Алина Кускова - Женись, я все прощу!
– Люсь, – в комнату зашла Настена и включила свет, – ты чего?
– Ничего, – буркнула та.
– Она меня ревнует, – довольно сообщил Смолкин, выглядывающий из-за Настены. – Между прочим, зря! Между нами ничего не было, мы всего лишь случайно поцеловались.
– Да, – пылко подтвердила Настена, – случайно, пять раз.
– А я не считал, – расплылся в улыбке тот, – но было очень приятно.
– Федя настоящий сердцеед, – растаяла Белкина.
– А где бандит? – на всякий случай поинтересовался Смолкин, осторожно заглядывая под стол. – Сдала в правоохранительные органы? Не переживай, ты правильно поступила. Из малолетних разбойников вырастают закоренелые преступники.
– Да, – согласилась с ним Настена, – для этого их нужно баловать.
– Если ты решишь родить такого же, – Федор сел рядом с диваном, – то не волнуйся. Мы с Настей поможем тебе его воспитывать…
– Ага, – всхлипнула Люся, – уже помогли. Смотались оба, бросили меня на произвол судьбы, а она, как всегда, подложила мне свинью!
– Так ты об этом переживаешь, – разочарованно протянул Федор. – Ты всего-навсего разбила мою копилку? Я тебя прощаю, тем более там была одна мелочь.
– Ничего я не била. – Люся села на диване и повернула к ним свое раскрасневшееся лицо. – Это я, – она указала на щеку, – получила удар судьбы!
– Она бредит, – засомневался в Люськиной адекватности Смолкин, – нужно вызвать вашу эту, как ее там зовут, медсестру.
– Тосю?! – с ужасом в голосе произнесла Настена.
– Ее, – подтвердил Федор, – с электрошокером и смирительной рубашкой.
– Очень смешно, – буркнула Люся и снова кинулась на диван.
В эту минуту зазвонил телефон. Ничего не понимающая Настя сняла трубку:
– Тебя, – она протянула трубку Люсе.
Та взяла ее с выражением оскорбленной невинности.
– Я уже сказала, что финансистами не интересуюсь! – Люся была уверена, что ей звонит мама.
– А спасателями? – раздался в трубке любимый голос.
– Спасателями?! – У Люси перехватило дыхание.
– Да, милая Мила, спасателями ты интересуешься? – повторил Глеб.
– Да, – прошептала она и добавила уже громче: – Интересуюсь!
– Тогда я сейчас зайду, – сказал тот и положил трубку.
– Он сейчас зайдет! – Люся кинулась к зеркалу и принялась искать расческу. – Как я выгляжу?!
– Отвратительно, – скривился Федор. – И кто это, интересно, он?!
– Феденька, какая разница, – попыталась успокоить его подруга.
– Как это какая разница?! – внезапно разбушевался тот. – Я не хочу, чтобы у меня выросло ветвистое украшение, мешающее мне передвигаться в помещениях с низким потолком.
– О чем это ты? – не поняла Настена.
– Это он о рогах, – торопливо подкрашивая губы, пояснила Люся.
– Вот-вот! – Смолкин заслонил собой проход. – Никуда ты не пойдешь! Я знаю, что ты хочешь мне отомстить. Но мы же говорили, что это вышло совершенно случайно.
– Да, – пискнула Настасья, – случайно! Пять раз.
– Хоть двадцать пять, – прошипела Люся, пытаясь сдвинуть его с места.
Раздался звонок у входной двери. Все на мгновение притихли, после чего борьба между Люсей и Федором продолжилась. Явное преимущество было на стороне мужчины, но женщина (а это была влюбленная женщина!) изловчилась и укусила мужчину за ухо.
– У! Ё! – взвыл Смолкин, почему-то прыгая на одной ноге.
– Не ругайся! – бросила ему, не оборачиваясь, Люся и устремилась в коридор.
– Это не ругательство, – поспешила оправдать его Настена, – у японцев это означает что-то мягкое и приятное на ощупь…
– Я ей покажу приятное на ощупь! – взвыл Федор и кинулся за Люсей следом.
На свою беду, она успела открыть дверь. На пороге стоял Глеб в парадном костюме с цветами и смотрел на нее влюбленными глазами. Больше ничего Люся Селиванова не запомнила. Ничего хорошего то есть – потому что Федор с криком «Стой, убивать буду!» кинулся на Глеба с кулаками. Глеб применил прием карате, и Федор с цветами оказался на полу.
– Что происходит? – Он поднял на Люсю серьезные карие глаза, и ей сделалось так плохо, так плохо, что она готова была броситься на диван Смолкина и проваляться там всю оставшуюся жизнь.
– А чего ты, – петушился Федор, – пристаешь к моей жене?!
– К кому? – напрягся Глеб.
– К моей законной супруге! – От волнения у Смолкина подергивался левый глаз.
