Константин Изварин - Военно-морские рассказы
— И чего ты, мужик, горло дерешь? — пожали плечами наши, разворачиваясь. — Не, дорого слишком. Пошли.
Индус заткнулся, как будто его выключили.
В другом месте разговор был продуктивнее. Для индусов.
Дружною толпою наши ввалились в аптеку.
— О, — сказали они, подходя к прилавку. — Это то, что надо.
Вы знаете для чего вдали от берегов и от особ противоположного пола нужны противозачаточные средства?
Лично я не знаю. Но раз покупали, значит нужны.
— Хау мач? — сказали наши индусу-аптекарю, указывая на цветастую коробочку.
— Фо рупи. — Аптекарь оттопырил четыре пальца. Почему-то по два на каждой руке.
— Четыре, — сказали наши, сосчитав. — А такое... такое... понимаешь...
— С шипами, — подсказал кто-то самый умный.
— Точно. С шипами. С шипами, понимаешь?
— Ши-пи? — переспросил индус, не понимая.
— Да шипы, — обрадовались наши. — Вот такое же, — они потрясли коробочкой перед индусским носом. — Вот такое, но только с шипами.
На коробочке была нарисована разбитная деваха с огромной грудью.
— Шипи? — Палец индуса поскреб ее под подбородком. — Шипи?
— Шипы, шипы, — покивали наши. Правильно мыслишь, маугли.
«Маугли» достал еще одну коробочку. Здешняя деваха была потоньше, зато нарисована целиком.
— Шипи, — сказал индус, кладя девок рядом. — Сикс рупи.
Теперь на каждой руке он оттопырил по три пальца.
— Ладно, разберемся, — сказали наши, сравнивая девок. — Не, это не шипы, — авторитетно заявили они через минуту.
— Нет, ну как ты не понимаешь, — горячились они. — Вот смотри, — пальцем они рисовали некую фигуру, надеясь видимо, что индус поймет. — Вот. С шипами.
Индус покивал. До него дошло.
— О`кей, — сказал он, криво улыбаясь. И отправился к стеллажу, исписанному индийской вязью.
— Слава богу, — сказали наши. — Пока объяснишь, что хочешь, так и вовсе запаришься.
И вытирали выступивший пот.
Рано, рано обрадовались.
Индус принес стеклянную баночку, наполненную мутно-белой мазью.
Протягивая это через прилавок он морщился и брезгливо кривил губы.
— Ты чего принес, родимый?! — поинтересовались наши. — Ты чего себе думаешь?!
Индус мгновенно начал понимать по-русски. Баночка исчезла как испарилась.
— Ладно. — Наши решительно рубанули ладонью. — Берем это. И вот это. Сколько за все?
Индус достал калькулятор, потыкал в клавиши. «Шесть плюс четыре»...
«Десять» — высветилось на дисплее.
— Тэн рупи, — сказал индус, разворачивая дисплей в нашу сторону.
— Десять, — сказали наши. И кинули на прилавок две пятерки. — На, бери.
Индус замахал руками.
— Но, но, — говорил он, отпихивая пятерки.
— Чего это он? — недоумевали наши.
— А может он с русских деньги не берет? — предположил кто-то, кто все еще верил в то, что советских моряков любят не только знакомые женщины.
— А может и не берет, — хмыкнули наши.
Но индус не хотел отдавать непонятные «шипи» за бесплатно.
— Итс, — он поднял одну коробочку, — сикс рупи. Итс — вторая «девка» тоже взлетела в воздух, — фо рупи.
Он снова уронил их на прилавок и растопырив пальцы на обеих руках, подытожил:
— Тэн рупи.
— Ну так на, бери! — Наши пихнули пятерки в сторону индуса.
— Но, — снова замотал головой индус. Ну как они не понимают? — ясно читалось во взгляде. — Сикс, — он потряс руками — пять растопыренных пальцев на одной и один на второй, — энд фо. — Теперь в воздухе болталась только одна рука. — Э-э... тэн. Тэн. Андэстенд?
— Ну ты утомил, мужик! — разозлились наши. — Вот тебе. Тэн! — И снова пихали пятерки индусу.
Индус тяжко вздохнул, достал тетрадь — родную — двенадцать листов в клеточку и написал в столбик: «4+6=10».
— Ну гляди, — сказали наши. И скорчили на роже снисходительность.
На том же клетчатом листе, только не в столбик, а в строчку, наши написали: «5+5=10».
— Понял, Рабиндранат Тагор?
— О... О`кей, — закивал индус.
— Ну то-то, — сказали наши.
И ушли, унося в полиэтиленовом пакетике то, что индусы отныне именовали «шипи».
Лозунгом следующего дня стало слово «Ченч». Завидев наших индусы призывно размахивали руками и кричали «Ченч, ченч!». Кричали они еще и «Шипи!», но это слово уже устарело.
«Ченч» — это обмен. Выходит и мы к языкам способны.
