Хельга Графф - Мемуары Мойши
Мне показалось, что Сара Срулевна либо вследствие болезни Паркинсона, либо Альцгеймера страдает тяжелой формой амнезии и совершенно забыла о том, что мы прибыли не из Конотопа, а из соседней немецкой земли и в курсе, что двести марок за час не получают не только банкиры, но даже канцлер страны! Про бриллианты многие немцы, возможно, и слышали, но в глаза не видели, а уж дарить за сервировку стола эти камни вряд ли бы додумались!
Желающие пообщаться приходили в Семкину квартиру почти до ночи, каждый раз натыкаясь на наши раскладушки. Поэтому взяв ноги в руки, не дожидаясь утра, мы быстрее ветра помчались на вокзал. Когда же, целых полчаса прождав наш дешевый поезд, случайно узнали, что в такое время он уже не ходит, с энтузиазмом ворвались в поезд дорогой, отправляющийся тем же маршрутом.
Мы проехали уже несколько километров, прежде чем я обнаружила отсутствие специальной сумочки с деньгами, которую всегда вешаю через грудь, чтобы не потерять. Вот это было горе! Отсутствие сумочки, оставленной в Семкиной квартире, я заметила как раз в тот момент, когда на горизонте замаячили принципиальные контролеры, регулярно проверяющие тут билеты. Полчаса, как агенты Моссада, мы прятались с Левкой по туалетам и тамбурам, пытаясь уйти от расплаты, но, в конце концов, попались. Счастье, что это не сороковые годы, когда за безбилетный проезд немецкие контролеры могли с чистой совестью и расстрелять «зайцев» прямо у вагона! Так что нам немножко повезло.
Денег, чтобы оплатить дорогие билеты и билеты вообще, не было, поэтому мы подумали, что нас просто ссадят с поезда на какой-нибудь станции, где мы и переночуем. Нет…добрые немцы довезли нас до места назначения и… передали с рук на руки уже стоящему у дверей вагона полицейскому наряду! И под конвоем, у всех на виду арестованные «зайцы», то есть мы, отправились в отделение. Там пробыли еще часа полтора, пока органы правопорядка заполняли протокол. Ошеломленные и униженные, выкатились из полиции часа в два ночи. На свой автобус, к несчастью последний, естественно, опоздали, деньги на такси отсутствовали, и мы, как бедные странники, отправились в свой район пешком, как когда-то ходоки к Ленину. После четырехчасовой «прогулки», еле живые, доплелись до своей хаты и рухнули без сил в постель! После такого страшного и позорного путешествия поклялась себе и Левке никогда больше не соглашаться на подобные приглашения! К черту гостей и к черту всех этих родственников!
С неудачной посреднической деятельностью мы бы с радостью закончили, но тут, как всегда, вмешался Его Величество Случай – объявилась моя сестра Альбина, проживающая в России. Надо сказать, что среди моих нееврейских родственников она самая умная. В свое время с золотой медалью закончила среднюю школу и с отличием техникум и институт. Среди своих сокурсников и профессуры имела очень приятное и авторитетное прозвище «Ходячая энциклопедия». По профессии химик, она с блеском защитила кандидатскую, да так и осталась преподавать в институте. Альбинина коллега Тамара тоже всю жизнь занималась наукой, но в дополнение к науке имела еще и сына ученого – автора революционного изобретения. Вот с предложением продвинуть, протолкнуть данное изобретение на Западе и обратилась к нам сестра. Это было наше первое знакомство с такой странной классовой прослойкой, как ученые. В то время мы еще не знали, что вступаем в этот удивительный и безжалостный мир науки надолго и, как оказалось… навсегда!
В годы перестройки из развалившегося Союза за обещанную скромную зарплату в пятьсот долларов ученые уезжали за рубеж буквально пачками. Кто не смог покинуть родину, переквалифицировались и становились челноками, продавцами, торговали всякой всячиной на рынках, зарабатывали ремонтами квартир и еще много чем. Более оборотистые и наглые представители союзной науки начали с помощью хитроумных афер делать шальные деньги и создавать собственные империи. Научно-исследовательские институты на корню разорялись, не имея ни копейки государственного финансирования, и наука медленно, но верно, как терпящий бедствие «Титаник», опускалась на дно жизненной неразберихи перестроечных лет. Заниматься ею стало невыгодно. У ученых и изобретателей не имелось средств, чтобы получить патенты и сделать первые образцы. Многие из них карабкались изо всех сил, пытаясь собственными ресурсами продвинуть свои, иногда и гениальные, изобретения, которые могли бы принести государству миллиардные прибыли. Они продавали собственное имущество, дачи и квартиры, но многим из них добраться до конечной цели – успеха, славы и богатства – было не суждено.
