом, в котором он был, несомненно, профессионалом. А, может, он просто надеялся, что, покинув это странное место, он вернётся в тот прежний, знакомый ему мир и всё произошедшее окажется просто сном. Был ли сон страшным? В этом Саня уже не был столь уверен. А вот странным — точно был.
— Надо спешить, успеть до обедни, — Порось выдернул Сидоркина из задумчивости. — Игумен запрётся в церкви, и будет славить Бога. А кадровые вопросы решает только он. Не успеем, тогда будешь куковать под стенами обители до вечера! — предупредил бес, усаживаясь на переднее сидение «Москвича».
Сидоркин в который раз с сомнением оглядел машину и полез в салон.
— Слушайте, вы бы всё-таки тачку поприличней нашли, — предложил карманник. — На такой рухляди сейчас ездят только нищие работяги.
— И чем это тебе не нравится наша тачка? — поинтересовался сидящий за рулем Хрыщ, с ухмылкой поглядывая на Саню в зеркало заднего вида.
Сидоркин в ответ лишь равнодушно пожал плечами.
Бес повернул ключ зажигания, и автомобиль, набирая обороты, понёсся прямо на белую стену, окружавшую резиденцию… После вчерашних приключений Саня, конечно, догадывался, что сейчас произойдет, но всё равно было как-то не по себе. Стена стремительно приближалась. В последнюю секунду Саня всё-таки не выдержал и зажмурился. Машина плавно вошла в стену… Вновь тёмный туннель с резкими поворотами… Карманник медленно открыл глаза, покрутил головой.
— Дороги у вас… — посетовал он. — Трудновато привыкнуть к въездам… — «Москвич» выскочил из болотца и понёсся вперёд. — Оп, и выездам…
А автомобиль уже мчался по сосново-пихтово-ёлочному лесу.
— Возьми, Санёк, мобилу, — Порось подал трубку. — Аккумулятор не садится. Звонит без денег из любой точки мира, хоть с Северного полюса. Когда ящик с костями будет у тебя, наберёшь номер — четыре шестёрки, мы подъедем.
— Я почему-то думал, ваш номер три шестёрки, — ухмыльнулся карманник.
— Кончишь работу, оставишь трубу у себя, — дополнил Хрыщ. — До конца жизни будешь бесплатно звонить.
«Машина нищих работяг» выехала из бора, остановилась на поле.
— Всё, приехали, — объявил Хрыщ. — Выгружайся. Что делать — ты знаешь. Удачи!
— Счастливо, Санёк, — напутствовал Порось.
— Увидимся, — Сидоркин вышел из машины. «Москвич» развернулся и понёсся обратно, оставляя воришку одного посреди высохшей равнины, где только местами пробивались зелёные ростки.
В полукилометре белели стены монастыря, серебрился купол храма. Слева от Божьей обители тянулись поля, на горизонте виднелись строения небольшого городка. Справа шумел лес.
* * *Саня подтянул драные штаны и уверенной походкой направился к монастырю.
Остановился перед тяжёлыми, обитыми железом, воротами. Постучал. Щёлкнуло окошечко, показалось лицо.
— Здорово, приятель. Позови аббата.
— У нас нет аббата! — писклявым голосом сказало лицо.
— Кто же у вас смотрящий? — недоумевал вор.
— Кто? — удивилось лицо.
— Ну, главный.
— Игумен Феофил!
— Давай его.
— А зачем он тебе? — полюбопытствовало лицо.
Такой простой вопрос вывел карманника из себя:
— Уж не затем, чтобы просто посмотреть на его рожу! Не видишь, я бедный странник! — Сидоркин сунул к окну рваный рукав. — Надоело бичевать, хочу принять постриг.
— Подожди немного, я узнаю!.. — смиренно ответило лицо, прикрывая окошко.
— Может, запустишь?! — Санька стукнул по воротам. Железо отозвалось гулким эхом.
7. Игумен Феофил
Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро, отворило ворота и впустило странника.
— Следуй за мной! — пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию.
Настоятель сидел за столом в небольшой комнатке, тело облегала ряса. На шее, на тонком шнурке, висел крест белого металла. На вид ему было около 50-ти лет, длинные каштановые волосы обрамляли узкое лицо. Серые глаза, растрёпанная борода, нос картошкой.
— Значит, ты желаешь постричься? — мягким баритоном спросил игумен.
Сидоркин кивнул.
— Тебя что-то толкнуло на этот шаг, сынок? Или испытываешь потребность души?
— Да, потребность души, — ответил карманник. Шмыгнул носом и добавил. — И толкнуло тоже… Жизнь поганая, бедность!
Игумен оглядел затрапезную одежду гостя, мятое с похмелья лицо и согласно покивал: — Хорошо, в душу не полезу… Господь всё видит, он наблюдает за нами…
