Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»
Характер у Сергея был достаточно сильный, у него обо всем было свое мнение, которое он часто очень страстно отстаивал. В нем довольно крепки белорусские корни, он гордился тем, что в свое время его качал на руках сам Якуб Колас, но, как нам удалось выяснить, недолго, потому что Сергей обмочил великого поэта, и тот вынужден был передать будущего великого артиста его матери. Александров любил белорусскую культуру, интересовался и гордился ею и своей причастностью к ней, с ним интересно было говорить на такие темы, хотя подобные разговоры часто переходили в яростные споры, так как Сергей максималист и не принимал в этих вопросах никакой критики и компромиссов. Кстати, спорить с ним на любые темы было бессмысленно, он все равно выходил победителем, другого он себе позволить не мог. Это присуще всем маленьким мужчинам. Его очень трудно было чем-либо удивить. Когда Сергей впервые в жизни попал за границу, и не в какую-нибудь Польшу или Болгарию, а сразу в настоящую заграницу — в Голландию, где мы были на гастролях, то ходил по улицам и магазинам с таким видом, будто приехал в соседнюю деревню и все это уже тысячу раз видел. Никакие прелести западной жизни не смогли его восхитить или совратить. Правда, на этот раз ларчик открывался довольно просто: у него в кармане было всего 24 доллара, а с такой суммой в магазинах и других соблазняющих заведениях делать было нечего и только оставалось, что бродить с независимым видом по улицам.
В спектакле «Третьим будешь?» проявилось еще одно качество Александрова — он оказался удивительно пластичным. По ходу спектакля Сергею нужно было исполнить партию Ленина в па-де-де из балета «Тучи над Свислочью», и он справился с ней великолепно. Па, которые он выделывал, казались просто невероятными при его комплекции и были по достоинству оценены благодарными зрителями. Ну, представьте себе танцующего Ленина в лосинах…
Сергей всегда был очень начитан, часто поражал нас своей эрудицией, сочинял стихи, и они у него, особенно детские, получались очень неплохо, некоторые были даже опубликованы. Писал наш доморощенный поэт, как и советовали классики, только о том, что хорошо знал и что его волновало. Вот один из образчиков творчества Сергея (разумеется, для взрослых):
Если б водки не пить
Ну, хотя б один день,
Это сколько б свершить
Можно было бы дел.
Я бы мог бы тогда
Наколбасить стихи
Про буянство и дикость
Природных стихий.
Или взять и письмо накорябать родне…
(Если помнят, конечно, еще обо мне),
Или просто газеткою скрасить досуг,
Или взять и отмыть от нагара утюг.
В общем, честно скажу:
Я гадать не берусь,
Но прославил бы я
Чем-нибудь Беларусь.
Это ж сколько свершениев
Можно свершить,
Если водки
Хотя бы до ночи не пить!
Что еще привлекало в Сергее Александрове — это его незащищенность. При всей его кажущейся боевитости, гордости и неприступности он — человек очень легкоранимый и был не приспособлен, как, впрочем, и почти все наши артисты, к нынешней суровой, порой даже жестокой жизни, требующей от человека хватки и умения побороться за себя. Приведу лишь один пример, который многим дал повод обозвать Сергея «растяпой», хотя это еще с какой стороны посмотреть. У него в Борисове жила в трехкомнатной квартире теща. Когда она умерла, умные люди стали советовать Сергею дать кому надо «в лапу», не говорить, что тещи нет в живых, сказать, что просто потерялся паспорт, и попытаться прописаться в квартире самому, иначе она пропадет для него. Но Сергей сделать этого не смог, точнее не захотел, пошел в ЖЭС и сказал, что больше за квартиру платить не будет, так как там никто не живет. В результате, когда он через неделю приехал за вещами, в квартире уже жили новые люди, которые вырвали старые замки и вставили свои. Спасибо еще, что хоть вещи отдали.
В своем доме на улице Бирюзовой, в малюсенькой полуторной квартирке, Сергей создал особый мир, в котором он чувствовал себя, как рыба в воде, он там главенствовал и уверенно вел за собой остальных членов семьи. Сергей не боялся никакой грязной работы ни дома, ни в театре. Когда у нас не было костюмера, Сергей собирал у всех рубашки и костюмы, гладил их (стирали мы сами), пришивал пуговицы и даже чинил.