Началось все так:
— Эскьюз ми, сэр, — сказали индусы, указывая на наш фотоаппарат. И залопотали что-то по-английски.
— Донт андэстенд, — ответили наши. Но задумались.
Подумали и решились. И понеслось. Индусы с большим удовольствием скупали электротовары, фотоаппараты и цветные металлы. Бедный Береза рвал свои рыжие кудри, а боцман стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Вдвоем они выглядели весьма и весьма живописно. А только медь исчезала. Исчезала так тихо и незаметно, что обнаруживалось ее отсутствие очень нескоро.
А наши бродили по Индии с полной сумкой электробритв.
— Ну гляди, — говорили они индусу, уже слюнявившему палец.
И тыкали вилкой в розетку.
Бритва радостно жужжала.
— Гив, — говорил индус, делая приглашающие движения ладонью. — Гив ми.
— Ну на, — говорили наши, протягивая жужжащую бритву.
Индус брал бритву и осторожно водил ею по ладони. Прямо по линии судьбы.
— Ну ты, в натуре, темный, индус, — говорили ему наши. И переворачивали индусскую ладонь
Бритва тут же вязла в густой растительности.
— О, йес, — говорил индус и отсчитывал рупии.
— Следующий, — говорили наши, доставая новую бритву.
Вилка вошла в розетку, но жужжания не последовало.
— Спокойно, — говорили наши. И доставали новую бритву.
— Вот, смотри, — говорили наши в другом месте, щелкая затвором фотоаппарата. — Вот так, потом так. Потом взводишь. Вот эту хреновину, понял?
Индус кивал, повторяя новое слово.
— А потом щелкаешь, — заканчивали инструкцию наши. — Не, не здесь. Вот тут. — И жали.
Ожидаемого щелчка не последовало.
На индийской роже — бородатой и смуглой проявлялось подозрение.
— Э-э-э... — сказали наши. И быстро нашлись: — Там пленка, пленка... там.
— О, филм, филм, — сказали индусы и достали бумажник.
— Если кто из вас, — говорил связист личному составу боевой части, раскачиваясь с пяток на носки, — хочет купить спиртное, то напомню, что матросам срочной службы употребление спиртных напитков запрещено. — Он подождал, пока личный состав проникнется и продолжил: — Поэтому давайте деньги мне. Я куплю и отдам вам, когда поедете домой. Если, конечно, сам не выпью, — добавил он после минутного раздумья.
Нашли идиотов, товарищ капитан-лейтенант. Спиртное приносилось прямо в порт. Мешками.
— Давай, давай, — хриплым шепотом кричали индусы. И пуляли виски прямо через борт. В обмен на цветной металл.
Курчавый пацаненок не только дул в свисток. Он еще и выпрашивал. Выпрашивал все подряд — значки, деньги, сигареты. При этом он размахивал руками, объясняя и быстро-быстро лопотал, мешая родной язык с английским.
Пачка «Мальборо» с рук стоила двадцать рупий. И сигаретами с ним делились. Курил он лихо, пуская дым через нос и сплевывая на брусчатку. До тех пор пока кто-то не дал ему кубинский «Партагас».
Такого от советских моряков индусенок не ожидал. Он храбро втянул горький кубинский дым и... согнулся в приступе кашля. Сопли, слезы — все это пришло одновременно.
— То-то, — сказали наши. — А задолбал, ты, выпрашивать.
Теперь индусенок был осторожнее. И прежде чем сунуть сигарету в рот, читал надпись. И на наших смотрел с уважением.
А наши эти крепкие сигареты курили по-своему. Они поджигали их с фильтра и несколькими быстрыми вдохами протягивали его, добираясь до табака. После кубинского фильтра кубинский табак был ничуть не крепче отечественной «Примы».
— Тебя как зовут? — спросили наши, сквозь сизые клубы. — Ну... нэйм, — вспомнили они из школьного курса. — Нэйм твое как?
— Самба, — задумчиво ответил индусенок, круглыми глазами глядя как курят эти загадочные русские.
Как знать, может быть из этого курчавого и чумазого вырастет в будущем новый Тагор. И умудренный годами, поседевший бородой — поведает миру о загадочной русской душе. Про «ченч», про «шипи» и про то, что именно русские курят достигая нирваны.
— Ты террорист? — спросили на прощанье наши у бородатого водителя автобуса. Просто так спросили, чтоб приятное человеку сделать.
Смысл фразы индус схватил влет — как борзая зайца.
— Ноу терроризм, ноу! — горячо затряс он бородой. И оправдываясь, принялся показывать различные расстояния от земли. — Ай`м ноу терроризм.
— Ну смотри, — похлопали его наши по плечу.
Прощаясь, Самба выкрикнул прямо в удаляющуюся корму все, чему успел научиться за несколько дней общения с русскими моряками. Кричал задорно, растягивая рот в белозубой улыбке. И рукою взмахивал.
