Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра
В эту минуту я готов был его убить:
— Клянусь! Даже под пыткой! Обещаю!
Федор Федорович ещё раз огляделся и еле слышно прошептал:
— Помните, кто в ванную ломился? Она!
Я тоже перешел на шепот:
— Так она жива?! Кого, я не понял, допрашивают?!
— Да ее же! Сообщников, значить, выясняют!
Слава Богу — жива! Диверсантка, блин, сексуальная.
— А где она сейчас? — ляпнул я и тут же пожалел.
Сперанский посмотрел на меня с удивлением:
— Где положено — под арестом! А зачем вам?
— Да это я так, машинально. Лучше скажите — вас теперь где искать? Вчера нам говорили, что вы в госпитале.
— Ускоренно выписали, значить, в виду важности события! В каюте буду, где всегда.
К этому времени у меня выстроился план: рискованный, но реальный. Куратору в нем отводилась значительная роль, поэтому отпускать его я побоялся:
— Значит, вы на работе! А я искал Лису Мун — ее вместо вас назначили.
— Случилось что? — озаботился Федор Федорович.
— Даже не знаю как сказать. Может случилось, а может и нет, но я предполагаю, что была еще одна диверсия. Надо разобраться.
Глаза у него забегали как маятники:
— Так это не ко мне, а к следователю, господину Ширази. Пойдемте, я вас отведу.
Щас, разбежался!
— Понимаете, я же не уверен, а только предполагаю. Давайте сначала зайдем в лабораторию и все уточним — Липский как раз этим вопросом занимается.
— Ну, давайте, — без энтузиазма согласился Федор Федорович. — А что случилось то?!
— Вот пойдем и узнаем! Я ведь не вникал, а сразу же побежал за Лисой. А тут вы…
Идем в лабораторию, а я мысленно умоляю всех знакомых египетских богов, чтобы усадили Веника в кресло. Согласно диспозиции он должен быть взволнован и озабочен, а без гермошлема на голове это нонсенс.
Заходим в предбанник — там две Лариски наизготовку. Жертву ждут. Мы прямиком в кабинет, и я получаю подарок от самого бога Ра: Веник даже не в кресле, а склонился над открытым люком и что-то туда запихивает. Или, наоборот, достает.
Но мне важно, что люк открыт!
Поворачиваюсь к Сперанскому и говорю:
— Видите, люк открыт? А вчера, когда мы уходили, был закрыт!
У куратора неприлично отвисла челюсть.
Кричу Венику:
— Ну что, есть утечка!?
Тот чуть внутрь не всосался — не заметил, как мы вошли. Но ничего, обошлось. Обернулся и смотрит непонимающе.
Я подмигиваю:
— Утечку обнаружил?!
— Обнаружил. По всем параметрам, — отвечает.
Правильно отвечает, но не слишком уверенно. Хорошо, что его вовремя вытошнило, а то мог бы и не сообразить. Я на Сперанского глянул и опять у Веника спрашиваю:
— Какие из смертельных штаммов распространились?
— А все! Желтый Джек, полиомиелиты, гепатиты. Даже коклюш утек и распространился!
— А черная оспа?
— Так она первая ушла, а остальные уже за ней потянулись.
Переиграли малость — куратор побледнел и начал медленно заваливаться на бок. Как торпедированное судно. Я его подхватил, но уже в обморочном состоянии.
Уложили в кресло, и я на Венике повис.
Шепчу в ухо:
— Хунхузу арестовали и допрашивают. Взрывайся! Что хочешь делай!
— Ничего не выйдет — я только-только кислоты смешал. Смесь ещё горячая.
— Забудь про смесь! Кислородные баллоны взрывай! Масла налей…
— Себе налей! Вирусам плевать на твои баллоны — только разлетятся от ударной волны. Нужен взрыв с температурой!
— Щас аятолла придет и вставит градусник! Через десять минут встречаемся на палубе, возле шлюпок — я туда Махмудыча занесу и ждать буду.
Маркиз головой крутит:
— Через двадцать. Глицерин залью…
— Не вздумай!!! — я отпустил его шею и вышел в предбанник.
Лариски смотрят — не побегу ли?
Говорю им взволновано и страстно:
— Парни, там человеку плохо! Сердечный приступ. Нужно срочно на свежий воздух…
Даже не шелохнулись, поганки.
Тогда я припомнил, как поступают герои триллеров, и заорал:
— Шевелите булками, парни! Ранен офицер полиции!
Их как подменили: ринулись в кабинет, схватили Сперанского и поволокли в разные стороны. Чудом не свернув шею, отнесли к шлюпкам и уложили на брезентовый чехол. Головой вверх, что удивило.
Я говорю:
— Парни, делайте ему искусственное дыхание, а я сбегаю за лекарствами. Знаете что-нибудь про искусственное дыхание?