Вместе с тем каждый ученый считает гением только себя, при этом люто ненавидя конкурентов. Получается интересная картина: пока их изобретениями никто не интересуется, они готовы на всё. Согласны получать хоть какие-то жалкие копейки. Но стоит только на их работу обратить внимание, как неудачник сразу же трансформируется в великого деятеля с невероятным апломбом и неуемным аппетитом! Сын Тамары, Виктор, оказался весьма талантливым, наглым и безденежным парнем, желающим продать на Западе свое интересное изобретение. С помощью определенного вида бактерий из каменного угля без крекинга (нагрев до пятисот градусов) он получал нефть, намного лучше природной. Метод был дешев и прост и мог заинтересовать Запад, ведь в отличие от самодостаточной России практически все страны несчастной Европы не имеют нефтяных ресурсов и вынуждены их покупать. Предложение показалось нам заманчивым, так как мы хорошо знали, какой интерес проявляют западные компании к актуальной теме энергетики. Это вам не старыми лифчиками с перешитыми бретельками торговать!
Начали со встречи с самим изобретателем Виктором Кондрашовым и для этого вылетели в Петербург, куда из своего городка приехал и сам «самородок». Несмотря на то что Витька был учёным, характер имел прямо-таки отстойно шизофренический, причем буйный! Он даже на одном месте не мог усидеть спокойно, нарезая круги по комнате, как будто ему наскипидарили пятую точку. При этом беспрестанно хвастался не научными достижениями, а своими подвигами на сексуальном фронте, длинным членом и драками с возлюбленной! Едва мы, представившись, пожали друг другу руки, Витек заявил:
– Когда уж вы деньги-то дадите?! Мне же жрать надо, да и патент сделать необходимо!
А я думала, что ученые, как и художники, – это небожители, которые по макушку погружены в свою увлекательную деятельность и питаются только творчеством, а им, оказывается, еще и жрать подавай!
Вспомнилась давняя история. Одна немецкая фирма организовала выставку картин наших российских художников из самой что ни на есть глубинки. Причем на вернисаж умудрились пригласить весь бомонд земли Нижняя Саксония: и мэров городов, и депутатов, и бизнесменов, и общественность. На парковке яблоку негде было упасть от безумного количества роскошных авто: мерседесов, ягуаров, порше. Выставка проходила с большим успехом и за безумные деньги – сорок, пятьдесят тысяч марок – уже успели продать несколько полотен. Пресса пожелала взять интервью у героев мероприятия. Наш художник, очень помятый, нечесаный и перепуганный мужичок, вопрос переводчика: «А что вы чувствуете, когда пишете свои чудесные картины? В каком душевно-эмоциональном состоянии находитесь?» сначала не понял и переспросил:
– Чё? Чё хотят-то, толком объясни!
– Они хотят узнать, что ты чувствуешь, когда рисуешь, – терпеливо объяснил переводчик.
– А… – разочарованно протянул художник и начал вяло отвечать на столь коварный вопрос – Чувствовал себя тогда, конечно, плохо! Просто нажрались с Петровичем вусмерть, в смысле выжрали по литру беленькой, – охотно пояснил он, – да сморило нас, а как проснулся, пошел поссать, гляжу, солнце встает… красиво… ну поссал да к мольберту… а потом уже лучше стало, хоть не блевал, помню только, сильно икалось да отрыжка замучила, но это, наверное, от кильки в томате!
Вот она, проза жизни во всей своей красе! Каким бы ты ни был гением, а жрать, пить и посещать толчок все равно приходится!
С посредническими нюансами по продаже новых изобретений мы были еще незнакомы. И действительно, продажа изобретения на территории Европы без патента, а тем более, международного, невозможна, если автор не хочет лишиться своих прав на ноу-хау навсегда. Любое дело, к великому сожалению, начинается с расходов. Не избежали этой проблемы и мы. Без спонсоров для продажи Витькиного изобретения не обойтись, и наш приятель Юрий Иванович представил нам своих влиятельных друзей из прежних структур КГБ – офицеров могущественного когда-то ведомства– и афганцев. Встречу назначили в кафе «Швабский домик» в Санкт-Петербурге.
На следующий день, подъехав чуть раньше, с ужасом обнаружили, что мы не единственные, кто собирался решать тут деловые вопросы. Вся территория у кафе была занята бойцами двух криминальных группировок, готовых в любой момент вытащить стволы и перестрелять друг друга. На террасе за столиком сидели их главари и о чем-то вели свой «базар». На бандитском языке современной России это называется «забить стрелку», то есть выяснить отношения с помощью оружия. И надо заметить, что это центр города на Неве и белый божий день, а не темная воровская ночь! Этакая нарочитая демонстрация силы и устрашения и ответ на вопрос, кто в городе хозяин! Хорошо еще, не случилось перестрелки и побоища!
