Петр Бормор - Игры демиургов
Шамбамбукли помолчал с минуту.
— Если не возражаешь, — сказал он, — я сейчас буду говорить о себе с заглавной буквы. Ничего?
— Да, пожалуйста.
— Ты знаком с теорией, что существую только Я, и нет в мире ничего, кроме Меня?
— Знаком, конечно, — фыркнул человек.
— И как ты думаешь, мне плевать на Себя Самого?
Человек озадаченно нахмурился.
— Не понимаю…
— Ты — это тоже я. Вы все — это я, чего тут не понять? Вот скажи, тебе когда-нибудь доводилось идти долгой трудной дорогой день и ночь?
— Да, бывало пару раз.
— Тогда представь себе, ты идешь, впереди тебя ждёт горячий ужин и уютное кресло, пища для желудка и мягкий коврик под усталые ноги. А ноги не желают ждать, они уже болят и ноют, и уговаривают остановиться и дать им отдохнуть прямо тут, посреди леса, в уютной грязной луже. Ты к ним прислушаешься?
— Нет…
— Ну вот видишь, — вздохнул Шамбамбукли. — Я бреду через лес к теплому очагу уже столько тысяч лет, а вы всё ноете и ноете…
Большая играНад игральной доской, разделенной на черные и белые клетки, склонились демиурги Мазукта и Шамбамбукли.
— Пока что я веду, — напомнил Мазукта.
— Ага, — кивнул Шамбамбукли. — Я в курсе. Подумать-то можно?
— Да сколько угодно, — великодушно разрешил Мазукта. — Часы-то тикают.
Шамбамбукли, закусив губу, изучил ситуацию на доске. Молодой человек, от которого зависел результат игры, уже занес ногу, чтобы сделать следующий шаг. Под эту самую ногу демиург Мазукта только что аккуратно подложил дынную корку. Богатый игровой опыт подсказывал демиургу Шамбамбукли, что человек непременно поскользнется, упадет в лужу, грязно выругается, и вообще будет очень огорчен. А значит, с большой степенью вероятности, шагнет на черную клетку.
— Ну, что будешь делать? — спросил Мазукта.
Шамбамбукли осторожно прикинул что-то на пальцах, просчитывая варианты. Удовлетворенно вздохнул и чуть-чуть подправил работу светофора, чтобы стоящая у перехода девушка задержалась еще на две секунды.
— Готово!
Шамбамбукли щелкнул кнопочкой часов, и человек сделал шаг. Конечно, поскользнулся на дынной корке и, конечно, упал… но выругаться у него как-то не получилось. Стоявшая рядом девушка обернулась и протянула ему руку. И вместо тех слов, что уже вертелись на языке у человека, он выдавил «спасибо» и вымученно улыбнулся. А следующий шаг они сделали уже вместе, благо было по пути.
— Он на белой клетке, — сказал Шамбамбукли. — Очко в мою пользу.
— Ничего-ничего, — хмыкул Мазукта. — Сейчас исправим.
Он дернул за хвост собачку начальницы, собачка, не разобравшись, тяпнула свою хозяйку за пятку, и в результате, когда молодой человек пришел на работу, озверевшая начальница завалила его работой, обругала напоследок и грубо спихнула на черную клетку.
— Твой ход, — улыбнулся Мазукта и перещелкнул часы. Шамбамбукли, недолго думая, вставил в ленту новостей статью про фермера, который купил слона. Молодой человек прочитал её краем глаза и немного развеселился. С черной клетки, правда, не сошел, но приблизился к самому её краю.
— Ничего-ничего, — проворчал Мазукта и передвинул несколько фишек на другом конце доски. В той же ленте новостей появилось сообщение о крушении самолета над городом, где жили друзья молодого человека. И беспокойство загнало его в самую середину черной клетки. Разумеется, никто из друзей не погиб — по правилам игры, обоим демиургам было строжайше запрещено трогать не только единственную значащую фигуру, но и все, находящиеся на соседних клетках. Число жертв катастрофы действительно впечатляло — но все погибшие были обычными разменными фишками в большой игре. Человек об этом знать никак не мог — и, естественно, волновался.
— Я веду, — самодовольно сказал Мазукта.
Шамбамбукли засучил рукава. Где-то произошло небольшое землетрясение; с полки свалилась телефонная книга и раскрылась на нужной странице, преуспевающий артист прочитал фамилию и вспомнил о старом школьном товарище, позвонил по другому номеру и сказал, что нашел нужный типаж, и в результате уже вечером слегка обалдевшего молодого человека приволокли на пробные съемки. Пробу он, правда, не прошел, но познакомился с та-а-акой артисточкой… И следующие три хода уверенно прошагал по белым клеткам. Мазукта заскрипел зубами и взорвал электростанцию. В больнице погас свет и родная тетя молодого человека умерла во время операции. Поскольку игрок действовал не напрямую, а косвенно, такой ход считался вполне законным. Шамбамбукли устроил извержение вулкана. Мазукта развязал войну. Шамбамбукли сдвинул материковые плиты. Мазукта обрушил в море метеорит. Шамбамбукли испортил канализацию и перекрыл шоссе. Мазукта подтасовал результаты лотереи. Молодой человек, ничего не зная и не понимая, метался с черной клетки на белую и обратно, принося выигрышные очки то одному, то другому игроку.
