Сергей Козлов - Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ
— Колос! — позвал Шейко командира отделения гранатометчиков сержанта Колосовского.
— Я, — отозвался сержант.
— Разворачивай АТС!
— Так ведь головы не поднять, — посетовал Коло-совский. И это было сущей правдой.
— Но ведь надо, Колос! — отозвался командир, понимая, что агээсники — это его единственный шанс спасти группу.
И тогда, собравшись духом, Колосовский героически поднялся на колени и под огнем начал расчехлять и разворачивать АТС-17. Но весь прикол в том, что во время сего героического действа он… пел. Понятно, что не «калинку-малинку» и не про «холодный айсберг в океане». Он пел «Интернационал». И вовсе не потому, что был твердым ленинцем и старым большевиком. Просто в этой экстремальной ситуации «Интернационал» был чем-то сродни молитве. А поскольку комсомольцы исповедовали иную религию, нежели православие, он и запел то, что в кино пели на расстреле герои, на примере которых он и воспитывался.
Понятное дело, что, когда ему удалось развернуть свою «машинку», мало места стало на позициях ДШК. Вскоре оба они заткнулись, а душки, оказавшиеся без прикрытия на открытом месте, поспешили отойти.
Вот такие курьезы.
Слабый пол?
Была у нас в батальоне единственная девушка, машинистка секретного делопроизводства Вика. Девушка она была совсем нехрупкая и обладала убийственной волейбольной подачей. Когда она выпрыгивала над сеткой, мужики разбегались…
Туалет в Кандагаре представлял собой морской контейнер, установленный над выгребной ямой. В полу прорубили отверстия. А помещение разделили на «мальчиков» и «девочек». Провели свет, и получился нормальный туалет типа сортир.
Однако «озабоченные» бойцы били лампочки и иногда устраивали засады в этом не очень подходящем для любви месте.
Однажды Вика сидела в компании офицеров, отмечая чей-то день рождения. После энного количества браги физиология направила ее «на горшок». Исполнив свой долг перед организмом, Вика поднялась «с очка», а в это же время из соседней кабинки к ней, гаденько хихикая, направился какой-то воин-интернационалист.
Несмотря на добрую дозу браги, Вика не утратила своей реакции и несколько раз от всей души врезала потенциальному насильнику. Поняв, что силы неравны, он поспешил ретироваться, оставив в руках «жертвы» окровавленный бушлат. Она потом сетовала на то, что мало дала — одной рукой приходилось поддерживать спадающие джинсы.
Спустя примерно год история повторилась. Только в этом случае насильник попытался напасть на Биту, которая работала медсестрой в медроте. К его несчастью, она восемь лет играла нападающей в сборной города по гандболу.
Придя, она пожаловалась своей подруге, которая уже заканчивала второй год своего интернационального срока.
В это время уже в Кандагаре обосновался военный прокурор. Вот к нему-то и направились девушки. Сначала говорила подруга. Прокурор, вытерпев словесный натиск, все же попросил изложить суть происшествия «потерпевшую».
— Ну, он ко мне руки протянул.
— А вы?
— А я сначала ударила его коленом в пах, потом локтем в лицо, а потом кулаком, а потом схватила…
— Хватит, хватит! — остановил ее прокурор. — В общем, он от вас еле вырвался?..
Как бы то ни было, но после этого случая у женского туалета был выставлен пост.
О педрильности
Странное дело, но в семидесятой мотострелецкой бригаде это явление не носило одиночный, случайный характер, как у нас в отряде. Но для доукомплектования к нам из пехоты перевели прапоров. Ребята были еще те. И вот один из них, Мануэлян, оказался голубым. Выяснив эти особенности его сексуальной ориентации, его перевели в пехоту, типа в ссылку. Но, как выяснилось, в дружную семью других, подобных ему. Упаси Господи, не подумайте, что я обвиняю всех солдат и офицеров, служивших в этом соединении. Просто они там были. Например, вскоре выяснилось, что один из докторов медроты, майор Куценко, взялся врачевать одного болезного солдатика. И все бы ничего, но уж терапия была больно нетрадиционной. Видимо, для лечения теплом своей души майор клал его с собой в постель.
Вскоре аналогичные наклонности обнаружились у двух штабных офицеров. Их застал в разгар утех не вовремя вернувшийся офицер, проживавший с ними в одной комнате.