– И нечего мне подмигивать! – взвизгнула Настасья и кинулась на кухню. – Ты ее ревнуешь, значит, любишь!
Люся вздохнула, посмотрела на Глеба тоскливым взглядом и отправилась успокаивать подругу. Ну что попало Смолкину под хвост?! С чего это вдруг он решил ее ревновать? Что это за проявление собственничества? Чистой воды эгоизм. А так все хорошо складывалось! Ольга Леонидовна, интеллигентная женщина, так и не сказала сыну, при каких обстоятельствах познакомилась с Люсей. Он остался бы в неведении до тех пор, пока Люся сама ему во всем не призналась. А что теперь? Что она станет делать, когда ловушка практически сработала, готовая захлопнуться перед носом Смолкина? Она успокоит подругу, а потом что-нибудь придумает.
Через истеричные рыдания Настасьи она слышала, как хлопнула входная дверь, чуть не вылетевшая из петель, и поняла, что Глеб, узнав от Смолкина правду, ушел. С каменным лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, Люся включила заранее заправленную заботливой подругой кофеварку. Ничего, все образуется. Свет клином на одном привлекательном брюнете не сошелся… Да что себя обманывать! Сошелся этот свет, еще как сошелся! Она так не переживала ни о ком, в том числе и о программисте, сбежавшем от нее в другую страну.
Переживаниями это состояние назвать было нельзя. Это какая-то опустошенность. Люся поглядела на завывающую Настену и погладила ее по голове. А она и заплакать-то не может. Стоит в горле ком и перекрывает кислород, хочется лечь и умереть. Пусть Глеб кусает себе локти, рвет на себе волосы и бьется головой о стену, жалея, какую необыкновенную девчонку он потерял из-за ерунды.
Да Смолкин как муж – сущая ерунда. Как можно было поверить, что она могла выйти за него замуж?! Но Федор-то поверил, и мама его, и Ольга Леонидовна… Она так ничего сыну и не сказала. А Смолкин со своей дурацкой ревностью все испортил.
– Ты чего такая бледная? – Федор заглянул на кухню и испугался измученного Настиного вида.
– Тебя она, – всхлипнула та, – только она интересует! – И вздрагивая от всхлипов, уронила голову на руки.
– Нет! – Смолкин вытаращил на Настену глаза. – Она меня не интересует! Я ей давно хотел сказать, что между нами все кончено. Я требую развода!
– Вовремя, молодец, – процедила Люся. – А ревновал меня зачем?!
– Отстаивал свое мужское достоинство, – гордо сообщил Смолкин.
– Я сомневаюсь, – заявила Люся, – что оно вообще существует.
– У него оно точно есть, – подняв голову, встряла Настена и испуганно добавила: – Только я не проверяла! Между нами ничего не было.
– Ага, – усмехнулась Люся, наливая себе крепкого кофе. – Пять раз ничего не было. А я Федор, заметь, не устраивала концерты по этому поводу!
– Ты меня не любишь, – скривившись и усаживаясь за стол, заметил тот. – И никогда не любила! Я до сих пор теряюсь в догадках, как ты склонила меня к совместному проживанию. Да что там проживанию, к браку?! – Настена при этих словах перестала всхлипывать, подскочила и принялась обслуживать Смолкина. – Как я мог на тебе жениться?! – продолжал сомневаться он. – Когда мне всегда нравилась Белкина!
Лицо Настены заиграло довольным румянцем. «Отходчивая», – подумала про подругу Люся. Она не такая, она не сможет отойти никогда, разве что в мир иной. Выйти так на крышу высотки и сигануть вниз. Но так, чтобы распластаться как раз перед окнами спасателя. Пусть мучается угрызениями совести, что на этот раз он не спас жертву. Да, Люся – жертва! Она жертва обстоятельств. Может быть, пора обо всем рассказать Смолкину?
Настя счастливо улыбалась Федору, тот отвечал ей полной взаимностью. «Эгоист», – с тоской подумала Люся. Но вмешиваться в отношения подруги и лжемужа не стала. Она скажет лишь то, что касается лично ее. Скажет, чтобы вернуть свое доброе имя. Не распутная она девка, всего-навсего обманщица. Хрен чеснока не слаще. Уж лучше сигануть с крыши. Но перед прыжком признаться Смолкину, иначе тот станет изображать вдовца со вселенской скорбью и никогда не женится на Настене.
– Ты мне не муж, – решительно заявила Люся, глядя Федору прямо в глаза.
– Отлично! – обрадовался тот. – Когда ты переезжаешь к себе?!
– Люсь, ты чего, а? – обреченно спросила подруга, понимая, что Селиванову уже не остановить. Раз уж она потеряла самое дорогое, что у нее было, то сопутствующие потери физически неизбежны.
– Отдай ему паспорт, – приказала Люся, – пусть любуется.
