Михаил Эдель - Чем вы недовольны?
На другой день он убедился – словоохотливость Тани сделала свое дело. Гаркушин успокоился.
Бура навестили Анатолий и Коста. Воробушкин от посещений больницы воздерживался. И правильно поступил. Гаркушин быстро установил контакт с одной санитаркой, поручив ей следить за всеми вокруг Бура.
* * *Илона вернулась в Сухуми. Ей хотелось счастья. Самого элементарного. Тихого вечера у реки, подаренной ветки сирени, доверчивой улыбки…
В Сухуми Ладогов. Ради него прилетела Илона. Без всякого плана. Он не сможет устоять. Чутье ей подскажет, что делать, как поступать.
Илона разыскивала Ладогова со знанием дела. Выделила самые благоустроенные санатории. Из них выбрала два. Позвонила в один, ей ответили – справок по телефону не дают. Из другого ответили – Ладогов в этом санатории не отдыхает.
Снова позвонила в первый. Имитируя восточный акцент, сказала:
– Говорят из Совета Министров. У вас отдыхает Ладогов Александр Сергеевич из Москвы?
После паузы дежурная сестра подтвердила догадку Голицыной. Илона поблагодарила и положила трубку.
– Бог есть, – на сей раз убедилась она.
Черный «шевроле» три дня подряд в предвечерние часы медленно катил по нагорной улице мимо санатория «Россия». В часы, когда тоскующие (уже отоспавшиеся) отдыхающие отправляются на прогулку к морю или на мучительный эстрадный концерт.
Удача. Он. Шёл не один. Рядом какой-то мужчина. «Шевроле» тихо катил у самой кромки тротуара.
Ладогов невольно взглянул на водителя. Илона помахала ручкой, сделала вид, что останавливать машину их друзей – супругов Ивановских. «Олух», – определила Илона.
– Очень рада, – она едва улыбнулась.
За пять минут до начала концерта «шевроле» подкатил к залу филармонии.
Рудольф Борисович обрадовался. И опять вспотел, как в Афинах. Ладогов и его друзья стояли на тротуаре, Илона запирала машину. Изнывающий работник Морфлота пока не решался показаться коварной искусительнице и последовал за ней в зал. Изнывающий Рудольф Борисович не слушал концерт. Он сидел чуть впереди Илоны и Ладогова. Ёрзая, оглядываясь, с досадой убеждался – ждать благосклонности от этой женщины ему нечего.
В антракте Ладогов направился к своим друзьям. Илона отказалась сопровождать его. Рудольф Борисович одернул пиджак и поспешил к своей мечте.
– Добрый вечер, – пролепетал жаждущий внимания представитель морского пароходства.
Его пронзили взглядом.
– Уходите, – выразительно проговорила Илона. Ошпаренный агент Морфлота испуганно ретировался.
Но быстро нашёлся. Пошёл навстречу Ладогову, жестом остановил его и быстро проговорил:
– Два слова. Ваша дама аферистка, авантюристка, причем высшей марки. Можете не поверить, ваше дело.
Рудольф Борисович, клокоча, бежал из концертного зала. Ночью сел на теплоход и уплыл в родную Одессу.
– Чтоб я так попался?! – удивлялся он всю дорогу. Одно лишь утешало его – доллары, которые он не вернул авантюрной красавице.
Теперь Ладогов плохо слушал концерт. Илона почувствовала – Александр Сергеевич о чем-то думает, почти не слушает. Чутье подсказало: пожилой идиот, наверное, что-то сказал ему.
– Ко мне в антракте подошёл какой-то тип и уверял, что мы знакомы, – улыбнулась Илона.
– Пошлый подход наглецов, – сказал Ладогов. – Извините, что я вас оставил.
У санатория Илона снова ждала, пока Ладогов обратится к ней.
– Я и мои друзья от души благодарим. Когда мы снова увидим вас?
– Завтра ровно в шесть. На этом месте. Я пунктуальна.
– Непременно.
Ладогов не ложился спать. Возбуждённо вышагивал по аллеям парка. Повторял про себя: «Авантюристка, аферистка, причем высшей марки». В который раз восстанавливал картины встреч: в кабинете Прохорова, на шоссе в присутствии Дымченко, затем когда она нагнала его «Москвич».
Случайно всё это или не случайно? «Крупная авантюристка…» Что он знает о ней? Ничего. О себе ни слова не говорит. Но и сама ни о чем не спрашивает. Что привлекает в ней? Может ли он познакомить её с Жанной? Нет. Зачем же продолжать знакомство, явно смахивающее на банальный курортный флирт?
Ровно в шесть «шевроле» показался у санатория «Россия». В пятидесяти метрах от ворот Илона остановила машину.
Три минуты седьмого. Пять минут. Семь минут… Восемь… Илона, пылая, погнала «шевроле» в город. Она так и предполагала – он не придёт. Повернула к «Лотосу», к своей вилле. Поставила машину и вышла к берегу.
