Алина Кускова - Женись, я все прощу!
– Ага, – беспечно соврала Люська. – С женой! – Совесть, где же ты на этот раз?
– Пройдемся? – предложил Глеб, и Люся сразу согласилась.
Так, наверное, соблазняют глупых старшеклассниц. Неподалеку от дома, в кустах сирени…
– Я по тебе соскучился, – шептал ей на ухо Глеб, и его горячее дыхание обжигало ее раскрасневшееся лицо. – Я тебя ждал, Мила. Милая Мила, – он повторял ее имя, не то, к которому она привыкла, а какое-то новое, совершенно другое, но все-таки ее. – Мила… – И целовал ее волосы.
Люся опомнилась, когда на улицу стали выходить владельцы солидных собак, которых старались выгуливать без посторонних свидетелей. Им с Глебом посторонние тоже были не нужны. Особенно Люсе, которая до сих пор все еще считалась законной супругой Смолкина. Веселенькая получается картина: она целуется в кустах с соседом, а муж в квартире развлекается с ее подругой. Люся отстранилась от Глеба и пошла в подъезд.
– Увидимся?! – прошептал ей вслед Глеб, не понимая, почему она так резко направилась домой.
– Послезавтра! – Люся улыбнулась. Она знала точно, что будет завтра. Скорее всего, завтра она займется Смолкиным. Она должна его доконать. Сколько может продолжаться этот обман?! Ей только не хватало, чтобы ее линчевали, как неверную жену. Завтра она заберет мнимого племянника – последний пункт плана, и покажет Федору истинную сторону своей дурной наследственности. Если и после этого Смолкин все еще будет сомневаться и держаться за их несуществующий брак, то останется честно ему во всем признаться. Больше терпеть у Люси не было сил. Она, сама того не ожидая, влюбилась!
Настена встретила ее радостная. Они с Федором сидели на кухне и пили чай. Люсе вначале показалось, что подруга наконец-то все рассказала Смолкину, облегчив ее задачу. Но ей это лишь показалось. Все оставалось по-прежнему, только Федор опять глядел на нее виноватым взглядом. Бедный парень, он совсем изведется, пока раскроется обман. Но если ложь выйдет наружу раньше времени и Смолкин не успеет понять, что влюбился в ее подругу, то изведется Настасья. Замкнутый круг. Куда там все любовные треугольники? Тут целый квадрат с острыми углами!
Это противоречит логике?! Да, одной логикой тут не поможешь. Это сверхъестественные силы: любовь, ненависть, обман… Да, обман совершенно неестественный. Кому бы подобное могло взбрести в голову?! Только Селивановой. Кто на такое мог повестись?! Только Смолкин. И его мама. Здравствуй, совесть, где же ты была?
– Ты чего задержалась-то? – скорее из вежливости, чем из ревности, поинтересовался Федор.
– Воздухом решила подышать, – соврала Люся. Не рассказывать же ему про сиреневые поцелуи.
– А, – безразлично сказал тот, – не надышалась. Хочешь, пойдем, все вместе погуляем?
– Нет, – ответила Люся. – Давайте спать, я так устала! Завтра тяжелый день.
Глава 10
Приезжай, не то я умру… с голоду!
Федор не обратил внимания на слова Люси о том, что наступивший выходной день станет для них тяжелым. А зря! Действующая по плану Селиванова встала рано утром, быстро собралась и уехала к Эллочке. К тому времени, когда Федор открыл глаза, на кухне вместо будоражащих аппетит запахов раздавался вой и скрежет. Смолкин встал с дивана и озадаченно пошел туда.
То, что он увидел, озадачило его еще больше. За столом сидел какой-то пухлый розовощекий мальчуган и выл, водя игрушечной машинкой возле тарелки с манной кашей. Кашей его кормила Люська.
– Привет! – Она довольно округлила свои и без того большие глаза. – Уже проснулся? А мы, чтобы тебе не мешать, решили перекусить.
– Бу-бу-бу-бу-бу, – сказал розовощекий мальчуган и запустил машинкой в недоумевающего Смолкина. Транспортное средство угодило Федору прямо в лоб, и он взвыл от боли. – Плохой дядя! – заявил малыш и поморщился.
– Чей это монстр?! – простонал Смолкин, потирая ушибленную голову.
– Наш! – широко улыбнулась Люся. – На сегодня. Нам ведь с тобой нужно привыкать к родительским обязанностям. Представь себе, что это тот ребенок, которого я тебе рожу. На самом деле они мало будут друг от друга отличаться, скажутся родственные гены. Это мой двоюродный племянник, с которым придется провести весь выходной. Очень активный ребенок. Будущий мент, как и все его родственники.
