Джером Джером - Они и я
— В таком случае, — возразила Робина, — это его вина, если он поощрял ее недостатки.
— Что ему было делать, — спросил я, — если бы он их даже заметил. Мы никогда не указываем недостатки тем, кого очень любим…
— Гораздо лучше, если б он это делал, — утверждала Робина. — Из любви к нему она могла бы исправиться.
— Ты бы желала, чтоб было так, если бы поставила себя на ее место? — спросил я, — Можешь себе представить молодого Бьюта или…
— Почему именно его? — спросила Робина. — Какое он имеет отношение к нашему разговору?
— Никакого, — отвечал я, — исключая того, что он первый молодой человек, с которым ты не кокетничала.
— Я ни с кем не кокетничаю, я стараюсь только быть любезной.
— За исключением молодого Бьюта, — продолжал я.
— Он меня сердит, — заметила Робина.
— На днях, — сказал я, — мне пришлось читать о свадебных обрядах у кавказцев. Молодой человек становится перед окном молодой девушки и начинает петь, желая обратить на себя ее внимание. Если она довольна пением, но слушает его спокойно, не теряя голову — это означает, что он ей не нужен. Но если же она открывает окно и выходит на улицу — дело выиграно. Кажется, этот обычай преобладает среди кавказцев низшего класса.
— Очевидно, народ глупый, — заметила Робина. — Ведро холодной воды могло доказать ее любовь.
— Человек — существо сложное, — пришлось мне согласиться. — Назовем его X. Вообрази, что этот X придет и скажет тебе: «Дорогая Робина, у вас прекрасные качества. Вы очень милы, пока вам не противоречат; но в противном случае вы делаетесь несносны. Вы очень добры к тем, которые согласны принять от вас одолжения, какие вам угодно оказать. Вы способны на самоотвержение, когда захотите, что бывает довольно редко. Вы богато одарены и умны, но, как все такие люди, нетерпеливы и властолюбивы. Вы энергичны, пока на вас не находит лень.
Вы готовы простить, когда досада улеглась. Вы великодушны и откровенны, но если ваша цель может быть достигнута хитростью и коварством, вы бы не стали колебаться, думая, что цель оправдывает средства. Вы отзывчивы, впечатлительны и восприимчивы, когда дело касается справедливости; но невоздержанны в ваших словах. Вы мужественны: человек может охотиться с вами на тигров, — с вами лучше, чем с другими, — но вы упрямы, скрытны и требовательны. Одним словом, вы имеете все задатки, чтобы стать идеальной женой, и в то же время все недостатки, заставлявшие Сократа сожалеть о своем браке.
— Была бы очень довольна выслушать все это! — заявила Робина, вскакивая с места.
Я не мог разглядеть ее лица, но я знал, что оно имело выражение, которое вызвало желание Примгета изобразить ее в виде Жанны д'Арк. Однако это выражение скоро исчезало.
— Я бы его полюбила за его слова. Я бы сумела его уважать. Если б я встретила такого человека, я бы стала такой женщиной, какую он искал. Я бы старалась целыми днями быть такой! Непременно!
— Удивляюсь, — возразил я. Робина меня привела в недоумение. Я воображал, что лучше знаком с женским характером вообще.
— Всякая девушка поступила бы так: он бы этого заслуживал.
«Вот новая мысль! — подумал я. — Господи боже! Весь мир мог бы переродиться».
Эта мысль меня не покидала.
Любовь без ослепления. Любовь, переставшая быть забавой богов и людей. Любовь, свободная от страсти.
Цепи сброшены. Бессмысленные оковы откинуты. Любовь, созидающая жизнь, не разрушающая ее. Брак, основа цивилизации, утвержденной на скале истины — реальности, избежавший мести, лжи и обманов.
— Читала ты когда-нибудь Томаса Джонса? — спросил я.
— Нет, — отвечала Робина. — Мне эту книгу не хвалили.
— Да, она не хороша. Человека нельзя назвать прекрасным животным. И женщина этого также не заслужила.
— В человеке много животного.
— Что же делать? За несколько сот тысяч лет человек был действительно животным, вечно боровшимся с такими же животными, как он сам, населявшими дебри и пещеры. Он подстерегал добычу, скрываясь в высоких зарослях на берегу рек, раздирая пищу когтями и зубами, издавая дикий рев.
Он жил и умирал таким образом в продолжение целых веков, передавая своему потомству, из поколения в поколение, свою зверскую кровь, животные инстинкты, делаясь все более сильным и жестоким, пока происходило наслоение скал и созидалось дно океанов.
