Василий Катунин - Возвращение Остапа Крымова
Вы попали не по адресу, голубчик. Я соглашаюсь принять деньги только тогда, когда мне их дают добровольно. За всю свою жизнь Крымов не украл ни копейки. Несмотря на всю заманчивость вашего предложения, я посоветую вам поискать жулика в другом месте.
После этого, по просьбе Крымова, Жора спустил Молоха с лестницы, добавив от себя лично пинок в зад. Провожая взглядом убегающего бывшего казначея, Жора подумал о том, что лично ему вариант Петра Израильевича Молоха очень понравился. Но с субординацией на фирме было очень строго, и Жора должен был подчиниться указаниям начальника.
Во вторник Остап собрал утомленную недельной напряженной работой бригаду. Буйный уехал на областное радио выступать, как пошутил Крымов, в прямом «кефире». «Начканц» Быкадоров развозил остатки «Флоры» по надомницам. Остап обвел Нильского и Жору усталым взглядом.
Самое тяжелое уже сделано. Через неделю у нас будут приличные деньги. Даю вам день отдыха и приступайте к следующему разделу нашего «Великого пути». Остальное — это уже мое дело.
Когда Нильский с Пятницей, довольно посмеиваясь и подбадривая друг друга толчками, вышли из комнаты, Остап придвинул к себе личные дела судящихся кандидатов в Верховную Раду. Раскладка сил была самой благоприятной. Первый тур выиграл коммунист, секретарь районной партийной ячейки Федор Бойко. Всего на пятьсот голосов от него отстал банкир Сергей Ашотович Петросянц. За ним ноздря в ноздрю шел либерал Нанайцев и замыкал лидирующую группу профессор Юридической академии Пинский. Остальные кандидаты, безнадежно отставшие, не представляли для Остапа интереса, за исключением Александра Гугиля, независимого кандидата, руководителя общественной организации с длинным названием «Фонд возрождения и развития исторических памятников Харькова». Занявший десятое место Гугиль после выборов в сердцах собрал свои вещи и уехал на ПМЖ в Израиль.
«Отличный расклад», — подумал Остап и, подобно Штирлицу, перебирающему шаржи на гитлеровских бонзов, пододвинул к себе пять листиков бумаги и стал рисовать.
На первом он начертал Серп и Молот, подписал «Бойко» и, недовольно поморщившись, вывел цифру10 тысяч долларов. На втором он нарисовал толстого кукрыниксовского буржуя в котелке и полосатых штанах. Внизу листа Крымов, довольно улыбнувшись, вывел: «Петросянц — 35 тыс.». На третьем листке появилась узкоглазая китайская физиономия, под которой было написано: «Нанайцев — 20 тыс.». На четвертом была нарисована статуя Фемиды, на весах которой пятнадцать тысяч долларов перевешивали толстую книгу уголовного кодекса с комментариями. На последнем листке был нарисован кораблик, уплывающий вдаль, с флагом, украшенным шестиконечной звездой. Под корабликом не стояло никакой цифры вообще.
Остап несколько раз переместил листики на столе и затем движением указательного пальца подтащил к себе «буржуя».
— Ну, что ж, начнем с крупной рыбы.
Остап хрустнул фалангами пальцев и стал набирать телефон.
За три месяца до этого…
Он взошел на трибуну. Такое количество народа видел он впервые. В горле мгновенно пересохло. Это была его первая политическая речь, и волнение резиновыми жгутами стянуло челюсти. В зале стало тихо, как перед бурей. Он понял, что его выступления ждали, как ничье другое. Он вдохнул воздух и до боли в суставах сжал деревянную трибунную планку.
— Братья и сестры! Настал неотвратимый и суровый час пожинать плоды на этой истерзанной и истощенной земле, которую мы все называем своей родиной. Настал час собирать осколки нашей национальной гордости, осколки разбитого зеркала, в котором мы, не узнавая себя, видим осколки нашей веры в справедливость и элементарный здравый смысл наших правителей. Эти осколки разрезают сердца стариков острыми краями осознания бесцельности прожитой жизни и смертельного обмана. Наша переименованная земля, как затасканная девка, выхолощенная строем липкоруких пройдох, похотливых демагогов и политических дебилов, забросала народ выкидышами марионеточных вождей, жалких в своей беспомощности и смешных в своем величии свадебных генералов. Чрево нашей сызнова переиначенной земли, изрезанное дилетантским скальпелем доморощенных хирургов во время бесконечных идеологических и экономических абортов, окончательно потеряло способность забеременеть героем-спасителем. Почему время великих перемен и исторических изломов не принесло на эту землю истинного патриота, честное и бескорыстное сердце которого горело бы единственной целью — процветание своего народа? Почему в этой стране уже нет веры ни словам, ни делам, ни мыслям? Почему нас и наших детей, и детей наших детей обрекают жить во второразрядной стране мира, неуклонно катящейся к статусу государства, где будут скапливаться вредные производства и отходы, где женщины будут только мясом, продаваемым за границу, где старики, честно отдавшие все без остатка силы этой державе, обречены вымаливать у казнокрадов свой жалкий паек?
