Лев Гурский - Пробуждение Дениса Анатольевича
Мне кажется, я уже могу шевелить губами.
— Спасибо вам, — шепчу я президенту России. — Вы совершили это вместо меня. Вы спасли мою страну.
Как ни странно, Кораблев улавливает мой придушенный шепот.
— Ты-то, псих, при чем здесь со своей страной? — фыркает он. — Просто я терпеть не могу, когда кто-то решает за меня…
21.00–22.30
Работа с документами
«Четыре капли на 50 граммов водки, — было написано на аптечном ярлыке экономным почерком. — Эффект через 30–60 секунд. При необходимости повторить прием через 7-10 минут, в новом соотношении: пять капель на 100 граммов водки».
Ура биотехнологиям! Когда после всех охренительных разборок с румынской и с нашей охраной, а потом еще с и нашей и румынской пресс-службами я вернулся к себе в кабинет, драгоценный дар от фирмы Потоцкого уже дожидался на моем столе. Вот он, этот маленький пузырек с ярлыком, прикрученным к горлышку.
Вова-референт, добрый гений, заранее подсуетился — доставил мне и водку, и рюмку, и даже мензурку с нанесенными делениями.
Я отмерил строго 50 граммов, капнул из пузырька и понюхал. Похоже на мяту, на анис и на физалис, плюс немного непонятной химии. В голове моей по-прежнему не затихала перестрелка, но тошнота пока затаилась где-то на глубине. Авось успею!
Если не подействует, подумал я, отправлю Потоцкого в Сибирь — дрова заготавливать. Если подействует, дам орден. А Вове медаль.
Я выпил залпом и включил секундомер. Пять секунд — ничего, десять — ничего, пятнадцать… На двадцатой что-то случилось. Как будто чьи-то мягкие ласковые пальцы взяли брыкающуюся сливу и переложили ее из черепа в шкатулку, изнутри обитую войлоком. Все это происходило еще в моей голове, но уже одновременно и за ее пределами. На тридцать второй секунде шкатулка захлопнулась, и чугунная слива перестала меня донимать. А еще через десять секунд как-то незаметно растворилась и войлочная тюрьма для сливы. Впервые за весь день в голове никто не бился, не носился и не стрелял… И тошнота сгинула. Упоительное блаженство…
Природа не терпит пустоты. На освободившееся место моментально явилось сосущее чувство голода. Блин, я же с утра ничего не жрал!
— Вовка! — весело позвал я референта. — Мухой сюда!
Когда Вова-с-папкой возник в дверях моего кабинета, я повелел:
— Подготовь представление на Потоцкого и на себя. Болеславу — «Заслуги перед Отечеством I степени», тебе — «За трудовое отличие»… ну примерно так, выбери сам, но только не борзей… И еще! Ты что-то говорил про осетрину? Я передумал, тащи!
— Горячего или холодного копчения? — обрадовался Вова.
— И того, и другого, — разрешил я. — Есть еще поблизости какая-нибудь закуска? Не обязательно виповская, любая… Есть?
Мой референт отработанным жестом выщелкнул из рабочей папки очередной узенький листок-шпаргалку.
— Соленые помидоры, оливки с лимоном, жюльен из белых грибов, жюльен из лисичек, жюльен из подосиновиков…
— Вот! — остановил я его. — Неси жюльены… Все три неси. Ну беги… Или нет, постой, не убегай пока…
Я вспомнил про грибного олигарха. И вдруг решил: да черт с ним и с его дурацкими шампиньонами! Обойдемся, если что. Хотят американцы их лопать, на здоровье, Россия грибами не обеднеет.
— Свяжись с Генпрокурором, — прибавил я, — и передай от меня: Шкваркина пускай оставят в покое, больно уж надо связываться…
Референт унесся исполнять мой заказ, а я тем временем обнаружил на своем столе, в стороне от водочной бутылки, три свежих документа, срочно приготовленных мне на подпись.
Каркушин представлял окончательный перечень кошек для лондонской операции. Судаков и Лущинский ждали моей последней отмашки, готовые в любой момент начать танковую атаку на грузинские винные погреба. Сдобный, чьи работнички допустили в Кремль террориста Малиминеску, каялся и просился, наконец, в отставку.
Господи, подумалось мне, да зачем все это? Жизнь прекрасна. Мысленно я перевернул бинокль и сквозь него глянул на крохотных Березу и Суликошвили. И подивился вдруг, с чего бы России связываться с этими маленькими, пусть и не очень приятными существами? Должны же у нас быть какие-нибудь гномы и эльфы…
Да и Сдобный, черт с ним, пусть остается. Ворюги милей, чем кровососы. Тем более он мне и не соврал: машинально сунуть в карман казенную вилку и впрямь может каждый — даже президент.
