Андрей Кивинов - Перемена мест
Снежная королева спокойно подошла к кровати, наклонилась, улыбнулась и снова нежно поцеловала холодными губами.
— Привет, родной, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — вяло ответил Плетнев.
— Смотри, это тебе, — она достала из сумки фотографию в рамке и поставила на тумбочку. С фотографии на пораженного Плетнева смотрел он сам в обнимку с этой самой женой. Голова к голове. Фон — океан и пальмы.
— Я тебе вещи принесла, нам погулять разрешили, — она достала из сумки мужскую одежду, положила на одеяло, — одевайся.
Принесенные ею вещи оказались впору. Тютелька в тютельку.
* * *Золотов лежал в кровати на животе — по-другому был не способен — издержки охоты — и рассуждал о положении российского здравоохранения.
Выходило, что в Великозельске вопрос со здравоохранением решен. Окончательно и бесповоротно. На зависть многим регионам. Достаточно посмотреть на местную больницу. И полежать в ней.
Просторная отдельная палата, куда поместили московского гостя, оборудована была по последнему слову науки и техники. Имелись даже плазменная панель и кондиционер, не говоря о вполне приличной мебели и отдельном санузле. В санузле — стопочка полотенец, как в приличном отеле, и махровый халат. Матрас удобный, не пролежанный, белье свежее. Пижаму, ту вообще с бирками дали и по размеру.
Немного попахивало краской, но это лишний раз подтверждало догадку, что на здравоохранение средств здесь не жалеют. Вот ремонт делают. Должно быть, скоро и до приемного отделения доберутся, а то оно явно по ремонту соскучилось.
Непонятно было только, для чего Антона Романыча Плетнева сюда с инспекцией сослали, если у них даже обычная больничная палата фору даст иному пятизвездному отелю. Коммунизм, одним словом.
Размышления больного прервала медсестричка в коротком халатике, грациозно вкатившая тележку с едой. Девушка словно сошла с обложки известного журнала для мужчин.
— Ваш завтрак, — с ослепительной улыбкой пояснила она, снимая с тележки салфетку. Таким жестом, словно следующим готова была снять с себя униформу.
Ассортимент опять же не хуже, чем в пятизвездочном турецком отеле, а то и лучше. Там черную икру и свежие устрицы на шведском столе не подают.
— Пожалуйста, здесь гаспаччо, блинчики с икрой, устрицы, — расшифровала сестра, — кофе заварной.
В прошлом году Золотову довелось навещать сослуживца в одной из передовых московских больниц, но там до такого лечить и лечить.
— А овсянка есть?
— Есть, — не моргнув глазом, отрапортовала сестричка, — но свежие устрицы гораздо полезней.
— Но… у меня с собой денег нет, — растерялся Вячеслав Андреевич — прикинул, что все-таки в бюджет устрицы вряд ли вписываются.
Но переживал он напрасно.
— Не волнуйтесь, все за счет города, — заверила медсестра. — У нас так полагается.
— Да? Хм! Круто.
Эх, вот что значит небольшой городок! Все можно отлично организовать, если есть желание. А выделенных средств даже больным на икру хватает. Это тебе не Москва с ее масштабами, захочешь — а за всем не углядеть! И что на местах жалуются, что денег мало выделяют? Воровать не надо!
— Если что-то нужно будет, вы, пожалуйста, звоните, — сестричка кивнула на телефон, стоящий на тумбочке, пожелала приятного аппетита и, одарив пациента ласковым взглядом, удалилась.
С ума сойти! А золотовский сослуживец, когда в московской больнице лежал, жаловался, что никого из персонала дозваться невозможно.
Вячеслав Андреевич, кряхтя, поднялся и, морщась, присел на кровать. Боль пониже спины любого способна была лишить аппетита. Пришлось ложиться обратно и исхитряться есть, лежа на животе.
Отведать блинчиков он не успел — дверь деликатно, с робким стуком открылась, и в палате появился Ланцов с огромным букетом цветов и бутылкой элитного коньяка.
Следом за ним вплыл дородный незнакомец, прижимавший к солидному животу пакет с экзотическими фруктами.
— Антон Романович, не отрываем? — Иван Михайлович с умильной улыбкой — прям отец родной — заботливо разглядывал жующего проверяющего.
— Нет, ничего, — Золотов искренне пожалел, что блины остынут. Но завтракать в их присутствии посчитал невежливым.
— Приятного аппетита! Вы кушайте, кушайте! — Чиновник почтительно представил спутника: — Знакомьтесь, Марусов Виталий Иванович, наш мэр. Лично заехал проведать.
Мэр в два шага подлетел к кровати, схватил руку Золотова, перепачканную маслом с блинчиков, принялся энергично трясти и при этом лучезарно улыбаться.
— Очень рад познакомиться. Очень. Очень. Я сразу к делу. Вас все устраивает? Может, что-то подвезти?
