Наринэ Абгарян - Манюня
Старушка принялась всех уверять, что коза у неё смирная и тихо может переждать в уголочке зала весь сеанс, а если уж кого она и обкакала, то это исключительно от испуга, а не из-за вредности, как подумали некоторые.
-Войдите в положение,- ругалась старушка,- если я привяжу Маньяк к столбу, то её мигом украдут! А мне страсть как хочется попасть на фильм! Я ведь здесь проездом, привезла козу к ветеринару, вечером уезжаю, и когда ещё сподоблюсь приехать – неизвестно.
Народ демонстрировал поразительное бездушие, категорически отказывался входить в положение старушки и всячески отпихивался от неё локтями и коленями. Коза метко и вонюче отстреливалась, но перевес сил был на стороне очереди, поэтому старушка, проклиная всех до седьмого колена, ушла не солоно хлебавши на автостанцию ругаться с водителем, чтобы он пустил козу на рейсовый автобус.
-Чтобы вы осталась бездетными на всю вашу оставшуюся жизнь,- долетали до нас её крики,- чтобы вы ослепли и оглохли, чтобы у вас в роду рождались одни только дебилы, а вы даже среди них были самыми тупыми!
Потом пришла Гармония, и народ повалил к окну за билетами.
-Займите очередь у входа,- успела нам крикнуть сестра до того, как её поглотил цунами любителей индийского кино.
Мы с Манькой бросились к входу и встали прямо напротив стеклянных дверей. Минут через пять прискакала Каринка. Вид у неё был такой, словно она поучаствовала в гладиаторских боях – юбка болталась задом наперёд, гольфы были изрядно испачканы и сложились гармошками на щиколотках. Каринка победно трясла над головой билетами.
Первый круг испытания с честью был пройден.
Во время второго штурма очередь подхватила нас и размазала по стеклянным входным дверям. Слоёные трубочки со сливочным кремом превратились в безобразное месиво.
-Осторожно, тут же дети,- орал обезумевший подслеповатый контролёр, но кто его слушал? Итого когда мы уже оказались в зале, вид у нас был такой, словно нами тщательно протирали пыль – от укладки не осталось и следа, одежда была изрядно помята и испачкана, аромат французских духов «Клима» был перебит стойким запахом толпы, а Манино платье на спине разошлось по шву сантиметров на пять. Уцелели только кульки с семечками.
Аншлаг был полный. Яблоку в зале негде было упасть. Публика, затаив дыхание, следила за событиями, разворачивающимися на экране, и, как это обычно водится у провинциального неискушённого зрителя, параллельно активно обсуждала фильм. По ходу действия там и сям раздавались выкрики типа «вот баба дура, не может понять, что это не её падчерица», «куда прёшь, идиот, она же сейчас свалится с каната», или «га-га-га, так ему и надо».
В момент, когда одна из сестёр решила покончить жизнь самоубийством и бросилась в реку, женская часть аудитории взвизгнула и попыталась упасть в обморок. Во время драк мужская часть аудитории оживлялась, громко свистела и активно обсуждала приёмы.
-Размик, ты бы одной левой всех положил, да?- выкрикивал кто-то.
-Да через минуту их бы всех просто похоронили!- лениво откликался Размик.
В общем, просмотр удался на славу. Когда мы вышли из кинозала, то увидели клубящуюся возле кассы очередь на второй сеанс. Стоящие в хвосте напирали, те, которые находились поближе к кассовому окошку, отпихивались локтями и хватали ртом воздух.
-Какие они счастливые,- вздохнула Манька,- им ещё предстоит попасть на сеанс, а мы уже уходим!
И мы тут же начали решать, когда ещё пойдём на фильм.
-Давайте в четверг,- предложила я,- в выходные попасть в кинотеатр практически невозможно.
-Угум,- согласились девочки.
Мы не догадывались, что Серго Михайлович обзвонил родителей учеников, которые сегодня не явились на занятие по хору и потребовал объяснений. Знай мы это, то штурмом взяли бы кинокассу и попали повторно на сеанс. Чтобы надышаться перед смертью.
Но мы, конечно же, ничего этого не знали. Мы шли домой, радостно предвкушали новый поход в кино, и ничего не замечали вокруг. Нас даже не насторожили облака пыли, которые поднимались в небо в районе Манькиного дома. А зря. Надо было припасть ухом к земле и прислушаться. И тогда мы бы догадались, что пыль, которая клубится в небе и уже практически застилает закатное красное солнце, поднимается из-под туфель взъерепененной Ба.