«НЕТ!» — написал я поперек каждого листа и украсил свою резолюцию президентским «К» с хвостиком, похожим на кораблик.
Вова принес закуску, я накатил еще 100 граммов и обнаружил, что у осетрины мне одинаково нравится и горячее, и холодное ее копчение, а лисички в жюльене ничуть не хуже белых грибов.
Будем надеяться, подумал я, что беднягу румына в его камере тоже чем-нибудь покормили. За него я, однако, особо не беспокоился. У парня тоже все сбылось — почти так, как он хотел. Может быть, в Румынии его упрячут до конца дней в психушку. А, может, разобравшись с президентскими останками, поверят и наградят как национального героя. Я не собираюсь вмешиваться в чужие дела.
У меня сегодня — своя победа: никакая дрянь под черепом меня больше не беспокоит. Добро познается лишь в сравнении со злом. Облегчение немыслимо без мук. Очень плохо, когда голова болит. Прекрасно, когда она не болит. Но самое восхитительное, когда она проходит! В этом вечном чередовании и есть то главное, чего не понять самому умному и самому, блин, трезвому кровососу…
Впрочем, одна какая-то фраза в его сегодняшней болтовне была интересной. Еще бы сообразить, какая… А, вот, вспомнил!
Несколько секунд спустя меня уже соединяли с Деницыным.
— Виктор Дмитриевич, добрый вечер, — сказал я председателю Конституционного суда России. — Есть один рабочий вопросик. Тут мне один мой коллега из Европы дал интересный совет, хочу с вами поделиться… Словом, как вы относитесь к увеличению президентского срока с теперешних шести лет… ну допустим, до восьми? Или, для ровного счета, до десяти… Сами понимаете, в условиях острого финансового кризиса власть должна иметь необходимый запас времени… Как-как вы говорите? Точечные изменения не нанесут урона нашей Конституции? Упс! Замечательно сказано! Я так и думал. Большое вам спасибо…
Бессмертие мне не грозит, сказал себе я, но в ближайшие лет пятьдесят умирать я не собираюсь.
Михаил ВИНОГРАДОВ, политолог
ТРЕТЬЕ ПРЕЗИДЕНТСТВО ГУРСКОГО
Подобно легендарной программе «Куклы» или политическому разделу «Википедии», книги Льва Гурского уже давно стали летописью эпохи. Попадание в книгу Гурского для любого из заметных общественных деятелей и политических «актеров» — не просто признание, но и необходимое условие для будущего попадания в историю. Произведения этого автора отражают не столько реальные события (они все равно быстро забываются и вообще по прошествии времени мало кого интересуют), а дух эпохи. Несмотря на быструю ротацию «ньюсмейкеров», герои и сюжеты «президентского» цикла писателя («Убить президента», «Спасти президента», «Никто кроме президента», «Есть, господин президент») от времени не теряют ни яркости, ни актуальности.
Вслед за своими героями, Гурский на стыке политических эпох не забывает о преемственности.
Как и прежде, он объясняет самые сложные политические перипетии внятными и простыми причинами. Способ этот проверенный и не лишенный практического смысла. Он уже позволил Гурскому предвосхитить в произведениях множество событий — от отставки Александра Коржакова («Поставьте на черное») до введения «внешнего управления» депутатами Госдумы («Перемена мест»).
Коньком автора остается сведение счетов с несимпатичными ему политическими игроками. Так, в «Есть, господин президент» мишенью Гурского становится лидер одной политической партии Семен Крысолов: «Сеня старше меня на каких-то четыре года, но уже имеет внешность типичного белого генерала из фильмов про гражданскую войну: усы, выправка, стать, благородная седина, и всем этим богатством природа по ошибке одарила существо с пассионарностью медвежонка-коалы». В новой книге особенно достается одному министру-долгожителю и высокопоставленному церковному иерарху.
При этом автор вовсе не испытывает неприязни к «политикуму» как таковому, избегая классического деления всех политических игроков на бесов и балбесов. Во всех книгах «президентского цикла» обязательно появляются персонажи, симпатичные автору и читателям. Увы, в новой книге не нашлось места Василию Козицкому и Фердинанду Изюмову, зато после 10-летней паузы на сцену вернулся эффективный управленец Болеслав, в середине 90-х возглавлявший администрацию президента («Спасти президента»).
