Максим Малявин - Записки психиатра (сборник)
– Товарищ врач, за прошедшие сутки бреда не было, галлюцинаций не было, сон ночной восемь с половиной часов, настроение ровное, имеется небольшая скованность, стул за сутки один раз, оформленный, температура в норме. Больной такой-то.
Нужно просто предоставлять симулянтам возможность пообщаться с такими больными, и проблема будет решена.
Но вернемся к нашей истории. Экспертиза предстояла товарищу южных кровей, который решил, что лучший товар – живой товар, причем из числа своих же соотечественников. Он похищал людей, требовал за них выкуп – работа прибыльная, душевная, опять же, с людьми. Кому-то не понравилась его деятельность, пришли злые люди в форме и с погонами, стали задавать глупые вопросы – где, мол, лицензия на проводимую деятельность, почему, мол, налоги не уплачены, что эти люди в вашем подвале вообще делают… Шибко сердились, наручники надели, в шайтан-арба катали, в зиндан посадили… никакой, понимаешь, демократии! Поначалу он даже чуть не написал чистосердечное – дескать, «признаю свою вину, меру, степень, глубину» – но потом одумался и стал все отрицать. Экспертная комиссия с любопытством наблюдала, как его ведут под конвоем по коридору. Если б асфальтом крыли так, как он матом, в России осталась бы одна беда – дураки. Вот так, с прибаутками, добрались они до кабинета экспертизы, товарищ сел на стул и преобразился.
Из злобно-задорного эквилибриста-матершинника на колючей проволоке он, словно по мановению волшебной…. ммм… скажем, бейсбольной биты в руках укуренной феи-маньячки, превратился в трясущееся мелкой дрожью нечто с отсутствующим взглядом. На все вопросы, последовавшие далее, ответы были примерно такого плана:
– У меня в голове опухол. Я ничего не понимаю. Очень болшой опухол. Поэтому совсем ничего не понимаю.
При попытке дать прочитать свои показания дрожь прекращалась, испытуемый злился, кричал:
– Я этого не говорил! Меня заставили!
Потом спохватывался, начинал снова дрожать и печально вещал:
– Я и читать-то не умею. Потому что не понимаю. Потому что опухол.
Его специально крутили и так и эдак; выяснилось, что, если отвлечь подэкспертного от значимой для него темы, он забывает про опухол и очень даже неплохо соображает, а матерится и того краше. Через полчаса расспросов у сопровождающего милиционера сдали нервы:
– Пусть этот выхухол учтет, что мне все похухол, и, как только мы здесь закончим, я иду нахухол, а он за мной СЛЕД В СЛЕД!!!
– Я не понимаю, что говорит этот козел, потому что у меня опухол…
К концу следствия у одного из врачей-экспертов родилась идейка. Он набросал на листке бумаги одно слово и повернулся к испытуемому.
– Знаете, какой диагноз мы вам поставим?
– У меня опухол, вы же знаете, я все равно ничего не пойму, – ответил тот и посмотрел на листок, на котором было крупно написано: «СИМУЛЯНТ».
– Вах, пидорасы!
На сей возвышенной ноте и завершилась эта экспертиза.
Мнительность
Однажды по телефону позвонила женщина и, перемежая полезную информацию всхлипываниями, попросила проконсультировать ее дочь, поскольку у той «послеродовая депрессия и даже психоз». Идти на обычный прием обе – и мама, и дочь – отказались категорически, поскольку за пару дней до этого имели в другом городе беседу с психиатром, и он «такого наговорил, что мы до сих пор в шоке». Я даму успокоил, как мог, клятвенно заверил, что «проконсультировать» и «госпитализировать» – это не синонимы, из них даже рифма так себе, на уровне непроплаченного слогана… Договорились о встрече.
