Михаил Эдель - Чем вы недовольны?
Вошёл в сберкассу, предъявил паспорт, написал заявление, и мне вручили всю сумму с процентами. Я обменял её на аккредитивы и облигации. Теперь, я полагаю, мы можем познакомиться: Бур Богдан Алексеевич, по паспорту Ибрагимович. Отец – горец, погиб в горах Кавказа, сражаясь с фашистами в славном кавалерийском полку под командой подполковника Мухина, мать – медсестра больницы. Умерла за несколько месяцев до моего возвращения. Сейчас угадаю: вы инженер?
– Нет.
Бур подумал.
– Впрочем, судя по вашему облику, вы работник искусства?
– Я старший лейтенант милиции, работник уголовного розыска, Воробушкин Евгений Иванович.
Бур хохотал.
– Знаете, я так не смеялся последние восемь лет и два месяца.
– Я тоже, но значительно меньший срок.
– Вы вправе не ответить мне… Меня, товарищ старший лейтенант, устроило бы, если бы вы работали, например, в Москве, Ростове, Ломоносовске…
– Я работаю в Ломоносовске.
– Евгений Иванович, вот аэрофлотский билет до Ломоносовска. К сожалению, на билете не указано, что Богдан Бур решил посетить управление милиции, вернее, ОБХСС города Ломоносовска.
Бур встал на свои длинные ноги, сверху осмотрел Воробушкина, затем опустился на колени и глазами горного орла впился в старшего лейтенанта. – Слушайте, вы легли рядом со мной только по специальному указанию свыше. (Он поднял палец к небу.) Не иначе.
Я – РУССКАЯ
На трибуну для почетных гостей взошёл прадед Анатолия, величественный Алиас Эшба и несколько членов совета из молодых – некоторым только три-четыре года назад перевалило за сто. Вежливый капитан милиции взял под козырёк. Все поднялись.
В Абхазии, уважая возраст вошедшего, встают все: секретари обкома, райкомов, министры, вскакивает с мест Молодёжь.
Алиас и старики заняли места в первом ряду. Сопровождавшие их Анатолий и Коста стали у стены, хотя не все стулья были заняты. Сесть рядом со старшими без приглашения – неприлично.
Началась конная игра – исинди. Состязались две команды, в синих и алых рубашках. Всадник одной команды на всем скаку догоняет противника, скачущего к своим, и мечет в него копье. Легкое, без острия. Если копье попадает в коня – одно очко, в наездника – два очка.
Если всадник на лету поймает пущенное в него копье, он приносит своей команде четыре очка.
На кровном дончаке наездник в синей рубашке настиг всадника в алой рубашке, скакавшего на быстроногом юрком коньке местной породы. Бросок. Копье летит. И под победный крик десяти тысяч зрителей, не считая полутора тысяч мальчишек, чей визг был слышен в Сухуми, наездник в алой рубашке поймал копье. Алиас Эшба вскочил и, потрясая кулаками, кричал что-то победителю, белокурому парню со смеющимися глазами.
До этого Алиас, указывая на Анатолия, сказал соседу, председателю Совета Министров республики:
– Мой правнук – Анатолий… Радиолокацией командует.
А сейчас он вне себя снова пояснял предсовмину:
– Копье поймал тоже мой правнук – Николай.
– Знаю, – улыбнулся глава правительства.
Прадед Алиас обернулся, ищет глазами Анатолия: гляди, каков твой брат, это тебе не радиолокация – поймать на лету копье. Но Анатолия нет. И Косты нет.
* * *Огибая поле со стороны здания аэропорта, шли две девушки, чуть впереди – в платье в широкую полоску. Анатолии и Коста сошли с трибуны и вдоль стены зрителей направились в их сторону.
– Подождём здесь, – сказал Коста, сочувствовавший устремлениям друга.
Очередной всадник метнул копье, оно не долетело.
– Мазила! – по-футбольному упрекнул его Коста.
Стоявшая к ним спиной девушка в красной блузке обернулась и чуть приподняла брови. Анатолий машинально взял под козырёк. Это была девушка-горянка, которую он встретил в дендрарии.
– Вы видели, как всадник поймал копье? – сказал Коста по-абхазски, чтобы начать разговор.
– Я – русская.
Анатолий торжествующе усмехнулся.
– Мой друг Коста уверял меня, что вы горянка.
– Ваш друг не первый, кто ошибается.
– Мой друг Коста Джонуа работает редактором радио, он привык ошибаться. Во всяком случае при составлении программ, которые, по его мнению, должны очаровывать слушателей.
– Любезный у меня товарищ, не правда ли? Лишь его офицерский мундир мешает мне ответить взаимностью… Я только представлю его – Анатолий Эшба.
– Катя Турбина. Моя подруга – Ася Виноградова. Кстати, с берегов Белого моря.
Анатолий и Коста выразили неуемный восторг. О, они бесконечно рады видеть жителей берегов Белого моря на берегу Чёрного моря.