Мы живем в атмосфере владычества глубочайшего непрофессионализма и политической непорядочности. Глубоко аморальная политика тотального обмана и неприкрытого грабежа собственного народа рождает пьяный угар вседозволенности и презрения к стенам своего собственного родного дома, заплеванного и растасканного поколениями временщиков. Неподготовленный поворот к западным этическим ориентирам затаптывает в землю корни нашей общей русско-украинской культуры. Бесплодные зерна вседержавной глупости, посеянные сейчас в души наших детей, взрастут бурьяном и пустоцветом.
Примитивнейшее и только видимое благополучие, которым нас успокаивают сегодня, — это тот камень на шее наших внуков, который утащит их на дно беспросветного долгового омута. Сейчас мы волею наших руководителей живем за счет будущих поколений, наших детей и внуков. Волею наших руководителей за нас думают мозгами клерков международных валютных фондов, единственная цель которых — расчистить мировое пространство для своих транснациональных монополий.
Если будет убита вера и честный труд, если и дальше эта земля будет передаваться, как эстафета, из рук в руки от одной бездарности к другому ничтожеству, то этой стране никогда не подняться с колен, никогда не поменять позу нищего с протянутой рукой. Бездействие наших современных политиков — это пагубнейшее воровство, ибо они воруют у нас драгоценное время, которого уже почти не осталось, чтобы не оказаться на обочине мирового прогресса.
Я умоляю и заклинаю вас, соотечественники, братья и сестры, голосуйте за совесть. Не слушайте и не читайте ваших депутатов. Посмотрите просто в глаза своему кандидату, и пусть он ничего не говорит. Пусть ваш депутат, ваш премьер и ваш президент клянутся не на Конституции, которую они ежедневно попирают, не на флаге, который они унижают нищенством своего народа, не на Библии, ибо нет Бога в их сердцах, а на собственной крови, на здоровье своих близких и памяти своих умерших предков. Может, тогда они поймут, как опасно играть судьбами народа, вырастившего их и давшего им власть не для превращения ее в продажную девку, а для каждодневного честного исполнения своего долга. Может, тогда поймут они, что политика — это не игра, где переставляются фигуры, а ежедневная жизнь, смерть и борьба за существование тех пешек, на плечах которых зиждется их благополучие. Вместо штампованных программ и пустых слов пусть клянутся они вам самым святым, что у них есть. Бог услышит! И покарает жестоко лжецов, и возвеличит честных тружеников, как героев своего народа, взявших в тяжелую годину бремя ответственности за его вековую судьбу!
В зале повисла звенящая тишина. Минутная пауза взорвалась шквалом аплодисментов. Председатель долго успокаивал слушателей. Восстановив тишину, он потянулся к микрофону.
Товарищи, перед вами выступал представитель Партии Любителей Пива. Слово предоставляется коммунистам. Социал-демократам подготовиться.
КОГДА ТОРГ УМЕСТЕН
В жизни всегда есть место торгу, потому что отстоять свою цену в наше время — это подвиг.
Остап Крымов (На аукционе)Сергей Ашотович Петросянц своей щетинкой седых усов, короткой шеей и ежиком волос был бы похож на простого базарного барыгу, если бы не скрытая угроза, исходившая от его черных глаз с полуопущенными веками и вместительными мешками под ними, слегка морщинистыми и дряблыми, как будто в них имелись профессиональные пустоты, вызванные недовыплаченными кредитами. Он с неохотой согласился принять Остапа в своем затемненном прохладном кабинете, собираясь отвести на беседу не более десяти минут. По телефонному разговору ему показалось, что он может выведать из собеседника кое-какую полезную информацию.
С первого взгляда поняв, что с Петросянцем не надо заходить издалека, Крымов сразу решил начать по существу.
