Пэлем Вудхауз - Билл-завоеватель
Флик не обиделась, но улыбнулась.
– Это было не настолько давно.
Подбежал селихемский терьер Боб. Флик перевернула его на спину и с минуту рассеянно теребила за уши, прежде чем заговорить снова.
– Интересно, – сказала она, – помнишь ли ты, как в Америке возил меня к мистеру Парадену? Когда ездил с лекциями. Лет пять назад, перед самой вашей с тетей Фрэнси свадьбой?
– Конечно, помню. Думаешь, я совсем выжил из ума? Я помню и более далекое прошлое. Кули Параден – один из моих ближайших друзей.
– Там-то это и случилось.
– Что случилось?
– Ну, прекрасный радужный сон.
Мистер Хэммонд озабоченно взглянул на племянницу.
– Ты что, хочешь сказать, что тайно сохнешь по Кули? Староват он для тебя, дитя. И потом, ты не интересуешься старыми книгами. Тебе нечем его привлечь.
– Не говори глупостей. Это Билл.
– Какой такой Билл?
– Билл Вест. Племянник мистера Парадена. Если хочешь, моя большая любовь.
Мистер Хэммонд нахмурился.
– Билл? Билл… Наверно, я действительно выжил из ума. Решительно не помню никакого Уильяма.
– Да нет, помнишь. Племянник мистера Парадена. Из Гарварда.
– Билл? Билл? – Лицо мистера Хэммонда прояснилось. – Ах да, конечно! Прыщавый, с оттопыренными ушами.
– Неправда! – вскричала оскорбленная Флик.
– С ушами, – упорствовал мистер Хэммонд, – на которые он вешал шляпу, если крючки в передней были заняты.
– Ничего подобно. Он ужасно красивый и во всех отношениях замечательный.
– В каких, например? – сказал недоверчивый мистер Хэммонд.
– Ну, я расскажу про один замечательный поступок. Билл спас мне жизнь.
– Спас тебе жизнь? – заинтересовался мистер Хэммонд. – Как это?
– Мы купались у мистера Парадена в пруду, и я заплыла на глубину. Вообще-то купание уже кончилось, я должна была переодеваться в кабинке, но мне страшно захотелось окунуться последний раз. Так вот, этот раз чуть не оказался и впрямь последним. Билл переодевался, он вышел, увидел, что я барахтаюсь, и нырнул прямо в одежде…
– Болван! Надо было снять пиджак.
– Не знаю, может он и снял. Пожалуйста, не перебивай. Он нырнул, и доплыл до меня, и вытащил меня на берег целой-невредимой. Еще бы полминуты, и я бы утонула. Я выглотала полпруда.
– А почему я впервые об этом слышу?
– Мы от всех скрыли. Билл, полагаю, из скромности. Во всяком случае, он умолял никому не говорить, а я согласилась, потому что иначе мне бы навсегда запретили купаться. На следующий день он уехал к друзьям в Бостон, и мы больше не виделись.
Голос ее дрогнул. Мистер Хэммонд задумчиво зажег трубку. Он жалел и понимал Флик, но решил продолжать в легкомысленном ключе.
– Я бы на твоем месте не стал за него тревожиться, – сказал он. -Такой парень, какого ты описала, наверняка уже попался в чьи-то сети. Постарайся рассуждать практически, дорогая. Сосредоточься на Родерике. Ты сама признаешь, что он тебе по душе. Привлекательный, добрый, к тому же унаследует титул и больше денег, чем ты сможешь потратить за пяток жизней, если начнешь собирать старые издания. Честное слово, я думаю, бывают женихи и похуже. С титулом и деньгами можно очень недурно прожить. И подумай, как весело выйти за издательскую компанию «Мамонт» и читать статьи из «Пайковского Еженедельника» задолго до выхода в свет.
Флик промолчала. Ей смутно хотелось чего-то совсем другого, однако она не могла бы внятно объяснить, что ее не устраивает. В конце концов, Родди действительно очень мил. Они знакомы сто лет. Это не кто-то чужой сделал ей предложение.
Опять-таки, хотя все очень добры и никогда на это даже не намекают, не следует забывать, что она – сирота без гроша за душой и не вправе разбрасываться симпатичными сыновьями миллионеров.
– Да, наверное, мне следует за него выйти, – сказала она.
По саду пробежал холодный ветерок, и она поежилась. Мистер Хэммонд порадовался, что надел пальто. Фрэнси, разумеется, всегда права.
Глава II
Билл берется за дело
1
Уильям Параден Вест сидел посреди оживленного перекрестка, там, где 42-я стрит сходится с 5-й авеню. Многолюдный центр Нью-Йорка казался еще более перегруженным. Со всех сторон, сколько хватал глаз, двигались толпы, жуткие рожи кривились, глумясь над Биллом. Жующий резинку полисмен созерцал его с тихим омерзением – полицейские не любят, когда на улице сидят босиком в одном шерстяном белье. Где-то поблизости тарахтел паровой каток, действуя на нервы, как это умеют только паровые катки.