С Ладоговым покончено – интерес к нему погашен. Хотя… Может быть, он не мог. Или опоздал? Тогда сказал бы вахтеру, написал бы записку. Возможно, проспал. Тогда тем более мужлан. Всю ночь Илона прогуливалась по саду.
Кутин спал. Тревожно, как перед судом в одиночной камере. Догадывался – Илона принимает какое-то серьезное решение.
– Бога нет, – опять разуверилась Илона. – Жизни нет. И не было. Моя жизнь – сплошные авантюры… Наживала, чтобы блистать. Перед кем? У кого хотела вызывать зависть? Что получила взамен рабства у Джейрана, Курбского?
Утром выкупалась, ещё раз примерила серьги, надела часы-браслет из Афин и приказала Моте:
– Летим в Москву. А вы… (Кутину) можете оставаться.
Мнимый муж не мог скрыть своего искреннего удовольствия.
ЧТО ЗА ФОКУСЫ?
Взятку, две тысячи, Панков запер в стенной сейф.
– Наглец! – проворчал начальник управления в адрес Тернюка и… вздрогнул. Услышал голос Иванова: «Чем ты недоволен?» Обернулся. Почудилось. Сел в кресло. С полминуты размышлял. Что делать? Ах, да… вызвать Полонского.
– К вам явится представитель «Межколхозстроя». С Украины. Москва разрешила отпуск для нужд колхозов трех тысяч кубометров пиломатериалов.
– Какой кондиции? – спросил Полонский, стоя у стола Панкова.
– Первым сортом.
– В чей адрес выписывать наряд?
– Можно тарозаготовительной конторе. А вообще, подумайте сами.
– Тарозаготовительная? Поморцев откажется. Первый сорт можно получать только на лесозаводах.
– Адресуйте наряд на две тысячи третьему комбинату. Я договорился. И тысячу лесозаводу номер два.
– Распоряжение у вас?
– Да. У меня. Всё!
Полонский ушёл.
Через полчаса после появления Тернюка Анна Алексеевна, заместитель секретаря парткома, позвонила в Москву с просьбой выяснить, какое количество пиломатериалов разрешено отпустить «Межколхозстрою» через Тернюка и какого сорта?
Партком управления в Москве просил позвонить через час. Ответ был точный: третьего сорта, две тысячи кубометров.
– Не больше?
– Ни одного кубометра. Распоряжение подписал начальник управления Прохоров, – ответила Москва.
Валя Крылова заготовила распоряжение на три тысячи кубометров. Полонский понес его на подпись Панкову.
– Почему вы не подписали?
– Я не видел распоряжения Москвы.
– Моё распоряжение что-нибудь для вас значит?
– Устное – нет.
– Получите письменное.
Панков на служебном бланке написал распоряжение на три тысячи кубометров первого сорта и почти швырнул его Полонскому.
– Подпишите наряды и вручите их Тернюку. Задание срочное.
Полонский с запиской Панкова явился в партком. Минут через двадцать в кабинет Панкова вошёл заместитель председателя совнархоза Новгородов, могучий, широкоплечий, грозный, с властным взглядом. С ним Покровская, заместитель секретаря парткома, и замначуправления по кадрам Пунькин.
– Павел Захарович, партком просит предъявить распоряжение Прохорова на отпуск леса «Межколхозстрою» через некоего Тернюка, – сказал Новгородов.
– Не понимаю, чем это вызвано? Я мог бы лично доложить вам, Василий Васильевич.
– Объясним. Потом.
Панков открыл ящик. Искал и не находил.
– Не понимаю, куда я его девал. – Поищи в сейфе.
– Там не может быть.
– Открой сейф, – жестко потребовал Новгородов.
– Я протестую. Я начальник управления.
– Открой сейф. Дай ключи.
Новгородов встал и протянул руку. Жест его был категоричен и повелителен. Панков в холодной испарине подошёл к сейфу с ключами, открыл его и протянул руку, чтобы изъять сверток с деньгами.
– Погоди. Я сам. У меня все права на это, – сказал Новгородов и отстранил от сейфа Панкова.
Пунькин сидел в кресле и писал на бумажке: «Дай ключи, погоди. У меня все права…»
Новгородов сперва взял сверток. Развернул. Пачка сторублевок.
– Деньги жены, – поспешил объяснить Панков.
– Допустим, – сказал Новгородов.
Затем извлек папку, и в ней нашёл распоряжение на две тысячи и на три тысячи кубометров. Оба указывали точно – отпуск пиломатериалов третьего сорта.
– Всё ясно. Абсолютно. Вот что, Панков, если у тебя есть совесть, ответишь прямо, не ответишь – пеняй на себя. Деньги тебе вручил Тернюк?
Панков внезапно двинулся к открытому окну. Новгородов властно крикнул:
– Стой!
Панков остановился, не оборачиваясь. Анна Алексеевна закрыла окно.
