Алексей Березин - И жили они долго и счастливо...
— Ага, — радостно кивнул вождь. — Пойдем, покажу!
Шаман не двинулся с места.
— Идем, идем! — потянул его за рукав шкуры вождь.
Шаман неохотно поднялся и последовал за вождем. Тот обогнул холм, спустился по лощине и наконец остановился перед плоским обломком скалы, лежавшим у тропинки.
— Вот! — гордо сказал вождь. — Вот, видишь? И не надо никаких этих, сований, или как их там.
Шаман взглянул на камень. На гладкой поверхности виднелись глубокие царапины, приглядевшись, шаман понял, что они изображают человека с дубинкой в руке.
— Примитивное искусство, — сказал шаман. — Это, стало быть, ты сам?
— Ага! — с гордостью произнес вождь. — Отличный рисунок, ты с первого взгляда понял, что это я. По этой тропинке все племя каждый день ходит, все будут видеть меня, и никогда не забудут. Будут говорить: «Вот, это Угу, он самый лучший вождь племени, потому что он на камне нарисован!» Здорово я придумал?
Шаман помолчал. Потом пожал плечами.
— Ну, — сказал он, — что-то в этом есть.
— Я мудрый, — сказал вождь. — Ты тоже мудрый, шаман, но я мудрее.
Шаман вздохнул.
— Горшок с мясом чтоб был в моей пещере завтра, — сказал он. — И про бизоньи шкуры не забудь. Это моя идея, так что ты мне должен.
Потом он отвернулся и неторопливо побрел по тропинке обратно. Дойдя до поворота, он обернулся к вождю, все еще любовавшемуся своим портретом, и добавил:
— И вот что еще… Я конечно не спорю, можно и так. Помнить-то они будут, вот только…
— Что? — недовольно спросил вождь.
— Да нет, ничего, — ответил шаман. Секунду помедлив, он снова повернул голову к вождю и добавил:
— Если захочешь узнать, почему люди над тобой смеются — заходи, растолкую.
И ушел.
Лучший охотник племени
Костер тихо потрескивал, прогорая. Шаман подкинул в него пару обломанных веток и почесался.
— Иди сюда, — позвала Ры из угла. Она лежала на ложе, раскинувшись под теплой шкурой, и глядела ему в спину. В черных глазах блестели отсветы костра.
— Иду, — кивнул шаман, но не двинулся с места, продолжая глядеть, как огонь пожирает сухое дерево.
— Ну иди! — заныла Ры. — Мне скучно.
Шаман поднялся.
— Как пить дать, — проворчал он, забираясь под шкуру, — сейчас придет кто-нибудь.
Ры выпучила глаза. Ее всегда удивляли способности шамана прозревать будущее.
— Ты такой мудрый, — прошептала она. — Ты все-все знаешь!
— Тут и знать нечего, — отрезал шаман. — Закон подлости.
— Ты даже законы знаешь, — закивала Ры, прижимаясь к шаману. Умные мужчины приводили ее в восторг. — Это тоже эта, урис… уриспур… как ты говорил?
— Юриспруденция, — ответил шаман. — Нет, это другой закон. И вообще, не забивай себе голову. Почеши вот здесь, под лопаткой.
Ры испустила вздох восхищения. Разве можно не восхищаться мужчинами, которые с легкостью разбираются в вещах, которые ей ни за что не понять, хоть тресни? Она принялась ласково почесывать ногтями его лохматую спину.
Как раз в эту минуту у входа в пещеру послышался деликатный кашель.
— Ну вот, что я говорил? — сказал шаман.
Ры еще раз восторженно вздохнула.
— Кто там еще? — крикнул шаман.
За шкурой, прикрывавшей вход в пещеру, смущенно затоптались, прокашлялись, а потом раздался голос:
— Это я, Гугук.
— Пошел к черту, Гугук, — посоветовал шаман. — Я сплю. И я занят. И вообще, у меня гости.
— Я это… — смущенно сказал Гугук. — У меня тут это…
— Вот осел, — тихо заворчал шаман. — Не хочет уходить.
Он неохотно выбрался из-под шкуры. Не переставая ворчать себе под нос, он надел набедренную повязку и прошлепал босыми ногами к выходу.
— Тапки надо изобрести, — буркнул он. — Холодно босиком…
Он высунул голову из пещеры.
— Чего тебе?
Гугук, укутанный в медвежью шкуру, сидел на корточках перед пещерой, ковыряя пальцем землю перед собой. Увидев шамана, он вскочил на ноги, поднял руки в приветственном жесте.
— Здравствуй, шаман! — воскликнул он.
— Угу, — ответил шаман. — Оставим формальности на теплое время года. К делу.
Гугук замялся.
— Вот, — сказал он. — Знаешь, шаман… Я недавно женился.
— Поздравляю, — холодно ответил шаман. — Совет да любовь.
Гугук смутился еще сильнее.
— Ну, и вот, — сказал он. — Тут такое дело…
— Вы ссоритесь, я знаю.
