Борис Ласкин - Друзья и соседи
Мы доели с Сергеем пирог. Сергей отодвинул свою тарелку и многозначительно посмотрел на меня.
— Свадебный пирог, — тихо сказал Сергей, — да?
— Конечно! — сказал я и вздохнул.
Когда мы все уходили, Лена сказала нам на прощанье;
— До новой встречи, друзья!..
И новая наша встреча состоялась ровно через полгода. Мы не удивились Димкиному письму, в котором он сообщал нам о том, что они с Леночкой поженились, но свадьбы ещё не праздновали. Они ждали нас на свадьбу. Мы послали им телеграмму и обещали непременно приехать.
В мае, после Дня Победы, мы с Сергеем приехали в Москву. Мы пришли на свадьбу. Мы не могли не прийти. Это была свадьба нашего друга.
Мы с волнением поднимались по знакомой лестнице. Из-за двери слышались голоса и смех.
Нам отворил Димка. Мы расцеловались и поздравили его, а потом Леночку.
— Мальчики! — весело сказала Лена. — Вы пришли на свадьбу. Почему вы без свадебных подарков?
Тогда Сергей, чуть помолчав, сказал:
— Подарок за мной. А пока на, Димка, возьми! — И он достал из кармана потемневшую монетку достоинством в двадцать копеек.
— Я не хочу унижать товарища и давать больше, чем он, — сказал я. — На тебе точно такой же двугривенный!..
— В чём дело, братцы? — спросил Димка, хотя по глазам его мы поняли, что он начинает догадываться.
— Спасибо, — сказала Лена. — Дело в том, Дима, что я тогда положила в пирог три монеты.
— Свою монету я полчаса держал за щекой, — сказал Сергей.
— А я свою чуть не проглотил на нервной почве.
— Братцы! — сказал Димка.
И у него было такое лицо, что об этом можно писать отдельно.
СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА
Брак по-московски
Начну с того, что никогда раньше не доводилось мне бывать в Москве, Все свои тридцать лет я безвыездно прожил в Кишинёве. И тут вдруг такая удача — командировка в столицу. Собрался в два счёта, взял билет на «ТУ-134» и уже в небесах загодя стал прикидывать, куда в Москве пойти, что повидать. Лечу и, честно говоря, волнуюсь, как меня Москва встретит, не растеряюсь ли там с непривычки.
Долетел я отменно. По пути с аэродрома в автобусе прилип к окну, не оторвёшь. Вот она какая Москва — ни конца ей, ни края!
Приехал в гостиницу «Россия», номер достался — лучше не бывает. Окно во всю стену — смотри, любуйся.
Через полчасика привёл себя в порядок, спустился в ресторан. Отведал московской солянки, московского пивка и вернулся в номер с намерением, не теряя ни минуты, отправиться в город.
Надел уже плащ, вдруг звонит телефон. Снимаю трубку.
— Алло!
И в ответ слышу незнакомый женский голос:
— Добрый день! Извините, я забыла ваше имя-отчество.
— Михаил Николаевич. А кто говорит?
— Михаил Николаевич, если не возражаете, я вас буду называть просто Миша. Вы, наверное, заметили, что я значительно старше вас…
Я слушаю и плечами пожимаю — кто такая? У меня ни друзей в Москве, ни знакомых.
— Забыли, значит, Нину Васильевну? Нехорошо.
— Какую Нину Васильевну?
— Помните, вы с Анатолием были у Земцовых?
Я ничего понять не могу — у каких Земцовых? С каким Анатолием?
— Молчите?.. В прошлую пятницу вы смотрели по телевизору хоккей?
— Смотрел.
— Ну! Рядом с вами женщина сидела в синем платье с белой отделкой. Вспоминаете?
Я молчу. Не был я у Земцовых ни в прошлую пятницу, ни в позапрошлую. Мне бы ей это сразу сказать, но я не сказал. Не знаю даже, что меня удержало.
А женщина продолжает:
— Была б я помоложе, скорей бы узнали… Я ужасно рада, что вас застала. Анатолий уехал в воскресенье, а вы сказали, что ещё немного задержитесь… Миша, с минуты на минуту ко мне может зайти Лариса, а при ней, как вы понимаете, мне будет говорить неудобно. Она гордая и обидчивая, как все молодые девушки. Если бы я не любила Ларису, я бы не стала вас беспокоить. Вы должны меня понять, она мне не чужая. Вы заметили, как она ко мне тянется. Но это не потому, что я её тётка…
— А почему? — спросил я.
— Потому что я её понимаю, как никто другой. Миша, были бы вы женщиной… Вы мне ответьте, если девушка выросла и получила воспитание в хорошей трудовой семье, ей двадцать один год, она уже на четвёртом курсе, а юноша — студент пятого курса, будущий электронщик, комсомолец, умница, прелестный парень — делает ей предложение, как она, по-вашему, должна на это реагировать?
