Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1
Через какое-то время я был приглашен зайти в их офис поговорить. Офис оказался номером в гостинице «Севастополь», насквозь прокуренным, с бутылками из-под хорошего вискаря у дешевых вдавленных кресел. Я начал что-то рассказывать про сценарий, но инвесторы в тренировочных костюмах только замахали руками: давай, давай, пиши!
Так и не понял, зачем звали.
Через какое-то время я получил аванс, оказавшийся впоследствии окончательным расчетом. Суммы не помню (время было девальвационное, и счет шел на миллионы) — хорошо помню, однако, способ оплаты: посланец инвесторов занес деньги мне на дом в полиэтиленовом пакете с надписью «Мальборо».
Это был детинушка в майке, под которой угадывалась мощная и хорошо напрактикованная мускулатура. Он с выгрузил дензнаки прямо на кухонный стол и предложил их пересчитать. Будучи в предынфарктном состоянии от присутствия этого субъекта на своей жилплощади, я только спросил, где расписаться за получение.
Браток посмотрел на меня как на тяжелобольного.
Когда он покинул мою квартиру, я запер дверь на все полтора замка, причем отчетливо помню, что хотелось еще и привалить ее чем-нибудь для надежности.
Но так просто отделаться от партнеров по строительству русского Голливуда не удалось: через какое-то время мне передали просьбу от инвесторов — помочь им выйти на Хасбулатова.
Руслан Имранович был в ту пору спикером Верховного совета, и всего-то нужен был от него браткам один автограф, чтобы легализовать одну большую гуманитарную акцию. Целью акции было немедленное благоденствие Новосибирской области (с последующим выводом активов в оффшор, разумеется).
С Хасбулатовым, по обоюдному нашему счастью, я знаком не был (братки меня переоценили); инвесторы нашли выход на Белый дом в другом месте — и хмуро жаловались потом, что в приемной у «Имраныча» только за то, чтобы донести бумажку до письменного стола, с них попросили пятьдесят «штук».
Я еще, помню, уточнял, «штук» чего и сколько этого в «штуке».
Потом я дописал сценарий, и — вы будете смеяться! — на Киностудии имени Горького начался подготовительный период: пробы, поиски натуры, составление сметы…
Когда подготовительный период закончился, выяснилось, что денег больше нет. Потом выяснилось, что нет и инвесторов. Ни один телефон не отвечал. Протертые кресла в их «офисе» придавливали к полу другие энтузиасты первоначального накопления капитала.
Может быть, с добычей хасбулатовской подписи новым браткам повезло больше…
Десять лет спустя
С конца восьмидесятых меня иногда звали на эстраду; в основном на сборных концертах — в качестве гарнира, с краю тарелки, для разнообразия. Впрочем, «блюда» были действительно выдающиеся — Жванецкий, Хазанов…
Среди организаторов выделялся глава новой концертной фирмы. Он собирал звезд первой величины, набивал публикой огромные залы, стриг немыслимые барыши… Он выходил из навороченного серебряного джипа, каких еще почти не было в Москве в те годы — чуть за сорок, ранние залысины, печальные, немного усталые глаза победителя…
Потом моя судьба свернула с эстрадной дорожки, и я забыл человека с усталыми глазами.
Мой взгляд наткнулся на них через десять лет — в забегаловке у Белорусского вокзала. Приткнувшись у окна, владелец глаз пил какую-то кофейную бурду. Руки, державшие чашку, немного тряслись. Все радости прошедшего десятилетия — первого десятилетия ново-русского капитализма, со всеми его «счетчиками» и прочей конкретикой , — серой плитой лежали на лице бывшего владельца серебряного джипа.
Не поручусь, что у него было где переночевать в тот день.
Вздрогнув, я отвел глаза, но еще раньше отвел их он.
Признание
Самую высокую оценку своей телевизионной работы я получил от смуглого крупного господина, мне совершенно незнакомого.
— Господин Шендерович, я за ваши программы пачку чая давал охране!
Мы ехали по Садовому кольцу. За минуту до того он причалил на мою поднятую руку.
— Сидели? — уточнил я зачем-то.
Он кивнул.
— За что?
