Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Вот и наступила работа в семейных умиротворяющих условиях. Задач у команды «Литке» было две: держать визуальный контакт с американцем, который и так валялся в дрейфе, и не дать молодому механику убить свою ещё более юную жену-буфетчицу, пользующуюся вниманием капитана. Капитана убивать было нельзя – он ведь капитан и единственный военный на судне, а военные имеют личные пистолеты. Вот почему их убивать нельзя.
Пока они все бегали друг за другом и громко кричали, я сидел на ходовом мостике и вёл журнал наблюдений:
09.00 – фрегат ВМС США «Кирк» начал подготовку к полётным операциям.
09.10 –09.30 – прогрев двигателя вертолёта «Си Спрайт» 33 эскадрильи, бортовой 17.
10.00 – взлёт вертолёта в направлении госграницы.
10.00 – 12.00 – полет вдоль тервод. Ведение фото и радиолокационной разведки.
12.15 – посадка вертолёта на борт фрегата «Кирк».
Один из «налётчиков» машет в нашу сторону, улыбается. Зовут Гордон Перманн – фотограф эскадрильи. Дедушка с бабушкой у него «с Одессы». Хороший парень – сейчас переписываемся, а тогда я, конечно же, не знал его имени. Тогда я называл его «янк поганый», а он меня «краснопузый комми». Тогда было весело…Тогда за свои слова и поступки отвечали.
Вот «Кирк» и поступал, а мы отвечали. Послал вертолёт по кромке тервод раз, второй, третий – мы ответили, вызвав истребитель МиГ-23. Тот полетал над «Кирком», поревел двигателями, предупреждая, и довольный улетел. А «Си Спрайт» опять подскочил и – к терводам! Но мы же предупреждали… И произошло то, о чем Гордон до сих пор рассказывает со страхом, хотя и побывал в разных передрягах. Прилетели два «крокодила» – боевые вертолёты Ми-24 эскадрильи, только что выведенной из Афганистана. И началось то, от чего даже у меня, стороннего наблюдателя, тапки вспотели. Гордон же сегодня говорит, что думал: «Как жаль погибать от рук соплеменников».
Первым делом «крокодилы» зажали американца в «бутерброд». Очень плотно, но без масла. Когда верхний Ми-24 с рёвом ушёл с набором высоты, прячась на фоне солнца, нижний начал пытаться подравнять американцу брюхо своими лопастями. «Си Спрайту» было щекотно, и он подпрыгивал вверх под «циркулярную пилу» второго «крокодила», который ложился на крыло и с рёвом проносился в нескольких метрах от носа янколета. Устав, Ми-24-е затеяли игру – кто срубит его хвостовой винт. Когда же американский «валенок»[42] взмолился в эфире, что ему срочно нужна посадка, так как топлива осталось всего на десять минут «до всплеска», «опричники» сжалились, но ненадолго. Один из них завис над кормой «Кирка» и задумался. Очнулся он, когда «Си Спрайт» «запел о майском дне». Почему май? Зима на дворе, а он все: «Мэйдэй, Мэйдэй»![43] Приземлился американец, чуть не подломив стойки шасси. А «крокодилы» встали парой и начали отрабатывать боевые заходы на фрегат. В том месяце Гордон больше не летал…
Потом «Литке» ушёл в базу, а я остался ещё на две недели следить за фрегатом с борта гидрографического судна «Галс». Так ровно через тридцать дней я возвратился во Владивосток, а «Кирк» унёс Гордона Перманна к новым приключениям…
На его голову свалился тяжёлый авианесущий крейсер «Новороссийск» и…чуть не придавил. Ударное соединение крейсера «промахнулось» мимо Японии и почему-то пошло в сторону Мидуэя и дальше к Гавайям, что для американцев было непривычно и «не по исторически сложившимся правилам». Слегка не дойдя до Оаху, «Новороссийск» развернулся и потащил бедного «Кирка» к Камчатке, показывая, как надо воевать. Вокруг все летало и стреляло. Гордону понравилось. Его грудь наполнилась гордостью за «историческую родину». Но на родине, если «кинут» на Привозе, то «кинут» по-крупному.
Возвращаясь на юг, советское соединение решило сократить путь и не идти вдоль Курильской гряды, а прорваться в Охотское море через льды её проливов между островами Симушир и Итуруп. Здесь его встретил атомный ледокол «Родина». Вот эта «Родина» и «кинула» Гордона, а вместе с ним и весь экипаж американского фрегата. Ледокол легко пробив проход во льдах, пробасил «маленьким боевым кораблям»: «Чего встали? Ласты за спину, в колонну по одному, вперёд марш!»