Они знали только как останавливать, поэтому я показал основные движения и пулей в лабораторию — за жестким диском.
Там пока было тихо: Веник готовил робота к акту суицида.
Разворачиваю системный блок к лесу передом, а на панели замочки и винтики с секретками. Без кувалдометра не открыть!
С досады огляделся — что бы такое прикарманить — и картинку с божеством со стены снял. На память.
Потом в предбанник, к шкафчику с костюмами химзащиты. Хорошие костюмы: легкие, компактные — не то, что отечественные скафандры. Схватил несколько комплектов в охапку и бегом на палубу, пока Лариски куратора до инфаркта не долечили. Успел: Федор Федорович в коме, но все еще дышит.
Отогнал спасателей и говорю:
— Вы, парни, в лабораторию не ходите — там бомба. Только что обнаружили.
Лариски переглянулись и та, которая помрачнее, прорычала:
— Какие мы тебе парни, говнюк! Протри глаза.
— А может ты хочешь, чтобы мы надрали тебе задницу? — эхом отозвалась вторая. — Или ты гомик и бережешь ее для друзей?
Полезная вещь боевики — практически к любой ситуации оттуда можно выдрать подходящую фразу:
— Расслабьтесь, детки, мне не нужны неприятности! Скажите своему шефу про бомбу — пусть саперов высылает. А я пока займусь раненым.
Они посовещались и решили, что моя задница никуда не денется, а от бомбы всего можно ждать.
Едва удалились, я упаковал Сперанского в химзащитное облачение, оделся сам и принялся ждать подрывных дел мастера.
Глава пятнадцатая
Давно замечено, что ждать и догонять самые приятные из всех возможных удовольствий. Но я предпочел бы догонять Липского, чем тупо ждать его появления.
Условленные десять минут прошли пока мы с Ларисками транспортировали куратора и дискутировали по поводу половых признаков. Еще около десяти минут ушло на беготню и переодевание. И время остановилось.
Пою про себя песню о гибели «Варяга» и думаю, что спирт вылил зря, а новую жизнь начал поздновато — в момент трагического окончания старой.
Только начал прокручивать перед мысленным взором события детства, на палубе появляется Веник. Запыхавшийся, всклокоченный, с небольшим деревянным ящиком под мышкой. Заметил меня, помахал свободной рукой и трусцой к нам.
— Ну ты и… — намекаю.
— Гвоздик, прости, раньше никак не мог. Кастратыч, блин, гидра мезозойская, не рубит в пиротехнике!
— Ладно, сколько до взрыва осталось?
— А нисколько! Открой рот и закрой глаза.
Дельный совет, как оказалось.
То, что случилось потом невозможно описать используя только словарь Даля. Нет там нужных эпитетов!
Передать это словами типа «трах-тарарах» недостойно мужчины, поэтому в газетных хрониках просто отмечают, что в результате взрыва повылетали стекла в близлежащих домах. Все врут газетчики — у меня чуть глаза не повылетали.
КАК…..!!!
И СЛЕДОМ, ВДОГОНКУ — …!!!
И ЕЩЕ РАЗ…!!!
Хорошо, что Генриетты Карловны с нами не было.
Пароход вздрогнул, как боксер-тяжеловес, которому в лоб выстрелили из рогатки: палуба ходуном, вибрация, крен градусов тридцать! Потом, правда, выпрямился.
Конечно, такой громадине как «Мицар» этот взрыв что слону дробина. Чтобы его потопить ядерный заряд нужен.
Однако и мы кое-чего добились — Сперанский ожил.
— Что?! Где?! Сергей Сергеич!!! — глаза у него тоже сохранились, но из орбит повылезали.
Тут по всему пароходу зазвенели частые пронзительные звонки, а с противоположного борта донеслись человеческие крики. Нам отсюда не разглядеть, что происходит, но зато и нас никому не видно. Что радует!
Я кидаю Венику химзащитный комплект, а Сперанскому говорю:
— Ваши ликвидированные диверсанты лабораторию взорвали! Ночью подложили бомбу с часовым механизмом, чтобы всех разом накрыть. Вместе с оборудованием. Хорошо, что мы ее вовремя заметили!
— Сергей Сергеич… — стенает.
Мне его жалко, дурака старого, но ничего не поделаешь, надо пугать:
— Взрыв ерунда, мелочи жизни. А вот вирусы разлетелись — дело серьезное! Вам прививку от лихорадки Эбола когда последний раз делали?
— Какого Ебола?
— Эбола? Ну, на самом деле это обычная лептоспирозная желтуха, а вирусом Эбола её патологоанатомы прозвали. Ерунда в сущности. Легкий насморк, если сравнивать с той же черной оспой.