Была еще одна привлекательная слабость у Сергея Георгиевича — он очень любил делать подарки. Жильцы подъезда, в котором он жил, получали от него подарки почти ко всем праздникам, о которых у нас слышали: День Парижской коммуны, День физкультурника, Новый год по лунному календарю, по старому стилю (не говоря уже об официально признанном), Купалье и многие другие как светские, так и церковные. Понятно, что это заставляло его влезать в долги, из которых он выкарабкивался, делая новые, и так у него происходило постоянно. Но отказаться от своей разорительной, но приносящей радость привычки Сергей не мог — такая уж у него была широкая душа.
Сергей был женат трижды, но, что интересно, каждый раз на одной и той же женщине по имени Люся. Они с Люсей вместе учились, он ухаживал за ней еще в институте. А все разводы у них были «фиктивными», ради улучшения жилищных условий, но в результате из-за феноменальной непрактичности Александровых пользы и выгоды не принесли, и расходы на ЗАГСы оказались напрасными.
Сергей — очень увлекающаяся натура, все его увлечения даже трудно перечислить. Например, он интересовался многими видами лечения, умел, в отличие от других, правильно дышать, вся его семья спала на полу, подстелив лишь легенькие матрасики, а на кровати и на диванах спала их собака Беатриче или гости. Сергей регулярно голодал, ежедневно в любую погоду ходил по часу(!) босиком по улице, в результате чего у него постоянно ноги были в ссадинах, мазуте или порезах от битого стекла. Но он все стоически переносил, оправдывая свою настойчивость тем, что это нужно, мол, для здоровья. И вот так он неделю голодал, терзал себя всевозможными испытаниями, а потом наступало время нашего очередного банкета, на котором выпивается и съедается огромное количество всякой всячины, и все, завоеванное с таким трудом, шло у него насмарку, после чего начинался новый этап борьбы за здоровье. Кстати, к алкоголю у Александрова отношение было тоже своеобразное. Он точно знал свою норму и никогда ее не превышал. Всегда, когда мы собирались за столом, он наливал себе полстакана водки, выпивал его после первого тоста, просил, чтобы ему больше не наливали, потому что все равно не возьмет в рот ни капли, и слово свое держал. Ограничивая себя в выпивке, Сергей зато не знал меры в разговоре. Где бы мы ни находились, он всегда захватывал слово и больше уже не отдавал его, ни под каким предлогом, даже если за столом находились генералы, министры, депутаты и прочие высокопоставленные лица.
Не следует думать, что жизнь Сергея в «Христофоре» текла все время радостно и бесконфликтно. Всякое бывало. Однажды он даже уходил от нас, но через некоторое время вернулся. Мы не стали лезть в бутылку и приняли его обратно. Почему он уходил? Обиделся, решив, что ему незаслуженно дают слишком много второстепенных ролей. Обида была совершенно необоснованной, при распределении ролей мы учитываем не их величину, а возможности исполнителей, стараемся каждому дать такие роли, в которых он мог бы максимально себя проявить и способствовать общему успеху спектакля. Сергей со временем это понял и уже не представлял своей жизни без «Христофора», ведь только у нас он смог раскрыть свои способности, и его талант засверкал всеми гранями. С другой стороны, и для театра большая удача, что у нас был такой артист.
Конечно же, вы спросите, а почему я все время пишу слово «был». Сережа Александров уже не работает в театре?
Те, кто любит «Христофор» и ходит в него постоянно, давно заметили это. На многих представлениях после окончания программы, когда мы раздаем автографы, нас часто спрашивают:
— А где это ваш маленький с усами? Уже не работает? А почему?…
А потому. Буквально через год после выхода первого издания этой книги Сергей Александров уехал на постоянное место жительства… в Израиль. Если бы меня кто-нибудь попросил назвать наиболее вероятную в нашем театре кандидатуру на такой переезд, Александрова я, если бы и упомянул, то, пожалуй, самым последним, даже после себя. Светловолосый, с усами а-ля Мулявин, «шчыры» белорус, ярый националист, вдруг в течение пары месяцев оформил все необходимые документы и расстался с еще недавно так горячо любимой Радзiмай. У нас у всех был самый настоящий шок. Уезжал ведущий артист, на котором держалось пол репертуара… Никто даже не догадывался об этом его решении. Как потом оказалось, его жена Люся давно об этом думала… Почему Александровы решили ехать именно в Израиль? Всех желающих там, как известно, пока не принимают, но Люся нашла среди своих предков евреев, и это дало право ей, а вместе с ней — и всей семье, поселиться на Земле обетованной.
