Лев Гурский - Пробуждение Дениса Анатольевича
Обзор книги Лев Гурский - Пробуждение Дениса Анатольевича
Лев
ГУРСКИЙ
ПРОБУЖДЕНИЕ
ДЕНИСА АНАТОЛЬЕВИЧА
© Leo Gursky, 2009
© Михаил Виноградов, послесловие, 2009.
© Леонид Фишман, послесловие, 2009.
Автор считает своим долгом официально предупредить: события, описанные здесь, от начала до конца вымышлены.
Всю полноту ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи проникновения вымысла в реальность несут читатели этой книги.
Похмельный синдром (постинтоксикация) — явление, вызванное интоксикацией вследствие разложения алкоголя и влияния его метаболитов на организм. В частности, ацетальдегид вызывает пульсирующую головную боль, тошноту, неприятный вкус во рту чувство тревоги, раздражительность, в отдельных случаях — гиперактивность и немотивированную агрессию.
Большая Медицинская Энциклопедия, том 3.…Что мы всегда ценили в Дениске в студенческие годы, так это умение пить: редко, но метко. Причем он мог уходить в запой хоть на неделю, хоть на месяц, но, если не знать, что он бухой вдрабадан, никто в жизни не догадается. Внешне как стеклышко, на вид абсолютно трезв, весел, общителен, деловит, ходит на лекции, но все делает, как говорится, на автомате. Зато уж в день, когда он выйдет из запоя — атас, сливай воду! Зверь. Мы все старались в тот день не попадаться ему на глаза. Кто не спрятался, Дениска не виноват…
Коммент пользователя kolyan в блоге korablev на сайте Odnokursniki.com. Запись сделана в 08 часов 12 минут, удалена системным администратором в 08 часов 15 минут— И куда, если не секрет, вы отправляетесь с первым официальным визитом сразу после избрания? В Рим? В Кишинев?
— Вот и не угадали: в Москву. У наших стран, как известно, — многовековая история добрососедского сотрудничества. Сегодня нам есть чему поучиться у России, но и России будет небесполезен кое-какой наш местный опыт… Господин Кораблев — умный, грамотный, очень отзывчивый руководитель. Убежден, мы с ним прекрасно поладим. Кстати, в отличие от моего уважаемого предшественника, я неплохо говорю по-русски.
Из интервью нового президента Румынии Траяна Хлебореску ежедневной газете «Evenimentul Zilei» («Событие дня»)Часть первая
ХМУРОЕ УТРО
06.30–07.30
Подъем. Завтрак. Просмотр свежей прессы
Снизу, сверху, справа, слева от меня — везде была темная, плотная, невероятно холодная вода, и когда я уже потерял всякую надежду на спасение, где-то далеко-далеко над моей головой среди уже привычной и даже не злой, а просто равнодушной темноты вдруг образовалась крохотная светлая прогалина. Сперва это было лишь маковое зернышко света, но вскоре оно разрослось до размеров тарелки, потом — спасательного круга. Вот же он, выход, дошло до меня, наконец-то, спасен, ура! Теперь, если повезет, я смогу пробиться на поверхность. Главное — вынырнуть, пока в легких еще осталась пара глотков воздуха… Только бы успеть!
Задыхаясь, я что есть мочи рванулся вверх, к световому кругу, раздвигая локтями, плечами, затылком неподатливые ледяные пласты воды. На поверхности тем временем происходило странное. Я отчаянно боролся с водой и протискивал свое тело наверх, а мне навстречу сверху вниз опускался, заполняя уши, равномерный тяжелый шум: прямо над головой грузно и ритмично ударялся о воду то ли якорь, то ли буй, то ли огромное чугунное стенобитное ядро (хотя откуда здесь, к дьяволу, стенобитное ядро?). Шум в ушах делался все сильнее и за миг до моего всплытия стал вообще нестерпимым. «Эй, вы там, наверху! — испуганно заорал-забулькал я, выныривая из адских глубин на свет Божий. — Поосторожнее! Я ведь уже здесь! Я с вами! Вы там что все, с ума посходи…»
Ядро с хрустом ударило меня прямо по голове. Я умер мгновенно.
Прошла вечность, прежде чем я сумел воскреснуть и приоткрыть глаза. Воды вокруг меня не было — ни холодной, ни горячей. Подушечки пальцев ощутили гладкую ткань: кажется, это была шелковая простыня. Значит, лежал я на кровати. Уже кое-что.
С потолка на меня косился хищным полупрофилем нарисованный мужик в бородке и в высоком стальном шлеме, похожем на половинку яйца с растущей из него антенной. Двумя руками он опирался на здоровенный меч, словно хотел проковырять им в земле дырку.