— Стоп! — скомандовал Мазукта и постучал ногтем по часам. — У тебя упал флажок.
— Да, действительно, — Шамбамбукли, уже потянувшийся было, чтобы остановить лесной пожар, вздохнул и убрал руку. — Кто выиграл?
— Ничья, — сказал Мазукта, — дважды пересчитав результат. — Тебе повезло.
— Значит, ты пока ведешь.
— Да, со счетом 259466782 х 259466228. Сыграем еще раз?
— Опять на щелбан? — вздохнул Шамбамбукли и потер лоб. — Ну давай, еще разок.
Мазукта ткнул пальцем в маленькую фигурку посреди игрового поля.
— Эта пойдет?
— Ну, пусть будет эта.
— Ты начинаешь.
Шамбамбукли внимательно вгляделся в единственную значимую фигуру на этот кон. На мгновение задумался, подбросил на дорогу маленькую блестящую монетку и включил часы.
О творчестве— Я ведь вовсе не хотел ничего такого творить! — оправдывался демиург Шамбамбукли. — Думал обойтись всего парой фраз, что-нибудь эдакое, лаконичное и многозначительное. Скажем, «да будет Свет!» — и всё, и хватит. Одно речение, максимум два. Ну ладно, пускай десять, но не больше того! А оно как пошло-поехало…
* * *— Сейчас я буду творить, — предупредил демиург Шамбамбукли.
— А что именно? — заинтересовался демиург Мазукта.
— Не важно. Что-нибудь. У меня сегодня креативное настроение, не успокоюсь, пока чего-нибудь не натворю.
— Ну приступай, — Мазукта сел поудобнее и принялся наблюдать за работой товарища.
Шамбамбукли почесал нос. Потеребил себя за ухо. Потянул за губу. Помассировал веки.
— Рекорда скорости ты уже не поставишь, — заметил Мазукта, посмотрев на часы. — Шестнадцать пикосекунд прошло.
— Сейчас… крутится какая-то фраза, никак не могу сформулировать.
— Да будет Свет, — подсказал Мазукта.
— Ты бы еще предложил «жили-были»! — фыркнул Шамбамбукли. — Я хочу что-нибудь новое, оригинальное.
— Да будут Макароны, — не задумываясь, предложил Мазукта.
— Почему макароны?!
— Да так… Ново, свежо. До сих пор такого никто не говорил. Новое Слово в Творении.
— Какое же оно новое? Макароны — это макароны…
— Ну тогда да будет хрымбель.
— Чего?!
— Хрым-бель. Это точно новое слово, я сейчас придумал.
Шамбамбукли снова почесал нос.
— Как-то подозрительно звучит… он вообще кто такой? Или что такое?
— Не знаю, — беспечно пожал плечами Мазукта. — Сотвори, посмотрим.
— Не хочу хрымбель, — насупился Шамбамбукли. — Ты его придумал, ты и твори.
— Это у тебя настроение креативное, — напомнил Мазукта. — А у меня — созерцательное.
— Ну вот и созерцай молча. Не подсказывай.
Шамбамбукли принялся нервно расхаживать из угла в угол.
— Да будет е равно мс квадрат?.. Да не будет… Будет или не будет… вот в чем вопрос… Да будет Свет и Тень?.. Да не будет фотон иметь массу покоя?.. Да будет Всё-И-Сразу?..
— Так не бывает, — зевнул Мазукта.
— Знаю! — огрызнулся Шамбамбукли. — Не мешай. Хрымбель, хрымбель… и откуда ты его выдумал, такой?
Мазукта сотворил свежую газету и демонстративно принялся листать.
— Да будет… да будет…
— Ты, главное, про хрымбель не думай, — посоветовал Мазукта.
— Я и не думаю!
— И про макароны тоже.
— Да замолчи ты уже!
— Да я что, я молчу. Мне-то какая разница, розовый он там, или зеленый…
— Кто?!
— Хрымбель. Да ты не отвлекайся, твори.
— Да будет…
— Хрымбель, — пробормотал Мазукта.
— Ты можешь помолчать?! — взвился Шамбамбукли.
— Да это я не тебе. Так просто, размышляю вслух.
Шамбамбукли сосчитал до десяти, сделал глубокий вдох и выдох, и медленно разжал кулаки.
— Я. Пытаюсь. Что-нибудь. Сотворить. Не. Мешай. Пожалуйста.
— Да я и не мешаю, — пожал плечами Мазукта. — Я наоборот, всячески стараюсь помочь.
— Не надо.
