Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -
– Ну, это совсем другое дело, – обратился почти вышедший из оцепенения зам к начинающему тоже очухиваться особисту.
– Ладно, механик, убедил, – сказал командир. – Продуть гальюны по команде.
И сам – к перископу.
В редких разрывах облаков проглядывала четверть рождающейся луны. Лунная дорожка убегала в сторону авианосца, надвигающегося неумолимо, как крах капитализма.
– Механик, турбину к даче хода приготовить. Что там с гальюнами?
– Турбина готова, гальюнные аппараты второго и третьего отсеков к стрельбе готовы, – отрапортовал механик, – есть предложение опустить перископ: кингстон продувки гальюнов на одном шпангоуте с перископом, недолго и оптику загадить…
– Понял, понял, механик… БИП! Доложить данные стрельбы двумя «изделиями»! – Выслушал данные, сверился по перископу и дал команду опустить его.
– Механик, то-овсь!
– Есть товсь!
– Пли!
– Есть пли! – отрепетовал механик. – Второй и третий, продуть гальюны, воздуха не жалеть!
Через некоторое, очень маленькое, время в центральный пошел характерный запах, и все завращали носами.
– Товарищ командир, продуты баллоны гальюнов во втором и третьем отсеках. Замечаний нет.
– Есть, механик. Поднять перископ!
Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.
На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.
– Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, – доложил командир расчета БИП.
– Есть, – машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, – наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал…
В центральном все так и обалдели.
– Доигрались! – первым пришел в себя и трагически завопил зам.
– Разрешите? – и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ – штука только для командира. Старлей сопливый, агент 00, да к тому же из механиков… В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.
– Пожар… на полетной палубе… ни хрена себе… – подтвердил особист.
Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер… Минер «есть» не сказал, а должен был, и отрепетовать команду должен был, а он молчал… Тогда что?
Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.
– А почему он молчал? – вступил в дело особист. – Может, он действовал?
И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с «каштаном». Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.
– Разрешите! – и снова без разрешения особист рванулся к «каштану». – Первый, торпедная! Ответить центральному! – надрывался особист в выключенный «каштан», надеясь первым выявить злой умысел.
– Товарищ старший лейтенант! – не сдержался командир. – «Каштан» обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда и без разрешения…
– Но ведь горит, и горит фактически! – не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.
– А чего это вас так огорчает, – съязвил командир, – авианосец-то американский.
И за телефон.
– Связисты, запитать командирский «каштан», – и далее, уже по «каштану». – Минер! Ты что там, умер или…?! Доложить количество боезапаса!
– Товарищ командир, – прозвучало в замершем центральном, – боезапас без изменения. – Минер докладывал невозмутимо, еще бы, откуда он знал. – В аппаратах столько-то, на стеллажах столько-то, выгрузку из аппаратов четыре-пять начать не можем, неисправно перезарядное устройство. Время на введение в строй выясняем…
– Ну, минер! Мо-ло-дец! – гневно-радостно выдавил командир. – Выгрузку отставить, а там разберемся…
Зам отлип от перископа, в который влез, пока шел диалог с торпедистами. Ему хотелось ущипнуть себя и проснуться. Кошмар какой-то! Торпеды на месте, ну продули гальюны, а авианосец горит! Кто будет отдуваться за все? Говорил же начпо: «Присматривай за командиром! Если что, одерни!» Уследишь тут за этим великовозрастным идиотом, как же… Но скорее – говно – в буквальном смысле слова – подстроил механик. Этот опаснее – технократ…
Крыша съезжала не только у зама. Но боевые посты и командные пункты бесстрастно делали свое дело.
– Товарищ командир, цель номер три опасно приближается, дистанция пятнадцать кабельтов… – прервал размышления и догадки доклад акустика.
– Срочное погружение! Турбине вперед девяносто три! Боцман, ныряй на сто метров!