После мучительного напряжения мозговых клеток я опознал в потолочном мужике князя из школьного учебника истории. Князя… князя… как там его?.. Игорь? Андрей?.. Князь Тьмы? Тьфу, зараза! Ну как же его? Ему еще вроде присудили победу в конкурсе на звание… чего? кого? Вот этого уже не помню совсем. От самой церемонии оглашения результатов конкурса вообще мало что осталось: духота, блицы, телекамеры, попы в белых клобуках, спортсмены в синих футболках, нарумяненные девки в этих… в кокошниках… Ощущение дурацкой детской игры, в которую почему-то должны играть взрослые государственные люди, и я в том числе… А фамилия у князя, кстати, была на «ский». Да, точно, «ский». Пожарский? Домбровский? Дубровский? Нет, покороче, всего в два слога. Ржевский? Курбский? Крупский?..
В погоне за неуловимым князем я попытался получше вглядеться в картину надо мной — и совершил роковую ошибку. Разбудил лихо.
Чугунное стенобитное ядро, оказывается, никуда не думало исчезать. Оно только лишь хитро уменьшилось до размеров сливы, невероятным образом закатилось мне в голову и теперь через равные промежутки времени с упорством сумасшедшего дятла долбило в стенку моего черепа — не снаружи, а изнутри.
О-о-о, бедный Йорик! Едва я напряг зрение, чугунная слива резко сократила амплитуду и прибавила силы удара. Прежде было: стук — долгая пауза — стук. А теперь сделалось: стук! стук! стук!..
Я поспешно прикрыл глаза, чтобы в темноте дурак-дятел с ядром на кончике клюва потерял меня из виду. Ладно, смотреть мне, в принципе, необязательно. Обойдусь другими органами чувств. Доверюсь не зрению, а мышечной памяти, автоматизму уже сотни раз однообразно повторяемых движений. Моторика не подведет.
Вслепую я переместился на край кровати, медленно сполз на пол и на ощупь двинулся на четвереньках, пока плечом не задел за какую-то твердую поверхность. Стул. Рядом стол. Я на месте.
В каждой части тела есть нервные клетки, то есть какая-никакая, но память. Много она не вместит, но мне многого и не надо. Пусть сейчас правая рука вспомнит, где ей надо пошарить по крышке стола… уже, нашла, так… А левая рука автоматически проведет по столу с другой стороны… ну точно, вот она, родимая, ждет, пусть пока немного обождет, еще не пора… Сейчас одна рука придержит бутылку за талию, другая — скрутит с нее крышечку… Затем — вот теперь уже пора, захват, йессс! — поднесет к горлышку край рюмки… Легкий дзынннь, правильно, плеснулась родимая, полилась. Кажется, полилась слегка через край, пальцам мокро, но это неважно. Сосуд скорби наполнен, прочее — детали.
Теперь пускай мое правое плечо вспомнит, на какую высоту ему приподняться, мой подбородок — как ему удобнее задраться вверх, мои губы — как им ловчее захватить край, мое горло — как пропустить первые три глотка без проблем, мой пищевод…
А, ч-ч-ч-черт! Дурак-пищевод, как выяснилось, начисто потерял память, словно красотки из мексиканских сериалов, и потребовал вернуть выпитое обратно — быстро, резко, без объяснений, да еще за компанию со вчерашним ужином. И обедом, кажется, тоже…
Следующую вечность я провел в обнимку с гладким фаянсовым другом, время от времени приподнимая голову, чтобы прижать макушкой встроенную в стену круглую пластину и включить местную ниагару. По этой щелкающей металлической кругляшке я догадался, что нахожусь, скорее всего, в резиденции «Горки-9», а не в Кремле: там бачки не замурованы в стены, ремонт еще впереди. Или наоборот: в Кремле уже внедрили евросортиры, а в Горках еще нет? Не помню. Мир плывет и кружится на карусели вокруг своей оси.
Когда предатель-пищевод, наконец, утихомирился, я в последний раз запустил водопад. Затем отпал от фаянса, развернулся на четвереньках и доверил себя автопилоту коленок: авось они сами приведут меня к окну. Коленки не подвели. И полвечности не прошло, как мое многострадальное темячко произвело легкий металлический шелест над головой. Я зацепился башкой за жалюзи, ага. Значит, где-то здесь должен быть и подоконник. Нужно лишь за него ухватиться… опереться… перенести центр тяжести…
Ох! Встали кое-как. Теперь осторожно (ос-то-рож-но!) приотворим глаз (пока один). Опираясь правой рукой на подоконник, двумя пальцами левой раздвинем жалюзи и глянем наружу. Если в пределах видимости — пафосные сине-зеленые елки, я в Кремле. Если сквозь щель видны обычные корабельные сосны, то я на Рублевке.