— Я рэкетир, — просто ответил он и рассказал историю, вполне банальную для начала девяностых. Делили «Лукойл» в Волгограде… Вызвали «бригаду» из Средней Азии… Начальник РОВД взрывал своих, потому что был в доле…
— Я шесть с половиной лет получил. Бог меня сохранил. Остальных потом закатали под асфальт вместе с семьями, — спокойно, как о рыбалке, рассказывал мой попутчик. — Там война была настоящая…
Пока он сидел, остался без дома и прописки в Ашхабаде. Живет теперь в этой «Волге», которую ему подарили по старой памяти братки. Братки зовут обратно в криминал, но он туда больше не хочет. Чеки от всех покупок возит в «бардачке» машины — бережется от милиции…
— Как вас зовут? — спрашиваю напоследок.
— Южный, — отвечает. — Рэкетир Южный. Вы не сомневайтесь, — добавил он, — я настоящий был рэкетир, меня Кобзон знает…
Никакого рэкета!
N. рассказывал мне о своем бизнесе в 90-х на Украине — как дивно, просто и в полном соответствии с законом все складывалось! Картина выходила совершенно бельгийская…
— Погодите, а рэкет? — осторожно поинтересовался я.
— Какой рэкет! — удивился N. — Никакого рэкета не было.
И помолчав, добавил:
— У меня дядя — глава федерации рукопашного боя Украины.
На пальцах…
Играть на баяне, щипать секретарш, пороть губернии, летать на истребителе, прилюдно мочиться и мочить… — вот что нужно! И народная любовь подоспеет.
А Егор Тимурович Гайдар, возражая в 1992-м кому-то из народных депутатов, позволил себе слово «отнюдь». Те взревели от возмущения и даже ногами затопали. Они решили, что над ними издеваются.
Чуть позже, перечисляя порядок действий, необходимых в российской экономике, Егор Тимурович принялся разгибать пальцы из кулака, начиная с большого (молодость российского премьера прошла в Принстоне).
И я, симпатизирующий ему, вдруг понял с печалью, что у Егора Тимуровича нет политических перспектив. И макроэкономика тут ни при чем.
Синхронный перевод
Дело было в октябре 93-го.
— Если к власти снова придут коммунисты, это будет апокалипсис, — сказал Егор Гайдар.
— Что будет? — не понял телезритель.
— Пиздец будет, — перевел ему другой.
Кремлевский спиноза
…анализируя ситуацию тех дней, родил словосочетание «эпицентры власти». Он даже не понимал, до какой степени угадал со словом.
Уважительная причина
— Фашизм в России не пройдет, — успокоил демократическую общественность Григорий Горин.
И пояснил свою мысль:
— Не пройдет по той же причине, по которой не прошли ни социализм, ни капитализм. Просто в России ничего не проходит!
Сон о приватизации
В начале девяностых жена работала в американской фирме, проводившей пиар-кампанию российской приватизации.
Однажды она проснулась в холодном поту: ей приснилось, что ее сослуживцы отпиливают ноги каким-то старикам. А начальник Билли говорит: я тебя предупреждал: в нашей акции должны участвовать все слои населения, в том числе инвалиды… И жена во сне вспоминает, что не обеспечила участие инвалидов! И вот, для пущей американской политкорректности, старикам отпиливают конечности.
По результатам приватизации следует признать, что сон оказался — в ногу…
Любовь народная
День ельцинского референдума («да-да-нет-да») я встретил в Риге.
Участок для голосования добрые латвийские власти устроили не в российском посольстве, а в одной из воинских частей на окраине города — туда я и поехал, в славной компании со Жванецким и Карцевым.
Разумеется, их немедленно узнали. Жванецкий стоял в плотном кольце соотечественников, расписываясь на тетрадных листах, воинских книжках и фуражках; с Карцева сбирали пыльцу по соседству.
И вот некий военнослужащий, отстоявши очередь к Жванецкому и получив доброжелательный автограф на фуражке, поинтересовался:
— Вы небось за Ельцина?
— За Ельцина, — подтвердил Жванецкий.
— Фашист! — сказал ему военнослужащий, забрал фуражку с автографом и ушел.
Разрыв хозяйственных связей
Программа «Время», конец 1994-го.
Из самолетного нутра выпадает бомба. Бомба разламывается на несколько кусков, те — еще и еще… Через несколько секунд внизу встает на дыбы земля. Сущий ад!
Все это комментирует приятный баритон за кадром. Вот какое замечательное оружие производит НПО «Базальт», говорит баритон, и нет ему аналогов в мире, и все хотят его купить: и Ирак, и Саудовская Аравия… Огромный интерес в Латинской Америке! Но (говорит баритон) — разрыв хозяйственных связей, невыплаты, инфляция… В результате: такое хорошее оружие лежит на складах, и склады взрываются…