Но круче всех был начальник отделения кадров и строевого майор Зайцев. Его в отпуске тщетно пыталась охмурить одна из прапорщиц, отправившаяся с ним вместе в круиз. Все выяснилось, когда в штаб с жалобой на майора обратился солдат. Суть претензии заключалась в том, что майор предложил заняться с солдатом оральным сексом. А за проявленное солдатом мужество и героизм (риск лишиться мужского достоинства все же имел место) майор ему обещал отправить представление на медаль «За боевые заслуги». Но подлый майор, исполнив минет, ни на медаль «За боевые заслуги», ни даже на значок «За половые потуги» представления не отправил. Солдат просил вое-становить справедливость. Состоялось разбирательство, Зайцев вынужден был давать объяснения в письменном виде. Там, в частности, он оправдывался тем, что «действительно брал член в рот, но солдата до оргазма не доводил».
Странное дело, но даже при действовавшей в то время 122 статье УК РСФСР «За мужеложество», этим «сизарям» абсолютно ничего не было.
«Блеф» по Волкову
В 1984 году в одной из мотострелких рот семидесятой бригады выявились преступные действия командира роты, Валеры Кузьмина. Ему инкриминировали грабеж мирного населения и убийства. Сначала приговорили к расстрелу, затем он лет шесть отсидел в камере смертников, а после был освобожден.
Но суть не в том. В ходе расследования выяснилось, что для прикрытия его противоправной деятельности он «отстегивал» различные суммы командованию и политотделу соединения. В частности, он сообщил, что такого-то числа в батальон прилетал на вертолете парторг бригады подполковник Волков, которому Валера передал пятьдесят тысяч афгани. Началось расследование факта взятки.
Интересно объяснение Волкова, который признал, что деньги от Кузьмина он получил: «Но при перелете обратно деньги, находившиеся в целлофановом пакете, выдуло через открытую дверь». Удивительно другое — что даже при наличии такого, явно украденного у Челентано в кинокартине «Блеф» объяснения, Волков — «ум, честь и совесть нашей эпохи» — остался на своей должности.
Устроены так люди…
В начале 1985 года я возвращался из своего первого отпуска в Афганистан. Честно говоря, ситуация в Союзе, где мне не с кем было перекинуться парой слов так, чтобы меня поняли, меня так достала, что в Афган мне не просто хотелось, я туда рвался. Нет, конечно, все в Союзе проявляли особое уважение, но рассказать, что там действительно происходит, без опасности выглядеть трепачом, было сложно. А не сделав этого, не добьешься понимания со стороны собеседника. Поэтому, несмотря на то что мне еще полагался отпуск по болезни продолжительностью три недели, я решил его не использовать и вернуться «на ридну Афганщину». Перед отъездом один из друзей отца подарил мне неплохой нож ручной работы. Правда, малость перекаленный. Но работа была вполне приличная, а ножны кожаные с восточной инкрустацией. Нож для разведчика — вещь необходимая, поэтому я принял подарок с благодарностью, не забыв, по обычаю, отдать за нож «железную деньгу».
Перед вылетом из Ташкента имевшуюся наличность растратил «в пьянках-гулянках». Оставалось рублей пять.
Раннее утро в Тузеле. Толпа хмурых и непохмелен-ных мужиков. Изредка встречаются и гражданки, летящие с нами. Кто-то, благоразумный, припрятав на утро бутылку пива, дует ее из горла. Кто-то соображает, поправляя голову втроем. Стоим в очереди на таможню. Очередь двигается слабо. Таможенники, хоть и «шманают» отлетающих, но выгоду свою не упустят. В Афгане, где объявлен «сухой» закон, водка стоит от 15 до 50 чеков. А вывозить можно не более литра водки и двух литров вина. Но все стараются провезти больше нормы. Для этого спирт маскируют под компоты с фруктами, закатывают огурцы в банки с водкой или самогоном.
Кого-то ловят, кто-то проскакивает. При выявлении очередного нарушителя «лишняя» водка принципиально, чтоб не досталась врагу, передается обратно в очередь, где ее и «приговаривают» сотоварищи.
Я тоже везу не литр водки, а три. Друзья написали, что мой орден «Красное знамя», ходивший, как беременная женщина девять месяцев, наконец прибыл. Обмыть его — дело святое.
На вопрос таможенника честно признаюсь, что везу лишнюю водку, но объясняю для чего. Таможенник понимающе кивает и водку оставляет. Далее задает дежурный вопрос о наличии холодного оружия. В другой ситуации можно было бы и слукавить, но после такого взаимопонимания честно показываю подарок.