Ба мчалась нам навстречу истинным воплощением Апокалипсиса. Она была в бешенстве от того, что мы посмели впервые в жизни, не поставив в известность родителей, да что там родителей, не поставив в известность Ба, прогулять занятия в музыкальной школе, чтобы сходить в кино.
-Поймаю, мало не покажется,- шипела Ба,- на одну ногу наступлю, за другую потяну – и разорву пополам.
А мы, счастливые в своём неведении, шли навстречу нашей неминуемой гибели, прокручивали в голове кадры из любимого фильма и шептали про себя, как волшебную мантру, имена наших кумиров. Дхармендра и Санджив Кумар. Дхармендра и Санджив Кумар.
Жить нам оставалось всего несколько минут.
16 Манюня или как можно разжалобить Ба
Ба была двинута на чистоте. Конечно, весьма рискованно употреблять в адрес Ба такие выражения, ибо молния в загривок мне категорически не нужна, но из песни слов не выкинешь - Ба действительно была двинута на чистоте. К тому же уборка была ей в тягость - в день уборки она была взвинчена и опасна донельзя, одно слово поперёк – и ты уже хладный труп.
Ба считала мух опасным источником гоязи, и ненавидела их что есть мочи.
Мухи хорохорились и делали вид, что этого не замечают. Мухи не соображали, кому они бросают вызов, поэтому по дурости своей всячески лезли на рожон: залетали в форточки, назначали свидания у мензурок с вареньем и ходили парами по чисто протёртой мебели. Ба мигом пресекала наглые притязания мух на её личное пространство. Для этих целей у неё имелся целый арсенал разнообразных мухобоек – от простых пластиковых, которые разваливались буквально через месяц немилосердного обращения, до более основательных, с металлической длинной ручкой и тяжёлой резиновой сеткой. Последние были из разряда долгоиграющих, и такой мухобойкой взъерепененная Ба могла легко скопытить не то что муху, а половозрелого африканского буйвола.
Я не могу, конечно, этого утверждать, но очень даже может быть, что наученные горьким опытом мухи всячески старались умаслить Ба. Может в своём мушином царстве они в спешном порядке проводили реформы, как-то: господствующим строем объявляли матриархат, выпускали из тюрем всех женщин-политзаключённых, в рекордные сроки воздвигали храмы с идолами, стоящими по пояс в земле и отдалённо напоминающими Ба, а также переименовывали столицу из Мухосранска в Розиосифск.
Может даже специально назначенная комиссия ежеквартально выбирала из числа молоденьких мушек прекрасную деву для жертвоприношения немилосердному молоху. Возможно, бедняжку натирали ароматическими маслами, обкуривали благовониями, вешали на грудь полароидное изображение Ба и запускали в дом.
Я не могу знать, на какие ещё ухищрения шли мухи, чтобы пробудить в Ба хоть капельку сострадания. Ясно было одно - Ба не знала, что такое милосердие к мухам. Ба прихлопывала одной левой трепетную мушиную Андромеду и шла дальше по своим делам.
Когда Ба торжественно говорила – завтра у меня уборка, то у всех жителей северо-восточных районов Армении портилось настроение. Потому что Ба не умела убираться так, как убиралась среднестатистическая советская хозяйка – пропылесосил, протёр полы, поелозил тряпкой по выступающим частям мебели. Ну и постирал-погладил.
Еженедельная уборка а-ля Ба предполагала ритуальный утренний геноцид мух, а далее по накатанной - протирку пыли влажной тряпкой со всех предметов и поверхностей, включая антресоли и шкафы. Мытьё межкомнатных дверей и окон с подоконниками (слава богу, что только изнутри - окон в доме было мильон штук). Уборка включала в себя также остервенелую двойную протирку полов с обязательным перетаскиванием мебели, чтобы не дай бог, ни одна пылинка не завалялась в каком-нибудь уголочке. Далее производилось тщательное мытьё всех раковин-унитазов и кафельных поверхностей до зеркального блеска. Непременным ритуалом была стрика, обязательно с синькой и крахмалом, и глажка.
А апофеозом этого мучительного дня становилось тщательное мытьё Мани в семи водах до победного скрипа. Дядя Миша, как опытный диссидент, отстоял-таки единоличное право на свою гигиену и мылся сам.
В один из таких трудных дней я позвонила Маньке, чтобы позвать её к нам переждать стихийное бедствие под названием «Ба убирается».
-Ты можешь зайти за мной?- шёпотом попросила Маня.