Золотов заверил, что все хорошо, и только собирался выразить мэру свое восхищение состоянием вверенного ему лечебного учреждения, но тот перебил:
— Как самочувствие? Какие прогнозы?
— Вроде нормально. Там дробь под кожей буквально. Все достали, обработали. Завтра выпишут.
— Не спешите! Вы нужны нам целым, невредимым и с хорошим настроением! — Марусов довольно хохотнул собственной шутке и перешел на серьезный тон: — От лица администрации приношу искренние извинения. Сами понимаете, от случайностей никто не застрахован. Геннадию Федоровичу я пока ничего не сообщал.
Это кто еще такой — Геннадий Федорович? Не хватало на каком-то Геннадии Федоровиче засыпаться!
— И правильно, — озабоченно одобрил он, — я потом сам все расскажу.
— Ну, не будем мешать. Кушайте, отдыхайте. Телефон Ивана Михайловича у вас есть. Будут просьбы — звоните, не стесняйтесь.
Марусову, собственно, делать здесь больше было нечего. В главном он убедился — московский гость настроен лояльно и, кажется, зла не держит. Приемом доволен.
Мэр с замом уже переступили порог, когда Золотов вспомнил вдруг про важное дело. Оно, конечно, могло подождать, но раз сами предлагают не стесняться…
— Да! Есть просьба! — крикнул он вдогонку.
Почему ему пришла в голову именно данная мысль, он вряд ли смог бы объяснить логично. Только эмоции. «Анастасия, кажется, вы начинаете оказывать на меня положительное влияние».
— Слушаем, — оба тут же вернулись, причем Иван Михайлович достал блокнот с авторучкой.
— У вас тут курганы. Скифские.
— Ну да… Есть такие, — чиновники переглянулись.
— А нельзя их как-нибудь облагородить, что ли? Сделать, чтобы землю с них не воровали, дорогу подлатать. Это ж памятник все же, история наша. А то прямо обидно.
— Это… конечно. Можно… Согласен, история…
Озадаченный Марусов задумчиво кивал. Чувствовал подвох, но так сразу не понимал, в чем он кроется.
— Сделайте, будьте добры, — благодарно улыбнулся Золотов.
— А вам-то это зачем, Антон Романович? — бесхитростно спросил удивленный Ланцов.
— Это не мне. Это вам нужно, Иван Михайлович, — Золотов улыбнулся еще шире.
— А… Ну да. Нам. — Ланцов на всякий случай спорить не стал. Только снова переглянулся с шефом.
В больничном коридоре, заставленном кроватями с лежащими на них господами, мэр чуть было не угодил дорогим ботинком в переполненное судно, но был своевременно подхвачен под локоть собственным охранником. Марусов поморщился и недовольно обратился к заму:
— На что это он намекал? Это не ему нужно, а нам…
— Да что тут понимать? — пояснил Ланцов. — Все конкретно. Не будете слушаться, тоже в курганы ляжете.
Марусов остановился посередине коридора, обернулся к заместителю. Тот от неожиданности чуть было не впечатался в упругий живот начальника.
— Это все ты! Надо ж было твоим так попасть! Иди вот теперь, строй дорогу! И охрану ставь.
— Так а… На какие? — растерялся Купидон.
— А ты поищи внутренние резервы! — съязвил шеф. И возмущенно добавил: — Я Генке в Москву позвоню. Пускай немного осадит своего раненого.
Выйдя на улицу, мэр достал из кармана телефон и нажал на надпись на дисплее: «Гена Лузан». После нескольких звонков Гена в Москве снял трубку, но тут же сбросил вызов. Марусов позвонил снова, но трубку больше не поднимали.
— Наверное, на совещании. Потом сам наберет. — Он тяжело вздохнул. — Ну что? Давай прямо сейчас на курганы, посмотрим, как там оно.
Марусов еще не знал, что в кабинете у Лузана, действительно, проходило в некотором роде совещание. Не дай бог никому такого совещания! Совещались в кабинете у Гены представители Управления собственной безопасности Следственного комитета. Заодно и обыскивая. Разумеется отобрав телефон.
— А с песком как быть? — уточнил Ланцов. — Песок там хороший для стройки. Все берут. Я себе тоже хотел.
— Никакого песка! Пока этот не уедет. Подождет твоя стройка! — жестко осадил городничий.
* * *Плетнев старческим шагом прогуливался по больничному парку, озираясь по сторонам, словно человек вышедший из месячного запоя и забывший, как выглядит мир. Женщина, представлявшаяся женой, аккуратно поддерживала его под локоток. За решеткой-оградой по оживленной улице неслись машинки. Бедняга думал о том, что наверняка проезжал тут, мимо больницы. Или проходил. Но, хоть убей, ни черта не помнил — ни больницы, ни улицы.
