Соня Сойер-Джонс - Крыса-любовь
Она стояла напротив меня, за скамейкой. Я наливал вино, а Джули пыталась объяснить, зачем пришла. И врала напропалую, причем очень неумело.
По ее словам, она заглянула в мастерскую на удачу, «вдруг там окажется Гордон» (наверняка вранье), потому что «вчера где-то забыла солнечные очки, может, у него в машине» (точно вранье — очки сидели ободком у нее на макушке). И вообще, она надеялась застать тут Гордона, потому что после того, как они вместе побывали в моей мастерской, она «увидела его в новом свете» (а это, может, и правда). Она вчера послушала, что Гордон говорит про брата и «про то, какой он талантливый» (святая правда!), и только тогда поняла…
— …как я была к нему несправедлива!
— Ко мне?
— Да не к вам. — Она слегка смешалась. — К Гордону. Вас я совсем не знаю.
— А, ну да. Пардон. И что дальше?
— Вчера я увидела его с совсем другой стороны, и оказалось, что он очень чуткий и отзывчивый человек.
Он? То есть я?
— Сначала, когда мы познакомились, я решила, что он… — Джули скорчила рожицу, потом вдруг осеклась: — Ой, нет. Наверно, не надо так говорить. Это несправедливо.
Он — что?
Джули рассеянно водила рукой по скамье, прослеживала пальцами трещины и выбоины, гладила приставшие кусочки глины и капли застывшей краски. Сейчас ее пальчики обводили большую выпуклую блямбу пролитой лазури. Завораживающее движение. Очень чувственное.
Я склонился к ней, чтобы подлить вина. Интересно, она сама-то знает, как чудесно пахнет?
— Говорите, Джули, не стесняйтесь, — подбодрил я. — Это Гордон связан профессиональной тайной. А вы — нет. Он-то психотерапевт, у него рот на замке. Но вы клиентка, вам можно не сдерживаться. Это очень естественно. Так что вперед. Гордон сказал бы, что это хороший знак. Здоровый. И потом, что вы можете сказать о нем такого, чего я сам не знаю?
И я опять подбодрил ее, на этот раз улыбкой. Она пригубила вино и улыбнулась в ответ. Губы у нее тоже были новые, под стать ее новым формам. Аппетитные.
— А вы ему точно не расскажете? — В ее вопросе было больше кокетства, чем тревоги.
Будь на ее месте любая другая женщина, я решил бы, что она со мной флиртует. А может, она и впрямь флиртовала (сам бог велел, с ее-то губами).
— Буду нем как рыба, — заверил я. — Слово скульптора.
Так себе клятва, конечно. Скульптор мать родную продаст за хороший камень. Но в тот момент я поклялся бы чем угодно, только б Джули не замолкала. Да и кто бы не поклялся! Все мы готовы с раскрытым ртом слушать чье-то лестное мнение о нас самих. Даже если (как в моем случае) собеседник и не в курсе, что делает именно это.
Джули понизила голос — напускала таинственность:
— Сначала я решила, что он просто хам.
Он? Я?
— Гордон?
— Ну вот, так и знала, что лучше помолчать, — спохватилась Джули.
Признаюсь, я был в шоке. То есть я, конечно, подозревал, что поначалу показался ей слегка… необычным. Ну, может, не очень приятным в общении. Но чтобы хамом…
— Нет— нет, продолжайте, — произнес я вслух. — Я вас понимаю. Наверное, многие думают так же, как вы.
— Вполне возможно, — задумчиво согласилась Джули.
Что, правда? Есть кто-то еще?
— Но ведь теперь я так не думаю. Гордон… он такой… Чем больше я с ним общаюсь, тем больше он растет в моих глазах.
Уф, хоть что-то хорошее.
— Теперь я поняла, что он очень меня вдохновляет.
О, это еще лучше.
— Он такой честный человек. Искренний, открытый. У вас замечательный брат, Арт.
Джули испустила долгий вздох, от которого у меня самого перехватило дух. Она как-то незаметно передвинулась ближе ко мне — так близко, что я мог сосчитать веснушки у нее под ключицей (четыре).
— Он вам правда нравится? — спросил я.
— Очень! Он такой умный. На меня столько всего навалилось, а он меня вытаскивает. Он очень интересный человек. И такой собранный. Такой ответственный.
Ее палец опять нашел застывший наплыв краски, этот голубой сосок. Она все дразнила его, трогала, теребила. Я верил всему, что она сказала обо мне. Каждому слову. И чувствовал, что бесповоротно, по уши влюбляюсь. В себя.
Взгляд Джули вырвал меня из любовного транса.
— А как он в вас верит, Арт! Мне это очень нравится. Он считает, что вы ужасно талантливый. — Она взяла мою руку и прижала к своей груди — пылко, настойчиво. — Он знает, что вы закончите все свои скульптуры. Даже и не сомневается.
