Джейн Фэллон - Дорогой, все будет по-моему!
— Наша договоренность на завтра остается в силе? — спросила Стефани, когда они вышли из офиса.
Майкл поднял руку, чтобы остановить такси.
— Непременно, — сказал он. — Я позвоню тебе утром, и мы решим, куда пойдем.
Она думала, что он сядет с ней в машину, но он захлопнул дверцу и помахал рукой на прощание. Она включила мобильник. Тут же появилось сообщение от Наташи: «Стеф, извини, ради бога, что я вам помешала. Почему ты не предупредила, что он придет, я увезла бы вещи к себе. У вас, похоже, все идет на лад, да? Надеюсь, что вы после моего ухода продолжили начатое. И с Богом! Ты заслужила немного радости. Но я в самом деле страшно жалею, что вторглась в неподходящий момент».
Стефани посмотрела в окно. Теперь, когда смущение почти прошло, ей было грустно оттого, что случившееся возвело некоторый барьер между ней и Майклом. Возникла неловкость, которой прежде не было и в помине. Может быть, они в самом деле поторопились? С ней-то все в порядке, она знает Наташу и знает, что Наташа ее не осудит. Она скорее даже станет ее поощрять. Но Майкл наверняка чувствует себя уязвленным. Он конечно же корит себя за непредусмотрительность.
Она криво улыбнулась. Надо надеяться, что завтра они восстановят прежнюю непринужденность в отношениях. И может быть, даже посмеются над этим эпизодом. Когда первоначальное чувство неловкости преодолеваешь, оно потом кажется забавным. Ей так хотелось быть уверенной, что завтра он обязательно позвонит, как обещал. Но какое-то чувство подсказывало, что он может не позвонить.
Глава 31
Всю дорогу до Линкольна Джеймс усиленно размышлял. Стефани вернулась домой в начале седьмого, напряженная и вся какая-то взъерошенная. Он уже подумывал о том, чтобы остаться, сослаться на необходимость стричь газон и предоставить Малкольму и Саймону хотя бы раз управиться в лечебнице самостоятельно, но не знал, как заговорить об этом со Стефани, чтобы она не нашла его поведение странным. А он в самом деле чувствовал себя странно. Он словно спал целый год, а теперь вдруг проснулся и ясно осознал все то, что делал до сих пор.
О чем он только думал? Вернее, как он мог думать, что ему все сойдет с рук? Он увяз так глубоко, что теперь не видел способа выкарабкаться, не лишившись всего и сразу! Он понял, что рассчитывал тянуть ситуацию до бесконечности, полагая, что каждая из женщин довольствуется одной его половиной, а его чувства к ним останутся таковы, что ему не захочется ничего менять. И теперь Джеймс впервые засомневался: а не ошибся ли он?
Когда около девяти вечера он приехал в Нижний Шиппингем, Кати дома не было. Она оставила записку, где сообщала, что поехала к пациенту, а обед на плите. Джеймс приласкал Стенли и поел на крошечной кухне. Потом прошелся по дому, посмотрел на тайские статуэтки на шкафу, на фотографии в рамочках, запечатлевшие отдых Кати в Индии еще до встречи с ним. Ничто в комнате не принадлежало ему по-настоящему, ничто не подтверждало, что он прожил здесь целый год. Даже цвет стен, ярко-голубой в гостиной и бирюзовый в спальне, он никогда бы не выбрал сам. Тут кто-то позвонил в дверь.
Джеймс посмотрел на часы. Пять минут десятого. Для незваного гостя поздновато. Он осторожно открыл дверь и увидел на пороге Симону.
— Кати дома? — спросила она прежде, чем он успел поздороваться.
— Э-э-э… нет, она работает, — ответил Джеймс. Что-то в Симоне его всегда немного настораживало.
— Очень хорошо, потому что я пришла к тебе. Можно я войду? — Говоря это, она уже переступила порог. — У тебя найдется вино? Выпить хочется ужасно. — Она явно уже успела сегодня приложиться к стакану.
Джеймс налил ей вина в небольшой бокальчик.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Естественно, а что может со мной случиться? Я просто слышала о твоих неприятностях со строительным департаментом и подумала, что смогу тебе помочь, вот и все.
Но Джеймсу отчего-то с трудом верилось, что Симона объявилась поздним вечером только затем, чтобы обсудить его пристройку.
— Я могу замолвить слово в комитете по охране заповедной территории. Они имеют вес в управе, сам знаешь. Если удастся получить консенсус, то возражений против пристройки не будет…
Все это было очень странно, и Джеймс перебил ее:
— Симона, это очень мило с твоей стороны, но я не представляю, как комитет согласится, что шлакобетонный блок с поливиниловой отделкой согласуется с окружающим ландшафтом. К тому же не хочу доставлять тебе беспокойство.
Симона, сидевшая в маленьком креслице, встала и пересела на диван, где разместился Джеймс. Он неловко задвигался.
