Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
Прошло время. Трубы были укреплены снизу машины. Появился Тормашкин. С ним пришли два отделения солдат, которыми командовал молодой прапорщик.
– Первое отделение, за-ходи спереди! Второе – с-зади! За трубы взяться! Садитесь, товарищ Тормашкин. По-о-однять! Вперед!
Гагарин и Вова успели только открыть рты, как «Волга», неожиданно получившая ножной привод, слегка покачиваясь, двинулась в путь.
Тормашкин опустил стекло и крикнул своим помощникам:
– А вы чего стоите?! Помогайте солдатам!
Прапорщик шел рядом и отрывисто командовал:
– Раз, два! Раз, два! Левой!
В Жаловку прибыли поздно ночью. Выполнившие задачу, даже отдаленно не напоминающую боевую, солдаты и их командир были отпущены. Укачавшийся от размеренных колебаний пешеходного автомобиля Тормашкин заснул прямо в машине. Гагарин и Вова улеглись рядом на траве.
Глава 13
Ранним утром, когда роса еще не высохла на траве, к бесколесному автомобилю подкрался местный жаловский сумасшедший Пончик. Трудно нормальному человеку представить, какие импульсы будоражили нездоровый мозг дурачка, но его действия, не отличающиеся логикой, обычно имели определенную цель, и им присуща была изощренное коварство.
Его мать, хроническая алкоголичка Степанида, в молодости работала на железнодорожной ветке укладчицей шпал. Видимо от нее Пончик приобрел пристрастие к кувалде, которую он таскал с собой повсюду.
Пончик, видимо, не сумев причислить не имеющий колес автомобиль к известным ему предметам, воспринял его как врага. Не бередя душу сомнениями, он атаковал его. Широко размахнувшись, идиот стукнул кувалдой по капоту.
Что почувствовал в этот момент, спавший в салоне, Тормашкин, сможет себе представить только танкист, испытавший прямое попадание в боевую машину вражеского снаряда.
Григорий Петрович выскочил из «Волги», как ядро из пушки. Его глаза, расширившиеся до размеров антоновских яблок, бешено вращались. Черные брови испуганно топорщились обувными щетками. Из горла рывками выходил сдавленный крик. К месту действия мгновенно подскочили лысый Гагарин и водитель Вова.
Пончик, осознавая свое главенство в происходящем процессе, еще раз мощно приложился кувалдой к несчастному автомобилю. Затем он улыбнулся и, заискивающе глядя на Тормашкина, произнес:
– Горбачев – Нобелевский лауреат!
Идиота бить не стали, быстро поняв, что он – идиот.
– Началось в колхозе утро! – нервно смеясь, сказал Вова.
– У нас бы на зоне за такое… – начал было Гагарин.
– Ладно, все! Коль проснулись, пошли искать Красносеева. Вова, забери у этого придурка кувалду, а то он машину окончательно добьет.
Пригладив волосы ладонями и слегка оправив одежду, преследователи пошли прочесывать станцию. За ними увязался обезоруженный Пончик.
К середине дня стала очевидна полная бесперспективность поисков. Выспрашивание и выслеживание приезжих людей было воспринято в Жаловке крайне настороженно. Все торговые точки тут же закрылись, управляющие испугались тайной ревизии. Небольшая поликлиника и аптека даже отказались от приема посетителей, подозревая в приезжих проверяющих из центра.
Население поселка, лишенное продовольствия и медицинской помощи, запаниковало. Было даже две стихийные попытки взломать кооперативный склад, но они были пресечены холостыми выстрелами в воздух, произведенными пьяным сторожем Василичем.
Начальник милиции имел сведения о возможности беспорядков, но действий никаких не предпринимал, справедливо полагая, что лучше выждать и посмотреть, чем все закончится.
Глава местной администрации Уголков, почуяв неладное, взял удочки, рюкзак и от греха подальше уехал на рыбалку.
– Если коммунисты победят – повесь мою старую красную майку на антенну. Если демократы – забей окна и двери и уходи в лес, – сказал Уголков своей жене и быстрым шагом покинул поселок.
– Стоп! Так не пойдет. Нас тут все боятся, как прокаженных, – злым голосом сказал своим спутникам Тормашкин. У него от быстрой ходьбы на лбу выступил пот. Он крупными алмазными каплями расположился на отвесной поверхности, готовый вот-вот сорваться.
– А чем мы им подозрительны? – неуверенно спросил Вова, поправляя на плече кувалду.
– Мы же не разбойники какие-нибудь, – удивленно пожал плечами Гагарин, потирая идеально выбритый череп рукою, на кисти которой было наколото восходящее солнце, а на костяшках пальцев имя «Нюра».