Это я-то не сомневаюсь?
— Не сомневаюсь… то есть не сомневается? — И вы их закончите! Я знаю! — Она уже готова была бороться за дело Гордона. Его вера стала ее верой. — И он в вас не ошибся. Теперь я это вижу.
Джули возвела глаза к моим подвескам, будто эти неподвижные чудища были ангелами, несущими благую весть.
— Он и в вас верит, Джули, — сказал я с еще большим жаром.
— Боже, правда?
— Конечно! Он говорит, что вы поразительная женщина. Он рассказал, какой путь вы прошли и как он уважает вашу стойкость… при том, что вам пришлось пережить…
— Правда?
Джули была в восторге, пока… — Нет, постойте-ка… Гордон говорил обо мне? С вами?
Мать вашу!
— Не совсем. Я понимаю, как это звучит, но…
Думай, думай!
— Но… что? — спросила Джули.
Прыгай, парень. Куда хочешь. Раз, два — пошел!
— Это было во сне, Джули. Гордон разговаривает во сне. Так часто бывает у выдающихся людей. Им не хватает дня, чтобы осмыслить свои открытия, поэтому мозг не отключается даже ночью.
Я украдкой глянул на Джули, чтобы проверить впечатление. В моей истории дыр и так уже стало больше, чем в ажурном чулке. Дырой больше, дырой меньше… Но, как ни странно, дела шли неплохо. Даже больше чем неплохо. Джули не сводила с меня глаз (я уже говорил, что у нее потрясающие глаза?). Похоже, я проскочил.
— А что он еще говорил? — жадно выспрашивала Джули. — Такое, что мне надо знать?
— Вообще-то буквально прошлой ночью Гордон сказал, что, когда он с вами, ему бывает трудно соблюдать дистанцию. Ну, понимаете, профессионализм, этика и все такое. Трудно, потому что…
— Ну же, Арт! — Джули улыбалась и вся раскраснелась от волнения. — Ну, не молчите!
— Потому что вы очень красивая.
Она опешила.
— Да вы это все придумали!
— Нет, не придумал. (И правда ведь не придумал!)
— Но он всегда вел себя так корректно, так сдержанно! — Джули не могла прийти в себя. — Неужели он скрывал свои чувства?
— Надо думать, ему нелегко пришлось.
— Какой прекрасный человек! — Она провела моей рукой по своей голой шее. — Он так мне помог. — И вниз по груди. — Тебе ужасно повезло.
— Знаю. — Свободной рукой я обнял ее за талию. — Ни у кого больше нет такого брата.
— Точно. Ни у кого.
Джули отклонилась назад, выгнулась над скамьей. Ее тело превратилось в плавную, манящую дугу.
— Мне до него далеко. — Я скользнул губами по ее шее. — Просто стыдно.
— Не ругай себя уж слишком, — сказала Джули и поцеловала меня.
Не прерывая поцелуя, она поудобней устроила попку и вытянулась на спине. И утянула меня за собой.
Она вся состояла из изгибов и закруглений, и я с легкостью вписывался в повороты на пути к вершине. Прелестный вид открывался мне слева… и справа… а указатель гласил: «Впереди живописная деревушка. Добро пожаловать». Я и пожаловал.
Все скульпторы обожают особенности и неправильности. Поэтому где-то через час я любовался ножками Джули: на обеих второй пальчик был заметно длинней большого.
— Не смотри! Они такие страшные, — простонала Джули и попыталась вырвать ступню у меня из рук.
Но я не собирался ее выпускать.
— Неправда, они просто чудо. — Я тронул губами сначала один, потом другой пальчик. — Никогда не видел длиннее. — И поцеловал их еще раз.
— Давай не будем говорить Гордону, — вдруг сказала Джули.
— Ему все равно, что у тебя длинные пальцы. — Я обвел один пальчик языком. — Может, ему это даже нравится.
— Нет, я хотела сказать… про это.
Она широко развела руки, и я понял, что она имела в виду. В ее раскинутых руках были мы двое на этой скамье, наш с ней пир — тело к телу.
— А, про нас? Хочешь, чтоб это был наш секрет?
— Да, пожалуйста! Ты же знаешь, какой он.
Что я знаю? Какой он?
Вот эти намеки мне уже не понравились. Они звучали как упрек Гордону, и мне стало неуютно. В конце концов, она говорила не про кого-нибудь, а про моего брата. (Да-да, читатель, я помню, что на самом деле брат был совершенно ни при чем. Но Джули ведь этого не знала!)
— В каком смысле, солнышко? — спросил я.
— Ш-ш-ш.
Ее рука добралась до меня, пальцы вплелись мне в волосы, ухватились покрепче. Она потянула меня к себе.
— Первый поворот налево, — подсказала умница Джули. — А потом все время вверх.