И тут случилось чудо – «Новороссийск» вызвал на связь американца и предложил встать третьим (с конца) в колонне из двенадцати кораблей. Какая честь быть третьим (хоть и с конца) после «Новороссийска» и крейсеров его сопровождения! Какие милые эти русские! Один за другим начали втягиваться в пролив, ширина которого между островами составляла семь миль. В эйфории забыли, что советские терводы – 12 миль! Советский авианосец в сопровождении пяти боевиков быстро проскочил узкость и скрылся за горизонтом, а седьмой, восьмой, девятый, одиннадцатый и двенадцатый корабли его соединения почему-то остановились, зажав десятого, которым был «Кирк»!
– Ребята, мы же не дети в игрушки играть! – возмутился фрегат.
– Прости, старик, но… фрегат ВМС США! Вы находитесь в территориальных водах Союза Советских Социалистических Республик! Немедленно покиньте их! – заржали с советских кораблей, продолживших движение вперёд мимо обрастающего льдом как слезами обиды «Кирка».
Американцу пришлось развернуться и поплестись домой в Йокосуку[44] малым ходом – на среднем ходу не хватило бы горючего. А сзади его «пинал в спину» советский сторожевик – конвоир, оставленный для присмотра. «Пинал» и издевался, бегая вокруг двадцатиузловыми ходами, восемь дней. Дойдя до широты Владивостока, показал средний палец и скрылся в тумане.
«Кирку» повезло – ему хватило топлива дотянуть до Японии.
Гордон, правда – интересные времена были?
Navalbro Гитарро
– Так что случилось с лодкой?
– Она утонула…
Так однажды разговаривали два пижона, совершенно не знающие и не чувствующие предмета обсуждения. Я – тоже пижон, но с привилегией. Я получил её от офицеров подплава, с которыми воевал в Холодную плечом к плечу?…килем к перископу! и пил на монобрудершафт, когда не руки соединяются серьгой, а пальцы, выбивая стаккато вниз по кружке за погружение и щелчок по донышку – за всплытие. И когда выпьешь – получается стройное легато, переходящее в вальс по кругу. Подводный вальс.
Однажды был приглашён на него.
Мы стояли на Камчатке, и было прекрасное тёплое лето. Тайфун уже пронёсся… и стало тепло. А «Нэнси» помчалась дальше – крушить Чукотку. Очень неугомонная Нэнси… Рэйган. Постштормовая зыбь улеглась и дала нам встать к стенке Петропавловска совсем рядом со знаменитой сопкой Любви. Для кого-то Любви, для нас – Любителей выпить.
Спустившись с неё, на борт «Чарли» поднялись два бледных ангела с темными нимбами вокруг глаз. Один из них представился: «Сися. С РТМов.[45] КВВМУ.[46] Есть желание вас, надводных чмырей, перепить». Смелый ангел!
Сися был сильным: сам взобрался на сопку, тяжело глотая воздух, пил наравне, но спускался вниз головой, бережно поддерживаемый нами за ласты. Ангельского ничего не осталось, только рыбье. Рыба стремилась домой под воду, в аквариум.
Позже, когда мы шли в поход, зная, что где-то рядом внизу плывёт тот «аквариум», а в нем – Сися, я имел возможность наблюдать за его собратьями и удивляться… и восхищаться… и жалеть этих неземных людей. Подводных инопланетян. Инопланетных рыбов.
Вот один из них – ихтиологический командор, одетый в разуху[47] без знаков отличия. Худой, невысокий, лысый, естественно, лицо бледное до зелени, глаза раскосые. Это от перископа. По-первости пытались назвать его пареньком, но он улыбнулся и назвался контр-адмиралом. Позже мы оказывали ему все возможные знаки внимания, но он лишь смущался и шёл на пелорус, где часами смотрел на звезды. Солнца он не видел – он его боялся. Его кожа боялась. Он называл нас счастливцами, а сам с тоской смотрел вниз… в глубину, мысленно пересчитывая своих «рыбок». Улыбался он, только увидев кильватерный след иностранного корабля. Торпеды пускал… губами: «Пу-у… полстараз… полстадва». Попадал всегда.
Попал и тогда: его «аквариумы» сели на хвост иноземному бомбовозу и протащили его через пол океана. Вот такая работа была у Сиси. И мало о ней кто что знает. Знают другое: «Флот развален! Катастрофическая аварийность! Вы посмотрите, как все гладко на американском флоте!»
Расскажу вам об американском флоте. Об их «безаварийности»…
Раннее утро у стенки завода. Никто не играет с гидроприводом… Все наглаживаются, напомаживаются, строятся и убывают слушать речь заместителя Министра. А у причала судоверфи лежит, покачиваясь, атомная подводная лодка. И не осталось у неё ни охраны, ни верхней вахты.
А в 4 часа дня, устав ждать начальство с политического собрания, на борт атомохода прибывают две группы: акустики и ядерщики. Прибывают раздельно, о присутствии друг друга не ведая. И начинают играть с гидроприводом…