– Копье, между прочим, поймал брат Анатолия Николай, – чтобы не угасла беседа, сообщил Коста.
– Поздравляю. Мне сказали, что это чрезвычайно трудно.
ЛЁНЯ, ОТДАЙ КОЛЕ МОЮ ШАШКУ И ОРДЕНА
По ночам командир горно-егерской дивизии Кристоф Кюблер заставлял духовой оркестр играть «Марш тевтонов». Шесть дней и шесть ночей гитлеровская дивизия пыталась овладеть перевалом и горной дорогой.
Но – какая дерзость! Какой-то советский кавалерийский полк засел на крутизнах, в расщелинах, не уставая строчит из пулеметов, стреляет из минометов по штурмующим егерям генерала Кюблера и не дает им занять перевал, чтобы двинуться по горной дороге к окончательной победе.
– Они, господин генерал, заняли оборону до нашего прибытия, – осведомлял командира дивизии начальник штаба Кофлер.
– Но как кавалеристы затащили туда такое количество тяжёлого оружия?
– Навьючили пулеметы, минометы, снаряды на лошадей местной породы, которых не пугают ни высота, ни близость пропасти, а сами, держась за хвосты, забрались в расщелины и укрепили их. Ночью они тем же способом доставляют в горы продовольствие, воду, мины и вывозят раненых. Командует полком русский, Григорий Мухин, воевавший под командой Фрунзе, бывший драгун царской армии.
Действительно, уроженец Кубани, бывший драгун 12-го стародубовского полка, заставлял генерала Кюблера возмущаться и изобретать.
Днем на кручи, стреляя на ходу, ползли танки, самоходные орудия и ни с чем возвращались обратно. Надо быть справедливым – не все спускались вниз. Многих уже потом стаскивали со склонов работяги-тягачи советского автобатальона.
Чтобы бодрить егерей и убеждать советских кавалеристов, – мол, нам не к спеху, всё равно вышибем вас, – Кюблер приказал оркестру еженощно играть победные марши и, багровея, по радио настоятельно требовал от своего командования авиацию.
Авиация прибыла. Кружилась. Бомбила. Два дня. Отдохнула денек. Еще два дня бомбила. И удрала. Советская Армия подошла к Ростову-на-Дону. Горные егеря на больших скоростях рванули назад, ибо их уже опередили дивизии фюрера, бежавшие из Кисловодска, Пятигорска, Минвод, коим уже не хотелось оставаться на пленительно-целебном Кавказе.
На своей земле остался защищавший её подполковник Григорий Мухин. Тяжело раненного командира полка пытались снести вниз к санитарной машине, но было поздно.
Умирая, Мухин сказал командиру эскадрона Еснату Эшба, раненному в плечо и голову:
– Если выживешь, Леня (Мухин звал Есната Леней), найди моего сына Колю. Поезжай на станцию Котельнич. Сын должен быть там, у бабушки, матери жены… Отдай Коле мою шашку и ордена.
– Твой сын, если буду жив, будет моим сыном. Разрешаешь?
– Прошу тебя. Жена и дочка Тамара погибли, я знаю. Фашисты разбомбили их поезд.
Остатки эскадрона Есната Эшба – русские, абхазцы, осетины, аварцы, лезгины, грузины, горские евреи, эстонцы, жители Закавказья и Дагестана – похоронили командира полка тут же, на гребне горы. Могилу вырыли взрывчаткой.
Еснат снял с кителя Мухина ордена, взял его шашку – награду, врученную командармом Фрунзе, достал из чемодана Мухина два георгиевских креста и увез знаки боевой славы командира и друга с собой – в госпиталь. Выздоровевшего Эшбу демобилизовали. Плохо, совсем плохо действовала правая рука, и до тумана в глазах шумело в голове.
Горное солнце, чистейший воздух, целебный виноград, козье молоко и горная закалка спасли Есната. Не медля он добрался до Котельнича, увез пятилетнего Колю в родное село Акуа и усыновил его.
Вот кто на лету на бешеном карьере поймал пущенное в него копье.
ЗАЧЕМ ТЫ ЗАВЁЗ ДОЧЬ ЕСНАТА В ТАКУЮ ГЛУШЬ?
Абхазская свадьба – шумный слет родственников, хотя бы иные проживали на острове Диксон. Можешь не приехать, но приглашен будешь.
Когда женился брат Есната Эшба, Махты, на свадьбе веселились – это означает: пили вино, красное, терпкое, ароматное; пели хором песни, красивые, мужественные; плясали страстно, неустанно – около тысячи гостей. Да, тысячи. Обширный двор Алиаса Эшба был превращен в шатер. Гости выпили десять тысяч литров вина. С липшим.
Правда, участники абхазской свадьбы по обычаю прибывают, солидно нагрузив личный и общественный транспорт баранами, живой птицей, фруктами, вином и подарками молодоженам. Иная семья притащит новехонькую кровать, другая – постельное белье, одеяла, подушки, третья – посуду, радиолу, ковер, в последнее время больше всего дарят денежные купюры разного достоинства.
