Сергей Козлов - Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ
— Вы кого нам дали? Он несет какую-то чушь. Говорит, что бедный крестьянин.
Ворон мигом смекнул, что, увидев незнакомых мужиков в костюмах, Гапар принял их за больших начальников и решил попробовать, навешав им лапши, выйти на свободу. Поэтому он сказал:
— Да вы, наверное, спрашивать не умеете, можно мы поприсутствуем на допросе?
Начальник агентурщиков разрешил. Вошли, сели. «Агентура» снова вопросы задает, а Гапар снова «Ваньку валяет». Гости уже на нас волком смотрят.
И тут Ворон, глядя в окно, вдруг неожиданно спрашивает:
— Ой, куда это интересно наш комбат так спешит?
Все невольно обернулись к окну, а Ворон показал из-под стола Гапару свой внушительных размеров кулак. И попросил Рахимку задать снова последний вопрос. Этого было достаточно, чтобы пленный вошел в память. Дальше он «пел соловьем».
Ворон, провожая агентурщиков до машины, сказал:
— Я же говорил, что вы спрашивать не умеете? Пленный вас просто не понимает.
Больше всего был поражен их переводчик, очень крутой специалист, владеющий не только фарси, но и пушту, и дари.
Мудрый совет
Весной 1985 года в Лошкаргах прибыл штаб 22-й бригады, отряд спецрадиосвязи и 370-й ооСпН. В Шар-джое разместился 186-й отряд. Эге! Да у нас тут Бригада! — подумали спецназеры в Кандагаре.
Но на начальном этапе все это прибывшее войско приходилось самих учить. Включая командование бригады, опыта боевого никто из них не имел. Посему мы в Кандагаре воевали по-старому. Собственно, даже забывая, что мы теперь часть соединения.
Однажды, когда я дежурил по ЦБУ, со мной связалась группа третьей роты, которой командовал Мишка Узоров. Мишка посетовал, что его обнаружили и планомерно начинают окружать. При этом духов подтягивается все больше и больше. Сам я не имел права поднять авиацию для помощи группе и постарался найти комбата. Когда пришел Тахир Мурсалов, Мишкину группу уже окружили более трехсот моджахедов, и война там шла не понарошку. Тахир поднял вертушки, и они несколько облегчили жизнь нашим, но духи уже приблизились почти вплотную, и работать авиации было затруднительно. К тому же начало стремительно темнеть. Но ситуация была под контролем и события развивались по нашему, а не по ду-ховскому сценарию.
Бой шел уже часа три, когда Тахир вспомнил: «Блин, забыли на “Пламя” доложить», «Пламя» — это был позывной центра боевого управления бригады. Связались. На ЦБУ был заместитель командира бригады подполковник Мосолитин. Мурсалов доложил, что: «Группа с 16.30 ведет бой в таком-то районе. Выполнены такие-то мероприятия. Планируются такие-то. Потерь нет». После некоторого молчания в телефонах послышался голос Мосолитина: «Передайте командиру группы, чтобы занял круговую оборону!». Мы все просто опешили. А Тахир закричал: «А ты что, м. дак, думаешь, без твоей команды они до сих пор в колонну по одному стоят?».
Кандидатский стаж
Будучи лейтенантом в Грузии я даже и не предполагал, что стану когда-нибудь членом КПСС. Слава Богу, что из комсомола не выперли. Но продвигаться по службе, не вступив в партию, было нельзя. Было такое негласное указание, роту офицеру не давать, пока не вступит в члены или хотя бы не станет кандидатом в члены КПСС.
Но жизнь вносит свои коррективы, и то, что в мирной жизни кажется значимым, на войне, куда я попал в начале 1984 года, не имеет той цены. Но, наоборот, выходит на первый план то, что реально имеет и смысл, и ценность. Поэтому в апреле месяце, когда я завалил свой первый, но самый большой караван, меня, как героя, приняли кандидатом в члены КПСС. На войне с этим делом было проще, да и кандидатский стаж здесь был не год, а вполовину короче. Надо было только продержаться. Но не сдюжил я и дал одному подонку в морду. Был у нас такой капитан Шкаленко, которого все почему-то называли Шакаленко. На войну не ходил, ибо должность имел совершенно в Афганистане не нужную — начальник отделения, отвечавшего за РЛС, установленную на ЗСУ23 X 4 «Шилка». Поскольку духи не имели ни вертушек, ни самолетов, РЛС на «Шилке» была не нужна, и ее снимали, от греха подальше, поскольку стоила она кучу народных денег. Вот и оправдывал Коля свою измененную фамилию, болтаясь «на придурках» в штабе. А получил он от меня за то, что чуть было не спровоцировал драку между нашими и бригадными офицерами и прапорами. Сидел он в женском модуле на дне рождения одной из девчат вместе с другими гостями. А одного нашего молодого прапора пригласили на тот же день рождения. Увидев его, он начал подбивать бригадных, которые были уже навеселе, чтобы они выпроводили якобы незваного гостя. Ну и чуть было не началась драка. Вот и провел я среди Коли разъяснительную работу. Он, долго не раздумывая, побежал и настучал утром замполиту. А тот сразу собрание с повесткой «О недостойном поведении».