…Автономка закончилась досрочно. «Энтерпрайз» ни с того ни с сего ушел прочь от советского побережья восвояси, а лодке приказали скрытно вернуться в родную базу. В точке всплытия поджидал БПК с комиссией. Сразу же изъяли вахтенный журнал и штурманские карты. Поочередно опросили всех свидетелей и участников «атаки» и заставили письменно изложить события такого-то числа в ночь с и по. И вырисовалось вот что…
О присутствии в данном районе советской субмарины командир авианосца наверняка знал, а значит, знало и все его охранение. Знал он также, что контакт с ней потерян. Это можно расценить, как отрыв АУГ от лодки, но дальнее охранение – тоже подводные лодки – все равно должны были продолжать поиск. Наверняка знала о потере контакта и вся ходовая вахта авианосца. Знали, и потому смотрели в оба. И тут в лунной дорожке какой-нибудь сигнальщик видит перископ. Докладывает, разумеется – у них за это дело крупная денежная премия, между прочим. Командование авианосца волнуется, луна прячется в облаках, и перископ скрывается(чтобы оптику в дерьме не запачкать). Все напряженно пялятся на воду, оповещают корабли охранения, а авианосец идет, не меняя курса, потому что самолеты заходят на посадку. Тут снова выглядывает луна, четко виден вышедший пузырь – в лунной опять же дорожке – и акустики кричат, что слышат торпедный залп… Рулевой и не выдержал, повернул, уклоняясь от «торпед» – так или иначе, история умалчивает, но самолет не туда сел, врезался и загорелся.
Факт состоит в том, что по сведениям агентурной разведки и по дипломатическим каналам, в том месте и в то время, где наша лодка продувала гальюны, на авианосце произошел пожар вследствие аварийной посадки самолета, врезавшегося в рядом стоящие, а в довершение всего авианосец еще и слегка влепил носом в борт своего же крейсера «Белкнап». Опять же, через военного атташе производился запрос о наличии в том районе советских подводных лодок. Разумеется, вежливо ответили, что никаких лодок нет, а ту быстренько вернули…
На пирсе экипаж встречал лично Командующий Флотом. После оглушительного «Здравия желаем!…» ком поблагодарил экипаж за службу.
– Служим Советскому Союзу!!! – опять же оглушительно заорали подводники… И все. Ни речей. Ни митингов. Ни разносов. Ни наград, ни благодарностей, ни грамот, на худой конец. Зачем приехал?
– Старпом.
– Я!!!
– Действуйте по плану, а мы тут с командиром маленько побеседуем, – и в курилку на корень пирса.
– Ни хрена себе! – выразил общее недоумение механик, – неужто снимут?! Вот бы и меня!… – он давно мечтал о переводе на берег под любым соусом, ровесник командирский.
– Всем вниз! – старпом пресек механические разглагольствования, и народ полез в прочный корпус.
Монолог комфлота в курилке (достоверность – плюс-минус):
– Ну что ж, родной, одну свою мечту ты осуществил. «Энтерпрайз» минимум на полгода выведен из строя. За это не грех и Героя дать. Но не судьба. Подписывается международное соглашение о предотвращении конфликтов в море и воздухе путем запрещения имитации боевых атак. Табанили его только америкосы. Теперь, может, и они поймут его пользу, потому как ремонт «Энтерпрайза» им в копеечку вылетит. Но тебя там не было. Ты понял? И экипажу объясни. Ну, органы возьмут подписку о неразглашении, само собой… Объяснять янкам, что ты не имитировал торпедную атаку, а просто гальюны продувал, никто не станет. Во-первых, это их только разозлит, а во-вторых, смешно просто. Еще возьмут и не подпишут соглашение, реванша искать будут. ТАСС уже сообщил об аварии на «Энтерпрайзе» и заявил, что наших кораблей в этом районе не находилось. Так что, извини, вот тебе Орден Красного Знамени – это все, что в моих силах. Да и вообще, не пора ли ему на покой? – командующий повернулся к комдиву. – А то ведь, насколько я знаю, еще одна мечта осталась, неосуществленная. Есть места?
– Найдем, товарищ командующий. Это – последняя автономка. Готово представление на перевод в учебный центр, начальником тактического цикла.
– Давайте мне, я сразу подпишу. Ты как, согласен?
– Так точно, согласен, товарищ адмирал, только вот… есть еще просьба…
Комдив обречено развел руками – мол, что с ним поделать.
