Ната Хаммер - ТСЖ «Золотые купола»: Московский комикс
— Да вот он, паразит! — Аркадий посторонился и показал на кушетку, на которой лежал отключенный от сознания Иванько.
— Вы что, смеетесь? — оторопела Нина Вольфовна.
— Я не смеюсь, Ниночка Вольфовна, я рыдаю горькими слезами! И вся моя надежда на вас, отзывчивая вы наша! Мне нужна профессиональная помощь! Пациент с нервным срывом, требовал немедленно отвезти его в психушку, а я без согласия родственников не имею права, а жена пациента в отъезде, а он буянил, домой идти отказывался, пытался причинить себе вред, пришлось отключить на время. А мне срочно, жизненно необходимо отъехать на пару часов! — Лор пал перед Вольфовной на колени, на мокрый пол. — Ниночка Вольфовна, умоляю, побудьте с ним два часа, я заплачу как за профессорскую консультацию восемь, нет, десять тысяч!
— Нет, увольте, Аркадий Исаакович. Я на себя такую ответственность не возьму. К тому же, примите во внимание личность пациента, мне как жене теперешнего председателя никак нельзя оставаться с бывшим председателем в отключке один на один. Он меня потом в чем угодно обвинить может. И не просите! — и Нина Вольфовна решительно направилась к двери.
Лор, не вставая с колен, бросил свое тело на холодный и скользкий пол и схватил ее за щиколотки.
— Ниночка, заклинаю вас. Мне не к кому больше обратиться! А у меня может рухнуть вся моя жизнь! — тут Лор прижался лбом к большеразмерным сапогам Вольфовны и зарыдал.
Против рыдающего мужчины у Вольфовны не было иммунитета.
— Ладно, я посижу, — согласилась она. — Но не здесь. Во-первых, мне нужно готовить ужин, во-вторых, может понадобиться помощь, когда пациент вернется в сознание. Транспортируем тело ко мне в квартиру. Там мне муж поможет, если, очнувшись, Иванько вновь впадет в буйство. Носилки есть?
Лор проворно вскочил.
— Носилки? Носилок нет, Ниночка Вольфовна. Но мы сейчас попросим Султаныча, он пришлет пару рабочих со строительными носилками, и мы транспортируем.
— Да вы что, Аркадий Исаакович?! Вы только представьте эту картину! Бездыханный Борис, сложенный пополам на строительных носилках!
— А мы его прикроем, Ниночка Вольфовна, прикроем мешковинкой и тихонечко так пронесем, в грузовой лифтик поставим, а у вас выгрузим где прикажете.
Лор засуетился, быстро вызвонил Султаныча, и через пять минут рабочие с носилками были уже в клинике. Свернуть Иванько пополам оказалось непросто. Руки-ноги так и норовили выпасть наружу. Наконец сложили, накрыли мешковиной, привязав четыре конца за ручки носилок, и понесли. Хорошо, что благодаря наводнению во дворе было пустынно. Мамочки не выгуливали детей во дворе, и подростки на великах тоже не гоняли. Странно смотрелась со стороны эта компания из двух врачей и двух рабочих с тяжелыми строительными носилками, наполненными неизвестно чем. Они благополучно дошли до подъезда, поставили носилки на пол и вызвали грузовой лифт. Лифт поднимался из паркинга, в открывшейся двери они увидели Любу Сало с продуктовыми пакетами в руках и, не сговариваясь, замахали руками: «Проезжайте, Люба, проезжайте, мы подождем». Но Люба проезжать не захотела. Она вышла из лифта, уступая место странному грузу, и докторам ничего не оставалось, как заносить носилки на глазах у Любы. Ручки не влезали, и груз пришлось слегка приподнять с одной стороны. Лор почти обнял тело, а Нина Вольфовна, как могла, прикрывала Любе обзор, а потом поспешно нажала на кнопку, не предложив мадам Сало проехать вместе с ними.
14 апреля, около 16 часов
Люба идет по следу
Но, несмотря на усилия докторов, Люба увидела достаточно. Она увидела, как из носилок бессильно выпала человеческая рука, и это была рука ее соседа! Она бы опознала ее из тысячи рук по рыжей шерсти, прижатой на запястье поддельными часами марки «Брегет». Она точно знала, что поддельными, потому что настоящие у Бори рука не поднялась бы купить. Установив на место собравшиеся в кучку глаза и захлопнув отвисшую было челюсть, Люба прислонила пакеты с едой и памперсами к горшку с фикусом, стоящему у лифтов, и помчалась по пожарной лестнице на третий этаж, где жила семья Газидзе. Там она бесшумно открыла дверь на проходную лоджию и прижалась у стены рядом с окном, в которое она могла краем глаза проследить за выгрузкой. Нина Вольфовна открыла дверь ключом, носилки занесли в квартиру, и через пять минут оттуда вышел Аркадий Лор и оба рабочих, оставив груз внутри. Прямо на площадке Лор выдал каждому по пятьсот рублей и, судя по жестикуляции, попросил их о молчании. Потом пришел лифт, и они уехали. Преодолев лестничные пролеты в два прыжка, Люба была внизу раньше лифта. Но на первом этаже никто не вышел, а значит, вся троица уехала в паркинг. Люба рванула за ними. Издалека она увидела, как Лор садится в машину. Люба впрыгнула в семейный минивэн и проследовала по серпантину на выезд, стараясь держать дистанцию между Лором и собой.