Гугук вытаращил на него глаза.
— А откуда…
— Я же шаман, — объяснил шаман. — Духи предков мне все рассказывают. А еще у тебя лицо расцарапано, и в волосах осколки горшка.
Гугук смущенно отряхнул голову руками.
— И чего же тебе от меня надо? — спросил шаман. Стоять на холодной земле ему было неуютно, но и пускать Гугука в пещеру тоже не хотелось. — Говори скорее, у меня важные дела.
Гугук мялся.
— Ну-Ну меня выгнала, — признался он.
— Пустить к себе не могу, — отрезал шаман.
Гугук замотал головой.
— Я не о том, — сказал он. — Слушай, шаман, я ей столько всего хорошего сделал, а она!..
— Вот что, — сказал шаман. — Мне все ясно.
— Правда? — удивился Гугук.
— Да, — сказал шаман.
— И что ты мне посоветуешь?
— Снять шкуру, — сказал шаман.
Гугук открыл рот.
— Снимай, снимай, — нетерпеливо повторил шаман. — Положи вот тут, на землю, перед камнем.
Шаман уселся на большой камень, лежавший перед входом в пещеру, и обернул ноги медвежьей шкурой, которую Гугук скинул с плеч.
— Вот, — сказал шаман. — Теперь ты будешь говорить коротко и по делу, а я смогу слушать, не опасаясь воспаления легких.
— Чего? — переспросил Гугук.
— Я говорю — продолжай, — сказал шаман. — Из-за чего вы поссорились?
Гугук наморщил лоб.
— Ленивая она, — сказал он. — Еду готовить не хочет.
Шаман неодобрительно поцокал языком.
— Сегодня говорю ей, — продолжал Гугук. — Говорю ей: сходи в лес, набери мне ягод. Ну, знаешь, шаман, такие красненькие?
— Я знаю, какие бывают ягоды, — сказал шаман. — И что Ну-Ну?
— Не пошла, — развел руками Гугук. — Говорит, мол, ты на охоту идти не хочешь, и я никуда не пойду. Будем голодными сидеть! А как мне идти на охоту, если я голодный?..
— Логично, — кивнул шаман. — С другой стороны, как ей идти за ягодами, если ты не ходишь на охоту, а она из-за голода не может сходить для тебя за ягодами, чтобы ты пошел на охоту и принес в дом чего-нибудь пожевать, чтобы жена набралась сил и пошла в лес за ягодами?..
— Чего? — переспросил Гугук.
— Это называется «замкнутый круг», — сказал шаман. — Заклинание такое.
Гугук потер лоб ладонью.
— Голова разболелась, — признался он.
— Фантомные боли, — отмахнулся шаман.
— Чего?
— Ничего, — сказал шаман. — Дыши глубже. Пройдет. Давай, рассказывай дальше.
Гугук опять задумался.
— Ну и вот, — сказал он. — Я ей говорю: иди! А она мне — не пойду! Я говорю — иди, а она никак. Ну, тогда я ей ка-а-ак…
— Понятно, — кивнул шаман. — А сразу после этого был горшок и потом она тебя выгнала.
— Угу, — сказал Гугук.
Шаман почесал переносицу.
— Судя по симптомам, — сказал он, — это проклятие.
— Проклятие? — испуганно переспросил Гугук.
— Ага, — равнодушно кивнул шаман. — Ерунда. Лечится в два счета.
Гугук приободрился.
— Отведи ее к самому лучшему охотнику племени, — продолжал шаман. — И пусть она живет с ним две луны.
Гугук нахмурился.
— Это в каком смысле — «живет»?..
— В прямом, — отрезал шаман. — Чего неясно? Прописываю ей регулярную половую жизнь с лучшим охотником племени. Через два, максимум — три месяца, всю лень как рукой снимет.
Гугук сдвинул брови так сильно, что они наползли одна на другую.
— Я это… — забормотал он. — Это, самое… Я против! Не хочу я ее никакому охотнику отдавать!
Шаман пожал плечами.
— Ну, как знаешь. Я пошел спать.
Гугук схватил его за плечо.
— Шаман! — сказал он. — Шаман! Придумай чего-нибудь, а? Ты же шаман! Ты же все можешь!
Шаман, который уже встал было со своего камня, вздохнул и уселся обратно.
— Вообще-то, — сказал он, почесывая бородку, — есть еще один способ.
— Без охотника?
— Нет, — сказал шаман. — Без охотника не обойтись. Я просто подумал — для таких проклятий неважно, кто будет этот охотник. Если ты, Гугук, станешь лучшим охотником племени…
Гугук просиял.
— Завтра же пойду, подстрелю косулю! — сказал он. — Прямо с утра! Или лучше две?
— Две, — убежденно сказал шаман. — Одну принесешь мне.
Он встал и, подняв с земли шкуру, отряхнул ее.
— Хорошая шкура, спасибо тебе за нее, — сказал он, перекидывая шкуру через плечо. — Ну, жду тебя завтра. Если не найдешь косулю, сгодится и коза.
