Карел Чапек-Ход - Чешские юмористические повести. Первая половина XX века
— Конечно… Это было бы самое лучшее.
— И в голову не взбредет такое, что может ляпнуть проклятая баба! Теперь-то и начнутся трудные денечки. Ребята, подите сюда!
Клапзуба вытащил свой календарь, выбил трубку, нацепил на нос очки и, посмотрев, все ли на месте, начал:
— Ну вот, мы все собрались — теперь посмотрите-ка на нос Иржи.
Все повернулись к Иржи, а тот залился румянцем. Но на его носу ничего не было.
— А вы хорошенько посмотрите,— добавил отец,— как он задрал нос после того, как забил «Славии» три гола! И вы вслед за ним. Будто, выиграв первенство в Чехии, вы уже всего достигли. Вы перешли в первую лигу и завоевали первенство, это хорошо. Ваша команда — лучшая в стране. Тоже хорошо. И на этом вы хотите успокоиться? Считаете, что этого с вас хватит? А мне сдается, что вы сильно ошибаетесь. Человек всегда должен стремиться к чему-то большему. Всю жизнь. Чемпион своей страны должен стремиться стать чемпионом мира. И нельзя успокаиваться, пока не достиг всего, чего хочешь. А вы еще мало чего добились. Так что опустите носы и не задирайте их; всегда может объявиться команда, которая со счетом 7:0 вас обставит. Я тут поговорил с важными господами и решил, что мы с вами махнем в Европу. Вот здесь у меня записано, куда мы поедем. В Берлин, Гамбург, Копенгаген, Христианию [41], Стокгольм, Варшаву, Будапешт, Вену, Цюрих, Милан, Марсель, Барселону, Лион, Париж, Брюссель, Амстердам и Лондон. Вот если вы повсюду выиграете, то можете задрать носы хоть до неба. А пока бросьте об этом думать и ступайте укладывать вещи. Послезавтра едем в Германию.
Ребята слушали отца затаив дыхание, а когда он кончил, они от радости, что повидают свет, с воплями бросились колошматить друг друга. Затем притащили карту и стали изучать свой маршрут. И вновь душили в объятиях отца и мать, а Иржи залез в будку к Орешку и под его ворчание рассказал, куда они поедут. Вечером старому Клапзубе пришлось даже пригрозить палкой, чтобы загнать ребят в постель. А когда он погасил керосиновую лампу и пошел спать, Иржик поднялся, склонился над Франтиком, крикнул: «Дания!» и поддал ему под ребро. Франтик выкрикнул: «Швейцария!» и принялся дубасить Иржика. А остальные орали: «Дружище, Норвегия!», «Хитришь — Берлин!», «Господи, Париж!», «А как Испания?», «Англия!» и в темноте кидались подушками. И снова они начали возиться и тузить друг друга до полного изнеможения. Затем уселись на постелях и стали обсуждать, где и с кем будут играть. Они так жарко спорили, что не заметили, как наступило утро.
На следующий день в доме Клапзубы все было перевернуто вверх дном. Ребята носились взад и вперед, тащили необходимые им вещи, затем уносили, как ненужные, и тащили новые вороха; крик и гвалт не прекращался до вечера, пока наконец все не было уложено, и семья не уселась за последний ужин в Нижних Буквичках.
Мать плакала, прощаясь на третий день с сыновьями, и, право, ей было очень тоскливо в опустевшем доме. С ней остался один Орешек, который не отходил от нее ни на шаг, разве отстанет порой, чтобы почесаться. Через неделю пришел почтальон и принес телеграмму: «12:0 выиграла команда Клапзубы в Берлине все здоровы». «Слава тебе господи,— вздохнула мать.— Я в этих делах не разбираюсь, ведь я старая женщина, но, если бы тут не стояло нуля, кто знает, что бы натворил отец!» И так приходили телеграмма за телеграммой, газета за газетой, письмо за письмом — и всюду говорилось только о победах. Большой путь проделали клапзубовцы, проехав Европу с севера на юг, и, выиграв в Милане 6:0, отправились помериться силами с Испанией.
Это уже были не прежние деревенские ротозеи, которые на все пялили глаза, как в тот раз, когда впервые очутились на пражском стадионе. Они осмотрелись, пообтерлись среди людей, носили элегантные костюмы, остроносые ботинки и спортивные кепки. Все выглядели франтами, лишь старый Клапзуба ничуть не изменился.
— Коли я им нужен, примут и таким, каков есть,— отвечал он сыновьям, когда они уговаривали его одеться по-городскому.— В чем состарился, в том и буду ходить!
Сдвинув баранью шапку, старик вынул из кармана трубку с нарисованным на ней охотником и, закурив, напустил такого дыма в купе первого класса, что «выкурил» всех посторонних. Не каждый мог вынести крепкий табак Клапзубы.