Собрались и начали обсуждать. По всему выходит, гнать Козлова из кандидатов, прекратить кандидатский стаж. Но мужики-то все свои. Встал Мишка Узоров и говорит: «Мы Козлевича из партии выгоним, а кто воевать-то будет? Кто лучше него сейчас воюет?». И сам отвечает: «Никто!». Почесали репу мужики и… решили продлить испытательный срок, поскольку с момента моего вступления в кандидаты уже почти полгода прошло. Продлили, хоть и по всем партийным правилам не положено это. Но сделали в порядке исключения.
А еще через полгода я двух бригадных начальников отметелил.
А было дело так. Я, посидев у девчонок в модуле, вдруг ощутил непреодолимое стремление посетить туалет. По дороге вдруг заметил, как заместитель по тылу 70-й бригады и начопер, оба на хорошей поддаче, дрючат нашего солдата из штаба.
Подошел, спросил, в чем дело? Солдат пояснил, что и сам не понимает, чего от него эти двое хотят. А у тех «шар хорошо занавешен». Они меня увидели и про солдата забыли.
— Ты кто такой? — кричит начопер.
— Офицер, — отвечаю.
— А почему в гражданке?
— У меня личное время.
— У нас здесь комендантский час.
Я от этого вообще обалдел. А они разошлись и кричат, что я арестован и сейчас буду доставлен на гауптвахту. Но шел-то я по очень важному делу. О том и сообщил. Говорю, мужики, мне бы в туалет, а то сейчас большая беда может приключиться, прямо здесь. А потом я с вами куда угодно.
— Нет, — кричат, — ты арестованный и поэтому гадить будешь на губе.
А я чую, что за разговорами страшный миг все ближе. Послал их попросту и пошел. Так нет, догонять кинулись. Тут я им и навалял. Начопера в бассейн забросил, а зампотылу руку вывихнул. Их счастье, что в тапках был «Ни шагу назад».
Пока они там вопили, я — в туалет, а оттуда — к себе. Переоделся и снова к бабам. Через полчаса появилась эта парочка с фингалами и в бинтах. Обидчика ищут. Меня в спортивном костюме не признали. Но замполиту нашему сказали, что это спецназовец их отоварил. А тот сразу понял, что кроме меня некому.
Снова собрание. И… снова мне стаж продлили.
Еще через почти полгода звонит в батальон начальник политотдела и начинает драть нового замполита.
— Вы знаете, что у Козлова кандидатский стаж кончается?
— Знаю.
— А почему документы на прием еще не готовы?
— Готовим.
— Сколько вы их еще готовить будете? Ждете, пока он еще кому-нибудь морду набьет. Он у вас и так в Афганистане третий кандидатский срок ходит. В Союзе такого срока никто не проходил. Срочно собрать документы и направить вместе с Козловым в Лошкаргах!
Там у нас штаб бригады стоял. Так и приняли.
Когда КПСС развалилась, я свой партбилет и личную карточку коммуниста сохранил. И не потому, что верный ленинец, а совсем даже наоборот. Просто ни у кого в документах такого кандидатского стажа не значится. Уникальные они.
Невкусное печенье
То, что в спецназ попадали самые обычные парни, а не какие-то супермены, я уже писал. Просто раньше к их подготовке перед отправкой в Афганистан относились более серьезно, да и то не всегда.
Мой приятель и сослуживец Леха Рожков рассказывал такую историю. Как-то на привале он вдруг случайно услышал сетования молодого солдата: «Плохо в армии. Печенье невкусное. Сахар несладкий».
В ходе марша Леха не придал особого значения словам недавно прибывшего в отряд воина. Когда группа под твоим руководством скрытно выходит к охраняемой духами дороге, чтобы внезапно ударить по транспорту с оружием, не до этого.
«Да и что, собственно, нового сказал солдат. Эка новость. В армии плохо. Понятно, что не у родной мамы. Печенье невкусное. Ну, в общем, тоже не открытие Америки. Галеты из сухого пайка действительно по вкусу напоминают картон. Но и тут все объяснимо. Галеты в пайке вместо хлеба, а не печенье к чаю, — так машинально размышлял Леха, карабкаясь на очередную скалу. — Но почему сахар не сладкий? Это утверждение весьма странно».