Люся забылась и чуть не проговорилась, что Эллочкин карапуз-племянник был сыном инспектора дорожно-постовой службы и с пеленок в качестве игрушек признавал только транспортные средства, у водителей которых требовал документы. Папа пообещал ему за хорошее поведение подарить полосатую палку, а сам с его мамой, Эллочкиной сестрой, укатил к друзьям на дачу.
– Среди твоих родственников есть работники органов? – спросил, поднимая с пола машинку, Федор.
Люся задумалась, в последнее время ей так не хотелось врать. Но приходилось, и она понимала, что запутывается все больше и больше. С другой стороны, если не вдаваться в подробности, то утвердительно ответить на заданный вопрос можно. У нее действительно был родственник, работающий с органами, – обвальщик на мясокомбинате. Запойный пьяница и изгой, от которого давно отказались близкие. Тем не менее он был. Так что Люся кивнула и вновь улыбнулась Смолкину.
– Жуткие создания эти дети, – пробормотал Федор и сунул машинку в руку мальчугана.
– Славный парень, – подмигнула карапузу Люська.
– Бу-бу-бу-бу-бу! – сказал малыш, выплевывая кашу изо рта, куда она ее только что запихнула.
– А! – Смолкин на всякий случай резво отпрыгнул в сторону. – Не попал, не попал!
Мимо его виска в двух сантиметрах просвистела игрушечная машинка.
– Бандюган! Весь в тетю! – возмутился Федор, прижимаясь к противоположной столу стене. – Что делаешь?!
– Бу-бу! – сказал карапуз, прищурился и запустил в Федора столовой ложкой.
– Весь выходной?! – Смолкин вытер манную кашу со лба, припечатанную дважды юным Робин Гудом. – А сдать его в детский дом нельзя? Хотя бы на пару часов. И где Настя?
– Дома сидит, – недовольно проворчала Люся, забирая у него из рук ложку. – Не все же ей время у нас проводить. Мало ли что люди подумают.
– А что люди могут подумать? – искренне удивился Федор, пробираясь по стеночке к выходу.
– Да так, – отмахнулась от него Люся, – ничего особенного. – И повернулась к карапузу: – Давай кушать, Пухлик! Уси-пуси.
– Давай, – согласился, остановившись, Смолкин, – а что у нас на завтрак?
– У нас, – Люся указала глазами на розовощекого довольного малыша, – манная каша. А у тебя, милый, то, что ты приготовишь себе сам.
– Нет, ни фига себе! Она, видите ли, сидит дома. – Смолкин выскочил из кухни и побежал к телефону.
Люся усмехнулась. Ясное дело, тот побежал звонить Настене, что и требовалось доказать. Нет, все-таки мужчины довольно примитивные существа. Его, как обезьянку, подкорми немного бананами, и вот он уже по утрам начинает их истерично требовать. И бананы, и того, кто ими кормит. Впрочем, Белкина готовить умела, на одни бананы Смолкин вряд ли бы повелся. Бананово-банальная истина про путь через мужской желудок в очередной раз нашла свое подтверждение.
Или все же он хочет больше видеть Настену, чем завтрак?! Что для Смолкина сейчас важнее: еда или девушка? Люся решила проверить. Она схватила карапуза в охапку и побежала с ним к телефону. Федор уже набирал номер Настены.
– Забыла тебе сказать, – запыхавшись и отпуская мальчугана на свободу, призналась она, – Настена сегодня нетрудоспособна. У нее… – В который раз приходится врать! Чего бы такого придумать? Совесть снова блокирует мыслительные способности. Но ведь она не врет, а сочиняет ради подруги, ради ее счастья. – У Настены… У нее это, как его там…
– Бу-бу-бу!
– Точно. Она подцепила бу-бу-бурцилез!
– Это что еще такое? – опешил Смолкин, автоматически после слов «бу-бу-бу» отклоняя голову в сторону. – Простуда? – Он поймал машинку и демонстративно положил ее на верхнюю полку для шляп.
– А-а-а! – заорал мальчуган, капризно топая толстыми маленькими ножками.
– Почти! – прокричала Люся. – Это очень, очень заразно!
– Отлично, – потер руками Федор, делая карапузу «козу». – Некоторые заболеют и больше к нам не придут. – Он набрал номер и прислушался.
Настена сразу сняла трубку, словно сидела у телефона и только и делала, что ждала, когда ей позвонит Смолкин. Они с Люсей загадали, что если Федор позвонит Настене сам, то их план, явно подходивший к своему логическому завершению, сработал на твердую четверку. А если Федор признается Настене, что жить без нее не может, то на «отлично».
– Настя! – заявил тот с бухты-барахты. – Я все знаю. Люся мне все сказала. Приезжай сейчас же!
– Сказала? – изумилась та. – Неужели все-все? И как ты на это реагируешь?
– Наплевательски! – признался Смолкин и сделал страшную рожу карапузу. Тот сразу умолк и пригляделся. Видимо, рожа чем-то напомнила ребенку его родителя.