— Нет никакого беспокойства; — сказала она и посмотрела на Джеймса взглядом, который не оставлял сомнений в том, зачем Симона пришла сюда. Она собиралась обольстить его. Какое-то мгновение он играл с мыслью пойти ей навстречу, но отчетливо сознавал, что, если и переспит с соседкой, это вряд ли убавит ему проблем.
— Знаешь, Симона, я решил поступить по правилам — обращусь за разрешением, и, если его не получу, значит, ничего не попишешь. Сам виноват. Но все равно спасибо за твое предложение. Я в самом деле очень тебе благодарен. Ты хороший друг. — И он поднялся, как бы говоря, что ей пора уходить. Но Симона не шелохнулась.
— Можно еще вина? — попросила она, снова бросая на Джеймса призывный взгляд.
Он посмотрел на часы.
— Честно говоря, я собирался сегодня лечь пораньше, — начал он, но не успел докончить фразу, как Симона встала и обхватила его за шею. Он отстранился, стараясь уклониться от поцелуя.
— Да ну, Симона, не стоит, — попытался он отшутиться, — этого нам нельзя никак. Кати вернется с минуты на минуту, и потом, как же Ричард?
— А Ричард пусть идет в задницу, — зло процедила она.
— А, ну да, — улыбнулся Джеймс. — Вы поссорились. — Теперь ему стало понятно — она искала способ отомстить Ричарду и полагала, что Джеймс ни за что не откажется перепихнуться по-быстрому.
— Ну и что, если так?
Джеймс забрал у нее бокал и поставил его на стол.
— Симона, я думаю, тебе надо вернуться домой. А утром у вас с Ричардом все утрясется. Ты сама как считаешь?
Лицо Симоны перекосилось от злости.
— Ты уже столько месяцев заигрываешь со мной, а теперь хочешь унизить меня своим «нет»? Ты что — держишь меня за женщину, которая вешается на шею каждому мужику? Ну нет, — ответила она на свой вопрос, — я пришла к тебе потому, что ты всегда давал понять, что хочешь меня.
Она уже кричала в полный голос, и Джеймс не на шутку забеспокоился, что ее услышат соседи.
— Мне очень жаль, если у тебя сложилось такое впечатление, — сказал Джеймс.
Случись это пару недель назад, он поддался бы искушению, несмотря на последствия. Не в его привычках было отказываться от приглашения к сексу, даже сопряженного с проблемами. Но сейчас он хотел только одного — чтобы она поскорее ушла. У него и без нее забот хватало.
— Ну да, я ухаживал за тобой, но на самом деле ничего не имел в виду. Я бы на такое не пошел. И думал, что и ты чувствуешь то же — мы просто шутим.
И тут же понял, что не должен был этого говорить.
— Шутим?! — взорвалась Симона. — Ты думаешь, я была бы здесь, стала бы изменять мужу, если бы считала, что мы просто так шутим?
Господи, только бы она перестала кричать, взмолился Джеймс. Она в самом деле совсем пьяна.
— Давай разберемся, — сказал он уже серьезным тоном. — Ты здесь, но ты не изменила мужу. Да, вы поссорились, и ты пришла сюда в обиде на него. Но ничего не случилось. Почему бы тебе не вернуться сейчас домой и не попытаться с ним помириться?
— Но что со мной не так? Разве я не нравлюсь тебе? — Внезапно по ее лицу покатились крупные слезы.
Ну вот, и что теперь он должен делать? Сейчас она в истерике упадет на диван, и от нее уже не избавишься. Но он и правда давал ей понять, что она ему нравится, вот в чем весь ужас! Он забавлялся этим флиртом, ему нравилось чувствовать, что он взял верх над Ричардом. Господи, до чего же он жалок в самом деле, раз ему необходимо было думать, что он нравится женам друзей! Что они готовы прыгнуть к нему в постель, помани он их лишь пальцем…
Сейчас оставалось одно — срочно отправить Симону домой, любой ценой. Он обнял ее за плечи.
— Конечно же ты мне нравишься, — сказал он. — Ты сама это знаешь. Но мы ничего не можем сделать с этим из-за Ричарда и Кати. Я бы хотел, правда хотел, — добавил он, глядя на ее заплаканное лицо и отчетливо сознавая, что на самом деле она ему нисколько не нравится и все было только глупой ненужной игрой. — Нам нельзя. Нам обоим есть что терять.
Теперь, когда он пролил бальзам на ее уязвленную гордость, Симона смотрела уже спокойнее, смигивая слезы. И он подумал, что они с ней очень похожи — им обоим требовалось быть желанными для всех.
— Тебе лучше пойти домой, прежде чем мы сделаем что-то такое, о чем потом пожалеем. — Она снова потянулась, чтобы поцеловать его, но он мягко ее отстранил. — О нет, стоит нам только начать, и мы уже не сможем остановиться. — Он сам удивлялся, с какой легкостью ему приходили на ум все эти избитые фразы, которые она с такой же легкостью глотала.