Билл не помнил точно, почему очутился в этом сомнительном и неприятном положении. Вроде бы он мчался на мотоцикле по бескрайней прерии, затем спасался в лесной чаще от леопардов, а вот дальше в памяти зиял пробел. Так или иначе, но он сидел на мостовой, и это оказалось еще хуже, чем он полагал вначале, потому что в голову ему упирался железный лом, каким взламывают асфальт, и двое рабочих поочередно лупили его кувалдами, так что острая боль отдавалась во всем теле. Замолкший было паровой каток включился снова.
Билл чувствовал себя несправедливо обиженным. Сильнее всего терзала не боль, и даже не то, что в рабочих с кувалдами он узнал дядю Кули, на чьи средства жил последние несколько лет, и Джаспера Кокера, лучшего друга и однокашника сперва по школе, потом по колледжу. Это бы еще ладно. Хуже всего, что необычайно красивая девушка, которая держала лом – мало того, улыбалась при этом счастливой улыбкой – оказалась сестрой Джаспера Кокера Алисой.
Где справедливость? Билл питал к Алисе чувство не только вулканическое, но и неизменное. Вот уже почти год, с первой же их встречи, он робко увивался вокруг, пытаясь собраться с духом и повергнуть к ее ногам честное мужское сердце. Он дарил ей цветы, шоколад, на день рождения – бисерную сумочку. А она его – ломом. Одно слово, женщина.
Рев парового катка достиг адского крещендо, такого настойчивого, что Билл, заворочавшись на подушке, открыл-таки глаза, заморгал на льющийся из окна солнечный свет и понял: уже утро, а рядом с кроватью надрывается телефон. В то же мгновение отворилась дверь и вошел верный Риджуэй.
– Мне показалось, что звонит телефон, сэр, – сказал камердинер.
– Мне тоже, – слабо выговорил Билл.
Сонная мгла рассеялась, и Билл понял, что проснулся совершенно никаким. Голова раздулась вдвое против обычного и раскалывалась на части. Рот забило что-то противное, бумазейное, на поверку оказавшееся языком. Постепенно вернулась память. Ну да, конечно. Вчера Джаспер Кокер устраивал вечеринку.
Риджуэй снял трубку.
– Вы слушаете?.. Да… – проворковал он.
Риджуэй, конечно, видел, что молодой хозяин вернулся домой в начале пятого утра, и догадывался, что лучше не повышать голоса. – Да, я скажу мистеру Весту. – Он повернулся к Биллу и загулил, словно влюбленный голубь по весне. – Звонит Робертс, дворецкий мистера Парадена, сэр. Он просит передать, что мистер Параден вернулся вчера из путешествия и хочет вас сегодня видеть.
Биллу совсем не улыбалось тащиться в гости, но отказать дяде Кули -все равно, что отказать королю. Если уж ты четырежды в год берешь у человека крупные суммы денег, то будь добр по первому требованию являться на его зов.
– В Вестбери? – спросил он.
– В Вестбери, сэр, да.
– Скажи, я буду.
– Очень хорошо. – Риджуей передал сказанное Робертсу и повесил трубку. – Завтрак, сэр?
Билл задумался.
– Да, пожалуй, – отвечал он без всякого пыла. Полуночные гости Джадсона Кокера не питают любви к завтракам. – Что-нибудь легкое.
– Разумеется, сэр, – понимающе пропел Риджуэй и выскользнул из комнаты.
Билл лежал на спине и смотрел в потолок. Голова все пухла и пухла. Зря он не сказал Риджуэю выйти и попросить птиц в Центральном парке через дорогу, чтоб немного помолчали. Ишь, разорались. Горластые, невыносимо жизнерадостные воробьи – приличный городской совет давно бы лишил их вида на жительство. Но теперь что-нибудь делать с ними было невмоготу. Все было невмоготу, кроме как лежать неподвижно и пялиться в потолок.
Билл впал в задумчивость, и почти сразу в ухе раздался голос -противный, скрипучий, не то что у Риджуэя. Билл сразу понял, что говорит Совесть. То была не первая их беседа.
– Ну? – спросила Совесть.
– Ну? – дерзко отозвался Билл.
– Припозднился вчера, а?
– Немножко.
– А по-моему, множко.
– Джадсон Кокер собирал друзей, – сказал Билл. – Я обещал прийти, и пришел. Слово надо держать.
– Скотам не надо уподобляться, вот что, – холодно отвечала Совесть. – Я все чаще думаю, что ты – молодой повеса.
Билл обиделся, но в теперешнем своем состоянии не нашелся, что возразить. В такие вот утра люди испытуют свои сердца и круто меняют жизнь.
– Мне казалось, в тебе больше самоуважения и элементарной порядочности, – продолжала Совесть. – Ты ведь любишь Алису Кокер? Хорошо. Любовь к такой девушке обязывает. Ты должен смотреть на себя почти как на жреца. А ты? Как ты себя соблюдаешь? Да ни на столечко! Обнаглел вконец, иначе не скажешь.