Встретились, начал расспрашивать, чувствую – не то. Ну, вот хоть ты тресни, нет ощущения, что человек болен! Да, последние пять дней плохо спит, да, три дня толком не ест, но при всем при том – живые, адекватные ситуации эмоции, мимика, выражение глаз. Расспрашиваю, с чего весь сыр-бор. Оказывается, что женщина всю жизнь отличалась мнительностью и тревожностью. Как и ее мать. Как и бабушка. Ну, мнительность и мнительность, учиться, работать и выйти замуж она никоим образом не помешала. Родился ребенок, вполне здоровый, настало время делать прививку от полиомиелита. Сделали, хотя мама и попереживала – дескать, случаются осложнения, как бы вдруг чего… И все, возможно, переживаниями и ограничилось бы, ан нет. Вечером домой позвонила жутко бдительная и страшно инициативная медсестра и поведала леденящую кровь новость: мол, прививку-то вы сделали, а о том, что у ребенка признаки рахита, не знаете. Доктор забыл сказать, ну так я вам говорю. Вот, собственно, с этого звонка-то все и началось. Пошла себя дама накручивать: рахит – значит, я плохо за дитем слежу, я плохая мать, я вон и грудью-то толком его не кормила, искусственник, вот и заболел, а мы ему еще и прививку, а осложнения, а то, а се… На следующий день тревожно-мнительные мамаша с бабушкой вдвоем прискакали в поликлинику и поставили всех на уши. Неважно, что никакого рахита не оказалось, а всего-то лишь подозрение на оный. Решили взять анализ крови. Ребенок вполне справедливо возмутился таким нарушением целостности своих кожных покровов, у старшей мадам стало плохо с сердцем, младшая разревелась – ну, правильно, жалко же! И все бы, опять же, ладно, но это только принято считать, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Нет, господа, как показывает практика, чаще всего снаряды продолжают упорно гвоздить указанное место, пробивая ход к Австралии! Все та же медсестра произнесла контрольную фразу: «Ее бы психиатру показать, вон какую она истерику выдала…»
Сказано – сделано. Для любимой дочери мама по суперблату нашла специалиста аж где-то в другом крупном городе, договорилась о встрече, и семья тронулась в путь. Встреча не задалась. То ли врач был излишне увлечен фрейдистским толкованием всего и вся плюс слишком настойчиво выспрашивал, какие наркотики и какое спиртное предпочитает юное создание (ну, человек всю жизнь занимается наркологией, отсюда и штиль, и деформация), то ли сама консультация, загадочным образом состоявшаяся в двенадцать ночи, была для него на текущие сутки лишней, да только все закончилось слезами со стороны консультируемой и мрачно-неопределенными прогнозами со стороны консультанта. Чтобы не отпускать пациентку уж совсем без рекомендаций, он выписал пару препаратов – снотворное да глицин, который еще никому и никогда не вредил, наказал принимать всенепременнейше и – внимание, третья контролечка – взял расписку, что такая-то и такая-то снимает с доктора всю ответственность за свою дальнейшую судьбу. Вот после этого визита сон и аппетит пропали напрочь. Мало того, что она плохая мать, мало того, что ребенка запустила, так еще и сама психически больной оказалась. Доктор зачем расписку взял? Посмотрит данные, подымет адрес, отправит свою запись по месту жительства – и привет, получите место в уютной палате! Абзац котенку!
Уже не могу в точности припомнить всех слов, которые я изыскал, дабы успокоить: что такие молодые и красивые интереснее мужьям, нежели дурдому, что психбольница не резиновая, и на всех желающих мест не хватит, что очередь расписана на три квартала вперед, и никакие уговоры не помогут, что письмами из чужих городов главврач топит печку долгими холодными вечерами… И кто вам вообще сказал, что вы – психически больная? А подать-ка его сюда, пусть взглянет в глаза мои суровые! Мнительность, милая, – это хорошо. Почему? Она – ваш ангел-хранитель. Она много раз не давала вам наделать глупостей. Просто вы, солнышко, устали; ухаживать за ребенком, да еще и с вашей мнительностью – жутко утомительное занятие. Я бы мог назначить курс лечения, но не буду. Лечить вас от вашего характера даже Богу не под силу, а моя жалкая попытка и вовсе бы потянула на манию величия. Вы, кстати, не заметили, что за все время нашей беседы я так и не спросил, как вас зовут? И не спрошу. Ступайте.
Вчера звонил радостный муж. Несостоявшаяся пациентка четыре ночи спит как совесть депутата, с аппетитом ест и обещает дать в глаз первому, кто назовет ее ребенка рахитичным.
Кукушка
Эта история из копилки еще одного доктора-психиатра, нашего друга. Есть у него на участке больная шизофренией со второй группой инвалидности. Сыну девятнадцать лет, муж давным-давно сбежал. На прием пациентка ходит регулярно, делает пролонги[36] , последние несколько лет все было тихо и гладко. До последнего визита, когда она вдруг заявила, что теперь ей нельзя принимать лекарства.
– Это еще пуркуа?
– Я беременна, доктор.
– Поздравляю. Ну что ж, действительно нельзя.
– И вот еще что. Мне нужна справка о том, что мне можно вынашивать и рожать, а также направление на другое УЗИ.
– Ну, со справкой никаких проблем, а что не так с УЗИ?
Тут пациентка извлекла из недр дамской сумочки (вы такие знаете, с четвертым измерением, где все вечно теряется) снимок УЗИ и лист с записью специалиста, где тот писал, что ни в чем не уверен, но все возможно, и беременность предположительно есть, если дама так настаивает. Александр Алексеевич, наш приятель, восхитился – это надо же было так индуцировать доктора!