– Шифроваться надо. Сейчас пойдем в местный клуб, скажем, что мы лекторы из просветкульта. Вечером народ соберем, якобы на лекцию…
– Обольем клуб бензином и подожжем! – радостно крикнул Гагарин.
Тормашкин не стал словесно комментировать предложение своего племянника, а лишь молча покрутил пальцем у виска.
Директор клуба был крайне удивлен приездом «научных сотрудников», но препятствовать просвещению населения посчитал неблагоразумным. Более того, он даже помог нарисовать афишу.
– А какова тема лекции? – застенчиво спросил он, с трудом отрывая испуганный взгляд от замечательной лысины Гагарина.
– О голубых китах, – первое, что пришло в голову, ответил Григорий Петрович.
– Ну, о голубых, так о голубых, – вздохнул завклубом.
Событий, а тем более культурных, в Жаловке было крайне мало. Поэтому вечером народ, отошедший от дневной паники, с удовольствие пошел в клуб.
За кулисами нервно прохаживался Тормашкин. Читать лекцию ему предстояло впервые, хотя опытом ораторской работы он обладал отменным.
– Григорий Петрович, может это, того, домой поедем? Жены, небось, ищут. Да, и вообще… – канючил водитель Вова. Негигиеничная кочевая жизнь вызывала в нем отвращение.
При упоминании о жене, Тормашкин едва заметно вздрогнул и сказал:
– Дело надо довести до конца. Пока я тут рассказывать буду, вы оба еще раз хорошенько прочешите поселок. Красносеев должен быть где-то здесь. Все население сейчас в клубе и мешать вам не будет.
В зале раздались жидкие аплодисменты – зрители заждались.
– Ну, все. Я пошел.
– А про что рассказывать будешь, дядя?
– Какая разница?! Чего-нибудь наплету. Не впервой. А вы еще здесь?! Быстро в поселок!
Тормашкин с трудом отодвинул тяжелую занавес и подошел к трибуне.
– Товарищи! – начал он, – тема сегодняшней лекции: «Голубые киты».
Начало было положено, и первый секретарь с чистой совестью налил себе из графина полный стакан воды и с удовольствием его выпил.
После этого вполне разумного действия он указательным пальцем почесал нос – что говорить дальше он решительно не знал. Но говорить что-то было необходимо, поскольку зал, как ему показалось, зловеще притих.
– Голубой кит является млекопитающим. Или рыбой… Длина его… очень большая, а весит он… очень много. Цвет имеет голубой, что помогает ему… удачно маскироваться.
– А что он жрет? – крикнул с первого ряда путейный обходчик Никифор. Он перед лекцией выпил два стакана портвейна, и сейчас слова выходили из него, в отличие от обычного, легко и непринужденно, как помет из голубя.
На Никифора зашипели соседние зрители, но Тормашкин поднял руку с выставленной вперед ладонью и сказал:
– Я отвечу. Голубой кит питается морскими… змеями. Да, змеями. Он открывает свой огромный рот и шевелит языком. Змеи-кобели принимают язык за змей-самок и заплывают в рот. А кит, хоп! и свел челюсти. Вот так и питается.
Народ, обогащенный полезными сведениями, приглушенно загалдел.
Григорий Петрович за время своей партийной карьеры врать научился виртуозно, но необходимо было хоть немного приблизить предлагаемый им материал к жизненным реалиям.
– Голубой кит является ближайшим родственником хорошо известного нам карася. А кто же такой карась, спросите вы? Я отвечу. Карась – рыба средних размеров и средней же массы. Подавляющее большинство карасей водится в реках.
– А киты в реках водятся? – вновь прервал Тормашкина Никифор.
Григорий Петрович опять выставил вперед руку и сказал:
– Я отвечу. Киты в реках… водятся, но… живут на больших глубинах, поэтому даже на «донку» они не ловятся. В отличие, допустим, от карася. А как же нам поймать карася?
– Эка невидаль: карасика поймать! – захлебываясь собственной слюной, закричал помощник машиниста Тройкин, большой любитель рыбной ловли.
Контакт со зрительным залом положительно подействовал на Тормашкина. Он уверенно оперся на трибуну, выпил еще стакан воды и продолжил:
– Мнение данного товарища глубоко ошибочно. Рыбная ловля сама по себе является непростым занятием. Ловля же карася сложна вдвойне. Карась, если можно так выразиться, тонкий знаток запахов. Каждый опытный рыбак может это подтвердить. Поговаривают даже, что доходит до того, что в прикормки добавляют керосин и женские духи!
В зале зашумели – рыбаков среди слушателей было много и эти пассажи лектора вызвали в них волнение.