— Видите ли, — сказал я, — тут надо подумать. Если они друг друга любят…
— Они в разлуке не мыслят дня прожить, как в опере «Евгений Онегин». Прошу вас, объясните вы Анатолию, он вас уважает, он говорил, что вы прекрасный работник и даже, кажется, депутат…
— Нет. Я не депутат.
— Это не имеет значения. Тогда, как лицо неофициальное, как друг вы должны внушить Анатолию, что его рассуждения старомодны и смешны. Он считает, что Лариса девушка с периферии, а он «столичная штучка» и от него в любой момент можно ждать сюрприза.
— Уважаемая Нина Васильевна, — начал я, уже твёрдо решив, как говорится, выйти из игры, но Ларисина тётка не дала мне сказать ни слова. Она продолжала атаковать неизвестного мне Анатолия, который, надо полагать, приходился Ларисе отцом.
— Жаль, Мишенька, что вы не знаете Андрея.
— Какого именно?
Я уже увяз в разговоре и потерял надежду выбраться.
— Ларискиного жениха. Отец — полковник инженерной службы, участник Великой Отечественной войны. Мать — педагог, преподаёт физику, а физика в наше время — сами понимаете! И отец и мать — достойные люди, Андрюша единственный сын. Лариса им очень нравится. Хорошо, Анатолий работает далеко от Москвы в Норильске. Вера — его жена там вместе с ним и они, видите ли, считают, что их ненаглядную доченьку в Москве обманут, девочка живёт а общежитии, а они далеко, не дотянешься. Повторяю — это просто смешно!
Нина Васильевна замолчала, а я почувствовал некоторое облегчение.
— Вообще говоря, — сказал я, — не имею привычки вмешиваться в чужую жизнь. Если вы ждёте от меня совета…
— Не жду я от вас совета! Я вас прошу об одном. Когда вы вернётесь к себе в Норильск, популярно объясните вашему другу Анатолию, что у нас сейчас не девятнадцатый век и пусть он и Вера не мешают счастью родной дочери.
— Погодите, Нина Васильевна, я, если я вас правильно понял, я должен передать Анатолию вашу точку зрения?
— Что значит — мою точку зрения? А у вас что, другая точка зрения? Я надеюсь, что вы со мной согласны, вы же депутат…
— Я не депутат.
— Всё равно. Если молодые люди любят друг друга, никто не должен мешать им быть вместе и строить здоровую семью…
— Это вы правы, — сказал я. — Но подскажите, как мне найти Анатолия и его жену Веру?
— Миша! Не надо острить. Вернётесь в свои Норильск и в первый же вечер проведёте с ними воспитательную работу. Одну минуту!.. Хлопнула дверь, это вернусь Лариса. Если она вам сейчас позвонит, ни слова о нашем разговоре. Пока!
Женщина положила трубку, я сделал то же самое и задержался у телефона, железно убеждённый, что Лариса непременно позвонит.
Минуты через три раздался телефонный звонок.
— Здравствуйте, Михаил Николаевич, — послышался в трубке высокий женский голос, — с вами говорит Лариса Невзорова.
«Ага, значит, Анатолий — Невзоров. Фамилию уже знаю. Полдела сделано».
— Здравствуйте, Лариса.
— Михаил Николаевич, хотя мы с вами и не знакомы, у меня к вам большая просьба. Передайте маме и папе, что мы с Андреем уже подали заявление во Дворец бракосочетаний. Пожалуйста, скажите им, что мы с Андреем, несмотря ни на что, очень их любим. И ещё скажите — мы уверены, что обязательно будем счастливы!
— Лично я в этом абсолютно уверен.
— Спасибо большое. А сейчас вам два слова хочет сказать Андрей.
— Давайте своего Андрея, — сказал я, чувствуя, что для будущих молодожёнов я не последний человек.
— Михаил Николаевич, — сказал Андрей, — пусть знают Анатолий Алексеевич и Вера Фёдоровна, что им никогда не придётся краснеть за своего зятя.
— Это точно?
— Даю слово!
Мы простились.
Я положил трубку и в очень хорошем настроении отправился на свидание с Москвой.
Вернулся я в гостиницу поздно, уже после того, как в моём присутствии отзвенели полночь Кремлёвские куранты.
Я никогда раньше не писал рассказов. Я постараюсь, чтобы первый мой рассказ напечатали, но лучше не в журнале, а в газете.
Мне хочется, чтобы Анатолий Алексеевич и Вера Фёдоровна Невзоровы непременно прочитали бы этот рассказ и успели бы вовремя прибыть в Москву на свадьбу Ларисы и Андрея.
Как тогда
Расскажу, как это было. Помню я все до мельчайших деталей, и не потому, что у меня такая необыкновенная память, а потому что…