III
Всполошилась не одна Барселона, а чуть ли не вся Испания. Всюду только и разговору, как закончится игра чемпиона Каталонии с таинственной командой Клапзубы, о которой все средства связи давали самую невероятную информацию. Но, даже если три четверти этих сведений были выдуманы или раздуты, одно было несомненно — это общий счет клапзубовских матчей, с неизменными нулями на одной стороне и с цифрами на другой, которые смахивали скорее на летоисчисление, чем на количество забитых голов. Понимая, что на карту поставлена его честь, правление футбольного клуба «Барселона» не раз собирало команду и комитет, чтобы решить, как им вести себя с чехами. Собрания проходили шумно и бурно, пока, наконец, не выступил со своим предложением Алкантара.
— Господа, думайте что хотите,— начал он свою речь на одном из собраний,— но лучше всего их сразу покалечить! Гарантия есть гарантия! Я еще не видел, чтобы полузащитник со сломанным ребром оставался на поле!
— Браво! — закричали остальные.— Мы сломаем ему сразу три! Гарантия есть гарантия!
— А по-моему, в первую очередь надо покалечить обоих полусредних и центрального полузащитника. Вполне достаточно для первого тайма.
— И вратаря! Перебить ему ключицу! Гарантия есть гарантия!
Тут же поступило предложение покалечить крайних нападающих и одного защитника. Один барселонец предлагал атаковать центр и рекомендовал тактическую комбинацию: центральный нападающий — центральный защитник — вратарь. Высказывались и другие соображения, и если бы все пожелания были осуществлены, то через пять минут после начала матча вся команда Клапзубы оказалась бы в хирургической клинике.
— Отлично! — кричали игроки.— Тогда мы забьем им голов сколько захотим!
— Господа! — взял слово председатель.— Я искренно растроган вашим благородным стремлением обеспечить победу нашего флага. Но все далеко не так просто, как вам кажется. Если мы их всех выведем из строя, то не забьем ни одного гола!
— Почему? Как это? Ого! Посмотрим! — орала команда.
— Господа, ничем не могу помочь, но мы не забьем им ни одного гола!
— Но почему же?!
— Потому что все время будем в офсайде!
Игроки от удивления вытаращили глаза и притихли. В самом деле, ведь ясно, что если перед тобой никого нет, то ты находишься в положении «вне игры». Председатель воспользовался наступившим замешательством:
— Считаю, что не следует впадать в крайности. Я думаю, что предложение Алкантары на первых порах нас вполне устроит. Покалечим полусредних нападающих и центрального защитника, а дальше посмотрим. Если этого окажется недостаточно, я просвищу начало национального гимна — и вы уложите полусредних нападающих и защитника. А в крайнем случае прорвем среднюю линию, согласно третьему предложению. Только, ради бога, оставьте на поле хотя бы трех игроков, чтобы не было офсайда.
Это компромиссное предложение было единогласно принято, и все разошлись, довольные, что победа им обеспечена. На следующий день об этом узнала вся Барселона, и жители ее ликовали. Газеты тотчас поместили фотографии полусредних нападающих чехов Йозефа и Тонды и центрального защитника Карлика, сопроводив их длиннейшим трактатом, в котором ссылками на историю, этнографию, естествознание и математику доказывалось, что эти трое страшные грубияны и потому Барселона должна их остерегаться. Во всех парикмахерских, винных погребках и в кондитерских люди смеялись, а мальчишки нарисовали на фото три креста, словно с этими игроками уже было покончено на веки вечные, аминь. Так обстояло дело, когда команда Клапзубы приехала в Барселону.
До матча оставалось три свободных дня, и клапзубовцы ходили по городу, осматривая все достопримечательности. В первую очередь они бросились за газетами — больше всего об этом заботился старый Клапзуба. Но, какую бы газету он ни брал в руки, всюду видел фото Йозефа, Тонды и Карлика. И всюду над ними были поставлены крестики.
— Что бы это могло значить? — ломал голову старый Клапзуба. И пока ребята бродили по городу, старик сидел перед гостиницей, яростно пыхтел трубкой и тщетно старался разгадать испанскую тарабарщину вокруг фото. Три креста, которые он видел повсюду, нагоняли на него страх. В душе он поклялся по приезде домой заставить сыновей заниматься иностранными языками, чтобы за границей они не были такими профанами, как он.
Наступило воскресенье. Хотя начало матча было назначено на пять часов, народ уже в полдень хлынул к стадиону. Люди теснились у входа, и в давке никто не заметил старика иностранца, который под жарким испанским солнцем сидел в бараньей шапке на тумбе возле дороги и, покуривая трубочку, поглядывал на валивших валом болельщиков.