Вавилон! Это все равно, что современный город, на время забытый, вследствие перемены торгового тракта. История? Это рассказ о наших днях. Люди ползали на четвереньках по всему свету, оставаясь животными целые миллионы лет, прежде чем узнали тайну своего назначения. Лишь за последние века они старались сделаться действительно «людьми».
Современная нравственность! Сравнивая ее с законами природы, ее можно считать новорожденной.
Разве можно после того ожидать, чтобы человек в известный час забыл уроки, преподанные ему в классе?
— Итак, ты советуешь мне читать Томаса Джонса? — спросила Робина.
— Да, — отвечал я, — это я тебе советую. Я бы этого не сделал, если бы считал тебя за ребенка, способного только слепо верить и безотчетно бояться. Солнце не меркнет от тумана; благоухание розы не исчезает, если червь поселяется на ее листьях. Здоровая роза может устоять против червей, ей приходится с ними примириться.
Все люди не похожи на Томаса Джонса; требования к человечеству повышаются; многие стараются сообразоваться с ними, и некоторым это удается. Но Томас Джонс кроется в каждом из нас, кто не страдает анемией или чахоткой. И бесполезно нас в этом упрекать, так как мы этому помочь не можем. Мы делаем, что возможно. Через несколько сот лет приблизительно, если все будет благополучно, мы станем совершенными людьми. И, вспоминая о прошлом человечества, я готов сказать, что мы еще пробиваемся в жизни довольно благополучно.
— Самое лучшее быть довольным собою, — сказала Робина.
— Я вовсе не доволен, — отвечал я. — Я только продолжаю надеяться. Но мне досадно, когда люди начинают уверять, что человек родился с душою белоснежной, как ангел, и прилагает все свои усилия, чтобы превратиться в грешника. Это, по-моему, верный путь, чтобы лишить его бодрости. Человека необходимо поощрять.
Кто-нибудь скажет: браво! это прекрасно! подумай, друг мой, чем ты был еще недавно! — Неумолимым дикарем, обросшим волосами. Ты руководствовался законом джунглей; твоя нравственность стояла не выше той, которая господствует в кроличьих садках! Взгляни на себя теперь: в светлой шляпе, в чистеньких штанах. Ты по воскресеньям посещаешь церковь! Продолжай так! Держись этого! Поступай так! Тебе больше ничего не остается. Через несколько веков сама природа-мать тебя не узнает…
— Что касается вас, женщин, — продолжал я, — не много лет назад мы вас покупали и продавали, держали вас в клетках, не жалели палок, когда вы не хотели повиноваться. Читала ты историю Гризельды многострадальной?
— Да, — отвечала Робина, — читала.
Я догадался по ее голосу, что выражение Жанны д'Арк исчезло с ее лица. Если бы Примгет мог ее нарисовать в эту минуту, я бы ему посоветовал изобразить ее в виде Катарины, слушающей наставление Петруччио.
— Советуешь ли ты женщинам подражать Гризельде?
— Нет, — отвечал я, — этого я не сделаю. Если бы мы жили во времена Чосера, я бы это посоветовал; это не казалось бы странным. Я хочу только сказать, что человечеству предстоит долгий путь, прежде чем явится средний тип человека, достойный называться современным представителем короля Артура, — того короля Артура, о котором создалась поэтичная легенда. Надо научиться терпению.
— Представляя себе, каким зверем он был раньше, человек может потерять всякое терпение, — заметила Робина. — Ему должно быть так стыдно, что он согласится на все.
В эту минуту сова на дереве снова прокричала, от радости или негодования, трудно решить.
— Что касается женщины, — продолжал я, — если бы власть была в ее руках, сумела бы она ею воспользоваться для лучшей цели? Где найти доказательство? Все эти Клеопатры, Помпадуры, Иезавели, Елизаветы английские, последняя китайская императрица, Фаустины всех времен и народов, Лукреции Борджиа, Саломеи — я могу тебя утомить, перечисляя всех; римские матроны; дамы Средних веков, засекавшие до смерти своих пажей; современные дамы, украшенные перьями несчастных лесных обитателей?.. Конечно, бывали и другие женщины — женщины благородные, имена которых сияют как яркие маяки среди мрака исторических времен. Бывали люди благородные и среди мужчин — святые, мученики, герои. Женщина отличается от мужчины в физическом отношении, но в нравственном женщина слишком часто была соучастницей в преступлениях мужчины, чтобы иметь право его судить. «Он создал мужчину и женщину по образу своему и по подобию» — равными на добро и зло.