Лор явно спешил, но и Люба не отставала. Путешествие оказалось недолгим и закончилось у ресторана «Ванилька». Люба дождалась, когда Лор скроется за дверью, и приникла к окну. Ресторан был почти пуст, и она сразу разглядела столик, за который усаживался Аркадий Исаакович. За ним с недовольным выражением лица сидела явно перелицованная и густо наштукатуренная женщина со следами косметических шрамов и несимметрично накачанными силиконом губами. Судя по всему, Аркадий пытался привести даму в благосклонное состояние духа. Вскоре им принесли шампанского, и Лор подливал и подливал собеседнице, а потом подал знак принести вторую. Когда пузырики привели женщину в расслабленное состояние, выражение лица Лора сменилось на более серьезное. И хотя Люба не могла слышать их разговор, но искусством чтения по губам она владела в совершенстве. Конечно, стекло в окне отсвечивало и бликовало на солнце и оба собеседника сидели вполоборота к ней, но основные повторяющиеся слова и фразы она вычленила. «Крыса, забудем, похороним, с концами, в конце концов, сколько ты хочешь, „лексус“, это слишком, у меня столько нет, сойдемся на полтиннике грина, и концы в воду».
Любины волосы встали дыбом, ноги задрожали, а мысли запрыгали. Все было серьезно, слишком серьезно. Эти люди договаривались избавиться от трупа Иванько, утопив или зарыв его в землю. Нужно было информировать, и на сей раз не общественность, а компетентные органы, которые Люба не любила в любой форме и в любой стране после памятной слежки за ее семьей в Америке. Но держать в себе вскрывшиеся обстоятельства она тоже не могла. Нужно было позвонить, но ни в коем случае не со своего телефона, чтобы не определили источник. Она села в машину, доехала до ближайшего метро, где имелись телефоны-автоматы. Припарковаться было негде, и она встала вторым рядом, включив аварийку. Потом достала блокнот и ручку и принялась составлять текст, который ей предстояло выпалить за минуту. Она помнила из просмотренных детективов, что минута — это критический период, после которого получатели звонка в состоянии запеленговать звонившего. Получившийся текст был похож на телеграфное сообщение: «В ЖК „Золотые купола“ врачами-убийцами Лором и Кох доведен до смерти бывший председатель ТСЖ Иванько, покойник спрятан в квартире нынешнего председателя Газидзе, но в ближайшее время преступники планируют тайно захоронить или утопить труп».
Из пяти телефонов-автоматов работал один, и к нему выстроилась очередь из старичка-пенсионера, подростка-панка и блондинки в легкомысленной, короткой для середины апреля юбочке. Люба хотела было заявить, что у нее экстренный случай, но передумала, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Ждать ей пришлось минут пятнадцать, показавшихся ей вечностью. Перед звонком она набрала полный рот жвачки, чтобы изменить голос. Текст к этому времени она уже помнила наизусть. Наконец подошла и ее очередь. «Оператор двадцать семь слушает», — ответила трубка. Люба максимально четко, насколько ей позволял набитый резиной рот, дважды произнесла текст, не отвечая на стандартные вопросы оператора, и положила трубку.
Она вышла из кабины, выплюнула жвачку в переполненную урну, вытерла одноразовой салфеткой вспотевшие ладони и направилась к машине. Люба оказалась на месте своей несанкционированной парковки как раз чтобы увидеть, как машина-эвакуатор увозит ее мигающий мини-вэн. Она попыталась проголосовать такси, чтобы догнать удаляющийся транспорт, но ей не повезло. Такси остановилось только тогда, когда эвакуатор окончательно исчез из вида. Было неизвестно, на какую из штрафстоянок могли отвезти автомобиль, и ближайший час локализовать его будет практически невозможно. К тому же дома ее уже два часа ждали дети.
Она села на заднее сидение потрепанных «жигулей», назвала адрес и постаралась успокоиться. Позвонила домой, отправила старшую дочь к фикусу за пакетами, велела средней девочке сменить памперсы младшему мальчику, предварительно высадив его на горшок, и попросила младшую к телефону, чтобы получить полный обзор домашней ситуации. Старшего сына дома не было, как обычно по субботам. Средний общался с компьютером, как всегда, когда она утрачивала бдительность. Младший успел засунуть в слот для си-ди дисков кусок сыра, а теперь отвинчивал колеса от «феррари» из коллекционной модели старшего. В общем, дома все было в порядке, и она могла сосредоточиться на своей гражданской миссии. Ее распирало от информации и сомнений, и она должна была с кем-то поделиться. Она перебрала в уме всех своих доверенных лиц и остановилась на Дарье де Голь.
